– Держи рецепт салата,
Как небо он простой:
Лимон, томат и мята,
Один желток большой,
 

– бормотал я в такт шагам.

Я бежал по пустому километровому коридору заброшенной космической станции, размещенной в огромной каменной глыбе, летящей где-то в космосе. И даже и не спрашивайте – понятия не имею, где именно. И да, да, знаю – стишок совершенно бредовый. Но никто и не собирался отдавать сие произведение на конкурс юных талантов, да и вообще он не предназначался ни для кого, кроме меня. Это дядька сочинил и заставил меня вызубрить еще несколько лет назад. Эх, дядька, дядька…

 
– Укроп, соль и редиска,
Две горсти огурцов,
Лей масло для изыска
И твой салат готов.
 

Ага, вот и конец коридора, заканчивающийся ангаром. Там сейчас скучает спасательная капсула, на которой четыре месяца назад я чудом добрался до этого явно милитаристического сооружения. Не, оружия тут не было. Не то что какой-нибудь мега-пушки, из которой здорово лупить по вражескому звездолёту, самоуверенно идущему на тебя в атаку, но я не нашёл даже захудалого бластера или импульсного пистолета. Но и без всякого оружия всё вокруг выдавало принадлежность станции к армии. Причем, к армии Союзного космофлота. Это такое официальное название военного флота содружества планет, населённых выходцами с Земли. Чистота, порядок, ни окурка, ни порванного ботинка, пылящегося под стеной, а сами стены еще и выкрашены где-то до середины в позитивный зеленый цвет, а выше, захватывая и потолок сверкает белая краска. Кто кроме военных может потратить столько краски на такой длиннющий коридор без особой нужды? Зато – порядок. Ну и надписи на дверях отсеков прямо указывают на бывших обитателей станции: «Казарма № 1», «Оружейный отсек», «Зав. складом прапорщик Сердюков» и ниже пояснение, нацарапанное чем-то острым: «Козёл». Не знаю я никаких Сердюковых, но с народом спорить не буду, поверю на слово.

Так, теперь обратно рысью марш! Последний забег и будут обязательные мои десять километров, как только доберусь до своего жилища. Потом – душ, спасибо заботливым интендантам, воды на станции с избытком, а потом можно будет браться и за завтрак.

Я загрохотал по металлическому полу берцами, экспроприированными с одного из складов и снова забормотал стишок сначала:

 
– Держи рецепт салата,
Как небо он простой:
Лимон, томат и мята,
Один желток большой.
 

Вызубрил я этот стишок так, что мог отарабанить его без запинки хоть спросонок, хоть в процессе приготовления сарсуэлы, хоть с сильнейшего перепоя. Не, я алкоголем не увлекаюсь, не волнуйтесь. Ну, так, в меру да в хорошей компании. Просто к слову пришлось. А стишок этот, он вовсе и не стишок, а спрятанное в нём сочетание цветов. Ну, лимон – жёлтый, томат – красный, мята – зелёная и так далее. Когда я доберусь до своей цели, вот тогда-то мне и пригодится эта цветовая комбинация.

Ага, цель и ага доберусь. Когда-нибудь. А пока я намертво застрял на этой станции и самое большое доступное мне путешествие сейчас – это прогуляться в скафандре по поверхности этой гигантской каменюки. Чего я тоже делать не собираюсь ни в коем случае, мне и внутри этого булыжника не скучно. Правда, не скучно. Компьютеры при уходе со станции оставили, а значит, я был обеспечен сотнями тысяч книг, фильмов, да и игрушки нашлись в засекреченном разделе местной сетки. Кроме того я развлекался приготовлением вполне приличных блюд из таких банальных продуктов как армейские пайки. Хорошо, гидропонный отсек не снесли под корень и теперь буйная растительность, пусть и не такая шикарная как когда-то, но всё же постоянно радовала меня овощами и зеленью. Можно было конечно навести там порядок, тем более для выходца из фермерского мира это никакой сложности не представляло. Но именно из-за этого фермерства, которое мне еще в раннем детстве опротивело так, что я был готов учиться в школе на одни «пятёрки» и ходить на дополнительные уроки лишь бы не приближаться к лопатам, мотыгам и даже робосеялке на антигравах, я сейчас наведывался в гидропонный отсек только за продуктами.

Ну и физические упражнения, конечно. Я не фанат спорта, но вернувшись из армии где-то через месяц я понял, что мне чего-то сильно не хватает. А когда, решив покрасоваться перед подружкой, вместо того чтобы лихо в прыжке одолеть свой флаер, я зацепился за антенну ногой и крепко приложился о бетонное покрытие стоянки, тогда и понял, что не хватает мне физических нагрузок, коими меня истязали в пехотно-космических войсках ежедневно в течение двух лет. Так что бег и стандартный комплекс упражнений тоже не давали мне скучать, к тому же успешно сжигали лишние калории, которыми я усиленно себя обеспечивал в ходе постоянных кулинарных экспериментов. И тут спасибо моему бывшему начальнику – шеф-повару мсье Дюпону, привившему мне любовь к готовке и научившего азам оной.

Когда я закончил с водными процедурами, план интересного завтрака уже созрел. Сегодня у меня будет омлет. Из яичного порошка, к сожалению, зато сдобренного колбасой и грибами из офицерских пайков. Ну, помидоры еще конечно, укроп, петрушка, зеленый лук, специи, порошковое же молоко, но это всё стандартно и особого внимания не заслуживает. А вот колбаса и грибы, несмотря на суровые консерванты, были просто отличными. Мсье Дюпон, конечно же, брезгливо поморщившись, велел бы выкинуть «эту отраву» в утилизатор, но на мой плебейский вкус местная еда была вполне подходящей.

Кухонный отсек находился в противоположном от ангара конце коридора и тут я и оборудовал своё постоянное местожительство. Ну, не на самой кухне конечно, а рядом.

Закинув в тостер пару кусков консервированного хлеба, я плюхнул на сковороду кусочек масла и, наблюдая за ним, снова машинально забормотал свой закодированный стишок-бормоталку. Привык уже. Да и время отсчитывать этим стишком удобно: две строфы у меня укладывались ровно в пятнадцать секунд. Три раза прокрутился стишок в голове – можно заливать омлет.

Запах, без ложной скромности скажу, вскоре пополз по кухне такой, что я в предвкушении уже подпрыгивал на месте, глотая слюнки. Всё! Хлебушек поджарился, омлет вот он, готовится соскользнуть со сковороды в тарелку, чай уже исходит ароматным паром, сейчас я ка-а-ак…

И тут в дверь кухни деликатно постучали.

* * *

Расценив моё испуганное «А-А-А!!!» как разрешение войти, дверь слегка отворилась и в щель робко протиснулась голова. Ну, я вам скажу, это та еще была голова! Во-первых, зелёная. Только не милая расцветка весёлой травки на лужку, а грязно-тёмная такая болотная зелень. Во-вторых, уши. Больше всего они мне показались похожими на ослиные (я знаю, я на картинках ослов видел), такие же большие, только находились они не сверху, а по бокам лысой головы, примерно там, где у порядочных и генетически правильных хомо сапиенс, вроде нас с вами, находятся уши. Нос меня не впечатлил – маленький, морщинистый, ничего особенного, а вот ротик в виде широкой пасти обильно снабжённой маленькими треугольными острыми зубками, выглядел очень эффектно.

И сейчас этот милый ротик раскрылся и нерешительно произнёс:

– Вань, дай омлетика, а?

– Мать! – заорал я, еще не отойдя от испуга и тут же еще раз продублировал, уронив сковородку на ногу: – Мать!

– Я уберу, Вань, – затараторил зелёный и ушастый, протискиваясь целиком на кухню. – А если ты с пола брезгуешь, то я сам всё съем.

– Ты кто?! Ты откуда тут взялся?! – завопил я уже чуть потише.

Незнакомец, представ предо мной во всей красе, вздохнул и повторил:

– Убрать?

Я машинально кивнул и опасливо отступив на несколько шагов, успокаиваясь, но не выпуская не пойми когда схваченного ножа из руки, стал рассматривать это чудо.

Чудо было невысоким, где-то мне до середины груди. Стандартный военный комбинезон явно был ему велик и обрезанные по локоть рукава и по колено штанины, радостно махали мне болтающимися ниточками, пока он сосредоточенно сгребал горстями с пола обратно в сковородку мой омлет. Ноги и руки… А может, правильно – лапы?.. А ладно, пусть будет как у людей. Так вот, ноги были трёхпалыми, но не как у курицы, например, а обычная такая ступня, но с тремя пальцами, заканчивающимися каждый большим когтем. Руки тоже впечатляли. Я вначале и не понял, а приглядевшись, рассмотрел еще один палец вроде большого, только с другой стороны ладони после мизинца. И, кстати, управлялся он шестью пальцами весьма ловко.

– Будешь? – он выпрямился, протягивая мне сковородку с рассыпавшимся на куски омлетом.

– Угощайся, – мотнул я головой и, обойдя стол с другой стороны, осторожно уселся на стул, придвинув к себе поближе чай и хлеб.

Зелёный проворно устроился напротив меня и, подхватив рукой кусок омлета, запихнул его в пасть и радостно зачавкал, в восторге закатив глазки.

– Ванька… вкусно-то как! Я тут брожу и только принюхиваюсь да мечтаю, а оно и правда, вкусно! Талант у тебя, Вань – из такого дерьма, такую вкуснотищу сделал!

Да вроде и ничего такой кадр, вежливый в меру возможностей и сразу суть подмечает. Я как-то успокоился и с уже удовольствием слушал моего неожиданного собеседника.

– Хлебушка дашь?

– Пополам, – решительно заявил я и, подвинув кусок зелёному, поспешно вгрызся в оставшийся тост.

Зелёный быстро расправился с омлетом, схватил хлеб и посмотрел на мой чай.

– А ты вообще кто такой? – поднялся я со стула и, отложив надкусанный тост, шагнул к полке с кружками. – Эй! Положь мой хлеб! Я сегодня, между прочим, еще не завтракал, потому что кое-кто весь завтрак уже сожрал!

– Ты же сам отказался, – справедливо заметил зеленый. – Спасибо, Вань!

– На здоровье, – проворчал я, поставив перед ним кружку кипятка и подвинув поближе коробку с пакетиками чая и банку с сахаром. – Джем будешь?

– А то!

– Так кто ты такой? – я вернулся за стол. – И меня откуда знаешь? Давай, колись.

– Гремсвуш я, – он насыпал пять ложек сахара в кружку и запихнул еще две прямо в рот. – А господин прапорщик Сердюков, гремлином называл.

– Это который – козёл? – вспомнил я табличку на складе.

– Ага. Сначала каким-то чёртом звал мол, чего только с нефильтрованного самогона не привидится, а потом уже гремлином, – он громко отхлебнул чай и похлопал глазками: – Вань, а Вань, а кто круче, чёрт или гремлин?

– Разные категории, – пожал я плечами, – да и сферы деятельности. Но оба хороши.

– А, тогда ладно.

– А этот самый… Грем… пардон, забыл…

– Гремсвуш.

– Ага, во-во. Это имя или фамилия?

– Не, у меня нет имени. Гремсвуш – это я, мы… Ну, как у вас – люди.

– Народ твой так называется что ли?

– Ага… Вань, а вон в той коробке, там же галеты, да? Ты же их не очень любишь?

– Держи, проглот, – я подвинул ему галеты. – А меня ты откуда знаешь? И что вообще на станции делаешь?

– Живу я тут, – захрустел он галетой. – А можно еще чаю? С сахаром. И джемом… Как с первым интендантским кораблём прилетел, так и живу.

– И не выгнали?

Он расплылся в жутковатой улыбке:

– А меня никто не видел! Ну, кроме господина прапорщика Сердюкова. Но и ему я сам показался по доброй воле. А так, Вань, меня фиг кто разглядит. Мы, гремсвуш, знаешь, как прятаться умеем? У-у-у!

– А чего ты этого коз… прапорщика так официально называешь? Ну, господин, по званию…

– А он сам так попросил называть, а мне что, жалко, что ли? Сначала он испугался, орал, что пить бросит, а потом мне налил, а как я выпил, так он сразу и успокоился. Говорит мол, раз докатился до белой горячки, то теперь вместе с чёртиками и буду дальше пить.

– Во вы алкаши, – заржал я. – Нашли друг друга два одиночества!

– Да он нормальный был, – пожал плечами зелёный и зубастый, – самогоном делился и рассказывал интересно так про свою жизнь армейскую.

– А меня ты откуда знаешь? Подсматривал?

– Конечно. Здесь же скучно одному, а тут ты появился.

– А имя моё?

– Так ты же сразу, как я тебя тяговым лучом на станцию затянул, только вылез из капсулы, сразу заорал мол, добро пожаловать дорогой Иван Васильевич! Да и потом, когда с сам с собой разговаривал, бормотал типа «Господин Зубов, извольте за стол проследовать – жрать пора», ну и всё такое.

– Хм…

Ну да, есть такое. Чтобы не свихнуться в одиночестве и не забыть, как разговаривать, я или пел или иногда болтал сам с собой, со станцией, с теми же помидорами, да и вообще, с чем придётся.

– Погоди, – я вдруг вспомнил его слова, – а что ты там про тяговый луч говорил? Так это ты меня на станцию затащил? А я думал, автоматика сработала.

– Я, – скромно потупил глазки зелёный. – Вань, а ты же не завтракал сегодня. Может, еще омлетика сделаешь? Или еще чего-нибудь… А то загнёшься же без еды.

– Заботливый какой, – хмыкнул я. Хотя подкрепиться бы точно не помешало. Я обвёл взглядом свои владения. – Быстрее всего – омлет. Только грибы закончились.

– А я сейчас сгоняю на склад! – вскочил чёртов гремлин.

– Стой! Тогда еще и в гидропонную загляни, пару помидоров сорви и зелени.

– Понял, Вань! Я быстро!

И он зашлёпал босыми трехпалыми ступнями по металлическому полу к выходу с кухни, а я пошёл к плите и принялся за готовку, пытаясь привести мысли в порядок.

Странное создание этот Гремш… блин, никак не запомню. Гремлин, короче. Но вроде и ничего такой кадр, в меру вредный, но дружелюбный. Но пожрать любит точно. Хорошо, военные тут запасов на дивизию оставили на столетие вперёд. Ну ладно, вдвоём все же веселее. Неизвестно, сколько мне тут еще проторчать придётся, а так хоть поговорить будет с кем. Да и только на себя готовить не так интересно.

– Во! – гремлин возник на кухне, держа в охапке продукты.

– Надо же, быстро ты как, – поразился я.

– Так я, Вань, через переборки сгонял. Ты же тут от голода чахнешь, я и решил побыстрее.

– Как это – через переборки? Давай сюда выкладывай припасы.

– Помидоры, зелень, грибы, – отчитался зелёный, выкладывая рядом с разделочной доской добытое. – Я еще колбасы на всякий случай захватил и банку плавленого сыра – вдруг тебе бутерброд потом захочется, а у тебя и джем даже закончился. Я клубничного и апельсинового взял.

– Проглот, – восхищенно помотал я головой. – Слушай, Гремс… Гремш… уф-ф-ф… Да что за имечко-то такое? Давай тебе имя нормальное придумаем?

– А можно? – зубастый удивленно и с какой-то надеждой поднял на меня глазки.

– Даже нужно. А то чего ты безымянный ходишь? А что у вас вообще-вообще имён нет? Даже порядковых номеров?

– Не-а, – вздохнул он. – Мы друг друга и так различаем… Различали.

– Ничего не понимаю… Ладно, разберемся. А пока, чудовище, – я взял большой половник и хлопнул зеленого по одному плечу, а потом по другому на манер посвящения в рыцари, – нарекаю тебя славным именем… ну-у-у… Ага! Гриша! Садись, славный Гриша и не лезь под руку, пока я готовлю.

– Гриша, – протянул зеленый, словно опробуя имя на слух. – Вань, спасибо… У меня имени никогда не было. А что оно означает?

– Гриша, Григорий, если официально. Древнее имя и гордое. Многие полководцы и мыслители его носили. Сам потом посмотри в энциклопедии… Помой помидоры, пожалуйста… Ага спасибо… Так я что спрашивал – через переборки ходить, это как? Тяговый луч запустил – а как сумел? Да и меня как в космосе заприметил? И вообще, что это за народ у тебя такой странный?

Гриша, моментально расправившись со своей порцией омлета, рассказал о своей странной цивилизации, сооружая себе к чаю сложные конструкции из галет, поджаренного хлеба, колбасы, сыра и джема.

Планета его, как оказалось, находилась где-то на другой стороне нашей галактики. Названия не имела, планета и планета. Чахлая растительность, никакой особой жизни, тем более разумной, но внезапно положил на неё глаз местный бог. Или – демиург, как его называл Гриша. Что это за существо было никто не знал, но создал этот бог-демиург пару миллионов эдаких вот Гриш прямо на этой планете. Обеспечил едой, а главное – работой. В своё творение заложил этот бог кроме откровенного уродства еще и тягу к технике. Даже не просто тягу, а знание, любопытство, умения и получились в итоге из зеленых уродцев самые гениальные технари во всей галактике. Мало того, уж и не знаю, что этот божок навертел там при создании этих вот помощников, но они не только с налёту схватывали любые технологии, хоть с родины, хоть инопланетные, но еще и обладали некоторыми почти волшебными способностями. Вот, как Гриша говорил, например – проходить через переборки. Через толстые бронированные стены ему хода не было, а сквозь обычные, технические или бытовые, он проскальзывал легко.

– Люблю я, Вань, всякие железячки с шестеренками и прочими штуковинами. Часами могу сидеть и смотреть, как они вращаются или любоваться, как мелкие такие паразитики разноцветные внутри кабелей бегают туда-сюда.

– Электроны, что ли? – оторопел я.

– Да фиг их знает, – отмахнулся бутербродом Гришка, – симпатичные такие, прикольные.

Подытожив потом несколько сумбурные рассказы моего нового приятеля, я для себя сделал вывод, что никаким богом, конечно, на его планете не пахло. Откуда-то там взялся некий, скорее всего двинутый ученый-энтузиаст и начал он резвиться, используя планету как полигон для своих экспериментов. В какой-то момент ему понадобились помощники и нате получите пару миллионов Адамов с сильной склонностью к технике. И кстати про Адамов. Уж и не знаю, может быть прикалывался этот демиург, а может каким извращенцем был, но соплеменников Гриши он сотворил исключительно мужского пола. Хорошо еще, что эти ребята были настолько озабочены своими механизмами, что никакой другой озабоченности в сексуальном смысле, у них не возникало. В общем, этот чокнутый ученый-демиург в один прекрасный момент взял и исчез. Может быть просто закончил свои опыты, а может, засосало его в какую-нибудь центрифугу, но в один прекрасный день все эти гении-механики остались одни. Производства, на которых они с удовольствием пахали, внезапно исчезли и остались бедолаги одни в своём, теперь уже таком скучном и довольно скудном мире. Ну что им оставалось делать? Вот и разбрелись они потихоньку по всей галактике, где попутными звездолетами, где – на собственных, кое-как собранных из подручных материалов. Общества как такового у них не возникло, необходимости в своих соплеменниках тоже не было, так и шатались они в одиночку по галактике, умело прячась ото всех, воруя еду и одежду и развлекаясь, копаясь в любых механизмах или приборах, какие только оказывались в их поле зрения.

– Чудны дела твои, Вселенная, – вздохнул я, успешно справившись с омлетом. – А как ты мою спасательную капсулу засёк?

– Радаром, – пожал плечами Гриша. – У меня аппаратура для слежения за ближним космосом всегда включена на всякий случай.

Конечно, радаром, что-то я туплю. А чем еще? Не в бинокль же наблюдать за пространством. И кстати, название это – «радар», не более чем отголосок прошлого. Ну как звездолёт – корабль, фазовый аннигилятор – пушка и так далее.

– Вань, а чего ты свой хлебушек не ешь? – обеспокоился вдруг Григорий. – Ты не заболел?

– И куда в тебя только влезает столько? – я подвинул к нему хлеб. – А давно ты тут на станции обитаешь?

– Да с самого начала, – зачавкал тостом Гриша, – если, по-вашему считать, то семьдесят три года уже.