… г. Захаровым Ф.В. был заложен первый камень городской стены.

Под восторженные крики горожан, несмотря на полученную травму ноги, после падения на неё трёхпудового блока из песчаника, Фёдор Васильевич душевно и выразительно поздравил жителей нашего славного города с началом нового великого строительства…

На правах рекламы: Эксклюзивный Е.И.В Кощея поставщик песчаника для строительства Государевой стены, Акционерная компания «Баголопус и сыновья», предлагает горожанам каменные блоки по размерам заказчика. Цены снижены в связи с массовыми амнистиями. Предложение ограничено и действительно в течение двух недель при предъявлении купона газеты.

«Вестник Града Кощеева»

– Протокол заседания Особого Императорского Совета, под руководством Великого и Ужасного… Я пропущу титулы, Государь?

Кощей важно кивнул:

– Давай, Гюнтер самую суть.

– Та-а-к… ага вот, – продолжил зачитывать дворецкий с большого пергаментного листа, – начальника Канцелярии… титулы, чины, звания… угу, Захарова Фёдора Васильевича за клевету и поругание чести и достоинства, за изгаляние… как-то не очень звучит… дальше снова пропускаю – там на полстраницы грехов…

Я вздохнул и почесался. Хоть бы стульчик предложили. Стоишь тут по центру Кощеева кабинета некормленый, непоеный, да еще и физиономию надо раскаянную корчить. А мне бы в город сбегать – дел просто жуть сколько!

– Итак, – продолжил Гюнтер и торжественно повысил голос, – Фёдора нашего Захарова казнить посредством отрубания головы! Извольте завизировать Государь… Угу, теперь печать, пожалуйста… Члены Совета прошу расписаться!

Михалыч вздохнул, крякнул, вывел внизу подпись и капнул на неё горькой слезой:

– Ить как же так-то? Эх, внучек…

– А я не буду в натуре подписывать! – Аристофан скрестил лапы на груди. – Беспредел реальный!

– Рога посшибаю, – пообещал царь-батюшка.

– Ну, бли-и-ин… – Аристофан взял перо, нагнулся над листом, высунув от усердия язык и аккуратно вывел крестик. Потом подумал и добавил рядом еще два. – Уйду я на вольные хлеба, отвечаю…

– Калымдай! – вякнул царь-батюшка.

Генерал-аншеф укоризненно покачал головой, сделал быстрый росчерк и протянул перо Маше.

– У меня рыбки некормленые, – быстро проговорила наша вампирша, – перемрут же от истощения. Я сейчас быстренько сбегаю…

– Марселина! – рявкнул Кощей-батюшка. – Ну что за дисциплина?! Каждого уговаривать приходится!

– Да пишу я, пишу… – Маша брезгливо взяла перо и черканула им по листу. – Всё? Можно уже идти?

– Подсудимый, – Гюнтер повернулся ко мне, – ваше последнее слово.

– Пойдёмте обедать, а? – вздохнул я.

Нет, ну вот скажите мне, ну зачем всё это? Ещё замок полностью не облагородили, только-только на крыше столики под зонтами поставили, самое время от солнышка там укрыться с кружкой лимонада в одной руке и Вариной ладошкой в другой. В городе хлопот вообще… Даже перечислять страшно. Нет, из глобальных дел – только вопрос со строительством городской стены решить, точнее – утвердить, зато мелких проблем жуть сколько. И полицию проверить надо, и с названиями улиц определиться, к Ивану Битюгу, нашему Губернатору в его губернаторскую зайти, он очень просил. Новые жители каждый день прибывают, тоже проконтролировать не помешает. На Рыночной площади плитку выложили, а Центральную, ну, ту что у самой мраморной лестницы раскинулась, где как раз губернаторский терем, так она так и красуется утоптанной пылью. А ну как дождь? Я по грязюке лазить не собираюсь!

– Федька! – с трудом пробился сквозь мысли раздражённый голос царя-батюшки. – Федька, очнись! Дайте кто-нибудь подзатыльник этому мыслителю!

– Да здесь я, Ваше Величество, здесь.

– Отвечай!

– Без базара, Ваше Величество. Как скажете, так и будет… А вы о чём?

– И правда, тебе башку снести? – задумчиво побарабанил пальцами по столешнице Кощей. – Я ему честь оказываю, целый Совет специально создал, а он в эмпиреях витает.

– Ну, это… – я на секунду задумался. – Ну, виноват, ну оплошал, ну больше не буду… Можно уже идти, Ваше Величество?

Кощей скривил сухую рожу и сплюнул:

– Давай, Гюнтер.

– Дополнение к Протоколу номер один, – дворецкий развернул другой лист поменьше. – В связи с особыми заслугами и с учётом полного и публичного раскаянья, смертную казнь отложить на неопределённое время… Поздравляю, Фёдор Васильевич, с вас – сгущенка.

– Ага, – вздохнул я. – Всё?

– Всё, – раздражённо подтвердил царь-батюшка. – Гюнтер, пусть столярный цех сделает рамочку резную под Протокол, в тёмных тонах, разумеется. А ты, Федька, повесишь его в своей Канцелярии на видном месте! А ты, Михалыч, будешь вместо сериалов ваших, каждый ужин этот Протокол Федьке зачитыв…

– Я пойду, Ваше Величество?

– Не перебивай царя!

– Виноват… Так я пойду?

– Иди, – вздохнул царь-батюшка. – Иди ты знаешь куда?!

– Знаю, – уже на ходу пробурчал я, выходя в приёмную. – На кухню!

Вот так работаешь, вкалываешь в поте лица, ответственность непомерную на себя взваливаешь, недоедаешь, недосыпаешь систематически, а в благодарность что? Маша как-то от скуки подсчитала, что за мои два года на службе Кощея, царь-батюшка обещал мне голову снести триста семьдесят восемь раз. Через день, короче. Но вот так, чтобы приказом, да с утверждением судом народных… Кощеевых заседателей, такое в первый раз. Знаменательный день. Стоит отметить.

– Борщ или харчо, Фёдор Васильевич? – Иван Палыч застыл передо мной с большим половником в руке. – Как суд прошёл?

– Давайте борщ, Иван Палыч… Прошёл и слава богам, только время зря потратил.

Шеф-повар засуетился и через минуту передо мной исходила ароматным паром миска жирного, густого борща.

– Даже и не знаю… – вздохнул Иван Палыч, – чесночок извольте, перчик, сметанку… Вы ведь у нас не мальчик какой на побегушках, а считай второе лицо в государстве и такой фарс…

– И хлебушка… Ага, спасибо… Это царь-батюшка мне особую честь оказал на самом деле. Будь я чином пониже, так точно бы… Ух! Вкуснотища-то какая!

– Кушайте, кушайте, Фёдор Васильевич, а я вам сейчас шашлычку на второе запеку. Или осетринки?

– И бутерброд с ветчиной! – кое-как сквозь огненную, жирную, восхитительную горечь, прохрипел я. – И котлету! С сыром!

– Как вы думаете, Фёдор Васильевич, – немного смущенно протянул шеф-повар, подвигая мне кружку с клубничным компотом, – Государь не рассердится, если кроме традиционной дворцовой свадьбы мы потом с Дарьюшкой тихо в церкви обвенчаемся?

– Да пошёл он… В смысле – не обидится. Если что, скажете, я разрешил, мне уже терять нечего.

– Благодарю. Ещё пирожное?.. Извольте… А мне, знаете ли, ваши Хроники в целом понравились. Несколько работа кухни не с теми приправами, так сказать, подана, но в целом хорошо, достоверно.

– Вот в этом и проблема, Иван Палыч. Каждый про себя что-то нелицеприятное находит в моих записях. Но я разве соврал хоть где-нибудь? Хоть раз преувеличил?

– Абсолютная правда, – заверил меня Иван Палыч.

– Хоть кто-то меня понимает, – я вздохнул и поднялся. – Благодарю, Иван Палыч, как всегда восхити…

– Федька! – на кухню влетел Михалыч. – К Кощеюшке срочно!

– Передумал и всё-таки казнить решил?

Казнить решил, но в этот раз не меня. Имперский Совет в расширенном составе – включая и меня, проводил заседание теперь на дворцовой крыше. Всех придворных, наслаждавшихся покоем и лёгким ветерком, разогнали, поставили стулья для государственных судей, а для царя-батюшки вынесли его персональные стол и кресло. Почему на крыше? Да просто следующий обвиняемый нигде больше не помещался, а в малый тронный зал царю-батюшке идти было лень. Ага, теперь очередь Горыныча настала.

– …отобрал у тех купцов сундучок золота и камней драгоценных две пригоршни, а старшего купца обещал сожрать коли тот донесёт на обвиняемого, – гундел Гунтер осипшим голосом, уже полчаса зачитывая обвинение. – У дочери боярина Пулякова, Агафьи, отобрал золотые серьги и красную ленту с косы…

Горыныч уже и не возмущался. Тоже охрип, заодно и разочаровался в правосудии в частности и во вселенской справедливости, в общем. Он лежал в своём углу крыши, прикрыв головы передними лапами и только с шумом выпускал вонючий дым по очереди из каждой голов. Слева направо, если кому подробности нужны.

– А красная лента зелёному нафига? – удивился шёпотом Аристофан, но остальные члены Совета только вздохнули.

Было жарко, скучно и никому не нужно. Кроме царя-батюшки. Заскучал Кощей, вот и придумывает себе развлечения, разумеется, за наш счёт. Войн нет, интриг особых тоже не предвидится. График лабораторных опытов на год вперёд выполнен. Скучает царь-батюшка, чтоб ему…

– …угнал стадо коров, но жрать их не стал, а потребовал с селян выкуп за них да синего ситца отрез…

Попал Горыныч. Как и мы все. А куда деваться? Служба…

– Э! Стой! – завопил вдруг Аристофан так громко, что задремавший Михалыч подскочил и замер, растерянно оглядываясь по сторонам, сжимая в руке топорик. – А когда, говоришь, Змей стадо коров реально захапал?

Гюнтер пробежал по строчкам взглядом:

– Третьего дня.

– Брехня! В натуре поклёп на братана! Мы с Горынычем третьего дня летали… погулять! На зорьке как вышли прогуляться, так за полночь и вернулись!

– А верно, – вспомнил и я. – Я же Аристофана весь день тогда искал на счёт полиции там кое-что… Не важно, но не было его во дворце.

– Эх… – вздохнула правая голова нашего Змея.

– Лишь бы засудить, – согласилась средняя.

– Уйдём я от вас, – пропищала левая. – Расчёт за месяц получу и уйдём. Лучше скитаться по миру буду, чем такое враньё выслушивать.

– Разобраться бы надо… – нерешительно протянул Калымдай.

– Это всё – Гюнтер, – показала Маша дворецкому длинный язык. – От сердечных страданий любовная лихорадка мозги помутила. Точно так же было в романе мсье Жерома де Ла Бикура…

– Маша! – взмолился Совет хором.

– Свидетели были опрошены доверенными лицами, – немного обиженно заявил Гюнтер, – и в их правдивости сомнений быть не может. Но если Государь позволит мне высказать личное мнение, то я убеждён, что некоторые члены Совета, пренебрегая истиной и правопорядком, а наоборот, желая внести сумятицу и выгораживая своего трёхглавого сообщника…

– Странно, – перебил его царь-батюшка. – А когда там сказано про сундучок золота?

Пока Гюнтер отыскивал нужное место, путаясь в пачке доносов, Михалыч задумчиво протянул:

– Странно другое. Не упомню я что-то за чешуйчатым, чтобы он хоть раз долю с добычи не отстегнул в казну.

Все дружно кивнули даже царь-батюшка.

– Осьмнадцатого червеня, – нашёл наконец-то нужное место дворецкий.

Кощей поднял глаза к небу, пошамкал губами, позагибал пальцы, а потом обиженно взглянул на Гюнтера:

– Мы весь тот день, как сейчас помню, с Горынычем на охоте провели. Брешешь ты Гюнтер что-то.

– А я помню, – кивнул я. – Кабанятина вонючая была, как Иван Палыч не старался, а оленина жёсткая как характер Вашего Величества.

– В натуре чуть не засудили, братана! – обрадовался Аристофан. – А давайте Гюнтера реально за это казним?

– Так, – зевнул Кощей, – пока отложим процесс. Гюнтеру поручим перепроверить…

И тут царя-батюшку нагло и бесцеремонно прервали.

От поднятого гигантскими крыльями ветра у Кощея сорвало корону с головы и она, дребезжа, покатилась в угол, а вся пачка доносов Гюнтера, весело вспорхнула и разлетелась по окрестностям отдельными листиками.

Ну да, еще один Змей Горыныч. Розоватого цвета, чуть поменьше нашего, левая и правая шеи повязаны синими платочками, а на средней красуется алый бантик.

– Здравствуйте, – застенчивым хором поздоровались головы и кокетливо мигнули.

Полк придворных дам пополнился летающим динозавром женского пола.

***

– Горыня, – представилась нам дракониха, когда первый ажиотаж и шквал вопросов утихли, – а если полностью, то Горыня Георгиевна.

– Папу Жорой звали, – понятливо кивнул Михалыч.

– В натуре, как нашего генерала, – хихикнул Аристофан.

– Нет, – немного смутилась Горыня, – папу, как обычно – Горынычем звали. Это я в честь одного рыцаря второе имя взяла.

– О? Предчувствую романтическую историю, – оживилась Маша. – Любовь, да?

– Я даже и не поняла толком, но, наверное, любовь, – согласилась дракониха. – Приехал как-то ко мне рыцарь, прекрасный и благородный. Волосы русые длинные, ветерок их колышет, а сам он высокий, сильный и руки такие крепкие…

– Шарман, – вздохнула Маша. – И что дальше?

– Дальше всё так быстро произошло… Он в меня копьём стал тыкать…

– Ой, как восхитительно пошло! – захлопала в ладоши наша вампирша. – Это же метафора? Как в женских романах?

– Па-а-адумаешь рыцарь, – протянул Горыныч с нотками ревности, – па-а-адумаешь копьём!

– Нет, настоящим копьём. Я его и сожрала. Вместе с конём. А потом и задумалась. А может и правда человек хороший был? А я его вот так сразу…

– Жутко печально, – кивнула Маша, – только очень коротко. А можно, к примеру, добавить подробностей, ввести две-три любовные сцены…

– Не надо, внучка, – решительно перебил её Михалыч. – Потом досочиняешь, не сейчас.

– А как коня звали? – спросил Аристофан. – Может тоже хороший человек был, тогда бы три имени было.

– Горыныч, – прервал беседу царь-батюшка, – объяснишь новой сотруднице, как у нас тут всё устроено, с обстановкой ознакомишь, покажешь тут всё, понятно? Потом Агриппине Падловне скажешь, чтобы на довольствие поставили.

– И на оклад, – подсказал Змей.

– И на оклад, – поморщился царь-батюшка.

– Полноценные военно-воздушные силы образовываются! – обрадовался наш милитарист Калымдай.

– Люфтваффе, блин, – вздохнул я. – Ладно, я в город.

– А полдник?! – возмутился дед. – Совсем отощал с ентим своим городом! Ну-ка живо в Канцелярию, я тебе оладиков нажарю! И не спорь, Федька, я только утром топор наточил! Надо внучек кушать, совсем ты у меня хворобый какой-то стал…

– Да уж не рыцарь на белом коне, – хохотнул Кощей. – Вечером ко мне на доклад!

– Свой доклад принести или Гюнтер организует? – уже на ходу уточнил я.

– Сигары разве что… – задумался на секунду царь-батюшка. – Мне какие-то на редкость вонючие попались.

Я кивнул и поплёлся за дедом. Тут царь-батюшка прав – второго дракона в нашем хозяйстве надо обмыть. Чтобы летал высоко и быстро. Ох, опять Варя хмуриться будет… Служба, ничего не попишешь.

– Деда… чавк! – чуть не забыл я о своей давней идее, вот как раз круглая форма оладика напомнила. – А позавчера народ за городом пьянствовал коллективно, это что за праздник был?

– Так, Купала, внучек, солнышку люди радуютси, – удивился Михалыч. – Совсем ты со своими делами от кулюторной жисти отстал…

– Ага, я так и думал. А Купалу у нас празднуют… Сейчас в энциклопедии гляну.

– Сиди уж, – дед ляпнул мне в тарелку с пяток оладиков прямо со сковородки, – двадцать четвёртое июня тогда было.

– Ага, а сегодня – двадцать шестое, а по новому стилю – девятое июля. Вот и отлично, можно в компе точную дату выставить, а то с этим переносом пойди, угадай точно, в какое число нас занесло.

– У попа бы нашего спросил, – пожал плечами дед. – У них завсегда праздники по календарю.

– О, точно. Не сообразил. Ну ладно и так хорошо. Зато теперь и Новый год, и дни рождения не наугад встретим, да, деда?

– Тебе лишь бы нажратьси, – захекал дед. – Правильно, внучек, молодец, на тебе ещё оладиков.

– Всё, хватит, деда, мне же бежать сейчас надо по делам.

– Скелетов запряжём, – отмахнулся Михалыч, – в кресле тебя поносят, как и положено высокому чину.

– Пешочком пройдусь, – фыркнул я, вставая с лавки.

– Стой! – завопил дед. – А мультики?!

Ну да, как же Тишке и Гришке без ежедневной дозы?

Я кивнул Дизелю и он обрадованно ринулся в генераторную, а я, пока загружался комп, строго посмотрел на бесенят:

– Ну, паразиты, что вам включить?

Один из паразитов, никак не научусь их различать, растопырил лапки будто в полёте, а потом, приняв героическую позу, ткнул себя кулачком в грудь. Ясно: «Чёрный плащ». Второй паразит тут же отпихнул первого, провёл ладошкой по глазам, изображая повязку и высоко подпрыгнул, выкинув в лихом ударе ногу. «Черепашки-ниндзя», понятно.

Первый засадил второму по рогам, получил в ответ по ушам и быть бы тут очередной потасовке, если бы подоспевший Михалыч не разнял своих любимцев, подхватив их за лямки штанишек и подняв в воздух.

– Ещё мне драк в Канцелярии не хватало, – начальственным тоном проворчал я. – Будете смотреть «Ну, погоди!».

Бесенята дружно закивали, смешно маша копытцами в воздухе и я ткнул мышкой в папку с мультиками.

В город я так и не попал. Честно вышел из ворот дворца, полюбовался на дворцовую площадь, вымощенную чёрным мрамором, кивнул двум скелетам-часовым у ворот. Хорошо, стильно, сурово и торжественно. А вон по бокам лестницы еще пара скелетов стоит в таких же чёрных плащах и с саблями наголо. Отсюда не видно, но я знаю, что еще пара часовых внизу лестницы. Солидно. Нравится.

– Ответь мне муж добронравный, – окликнули меня сбоку.

В общем, это и всё, что я понял, дальше текст был сложен для восприятия.

Я лениво повернулся и икнул:

– Лиховид Ростиславович?! Опять вырвались на свободу?!

Лиховид недоумённо посмотрел на меня, потом улыбнулся и понёс какую-то околесицу явно на древней разновидности русского языка. Я его понимал через пень-колоду, так, отдельные слова, но даже смысл не угадывался.

– Гюнтер, – я сжал головку булавки-говорушки, – тут у ворот Лиховид. Опять вырвался. Срочно Государю скажи.

Лиховид снова удивлённо глянул на меня, потом хлопнул себя призрачной ладонью по призрачному лбу и едва стих совсем не призрачный звон от шлепка, как из его пальца прямо в мою голову метнулось полупрозрачное зелёное щупальце. Прощай Варя, прощай царь-батюшка… Или нет? Пока живой?

– Вот так, – мягко улыбнулся Лиховид, втягивая назад щупальце, – я у вас, Фёдор Васильевич, словарный запас позаимствовал. Надеюсь, вы не в обиде?

– Больше так не делайте! – опять икнул я. – А вы почему на свободе и кто помог выбраться? Вот вечно с вами, Лиховид Ростиславович какие-то проблемы. Давно бы уже остепенились, да жили бы как остальные сотрудники – в мире и созидании.

– Я, кажется, начинаю понимать, – добродушно покивал бородой древний колдун. – Очевидно вы меня спутали с моим двойником, который, как я понял из ваших слов, сильно отличается от меня своим неблаговидным поведением.

– О? Так вы – местный Лиховид Ростиславович, что ли?

– От начала веков на этой земле обитаю, – расплылся в улыбке он. – Прослышал я, что новая сила у нас появилась, дай, думаю, схожу, полюбопытствую.

– То есть, вы – хороший? В смысле – положительный?

– Это не мне решать, но пока никто не жаловался, – тихо рассмеялся он.

– Класс! – Обрадовался я. А может и не класс. Вот сейчас Кощей и проверит. – А давайте я вас с нашим Императором познакомлю?

– А удобно будет? Вот так без предварительной договорённости? – поднял брови Лиховид. – Было бы прекрасно, конечно, но я, увы, не знаком с вашим дворцовым этикетом.

– Пойдёмте-пойдёмте, – я махнул рукой и повернул обратно во дворец. – Я вам обеспечу доступ.

Царь-батюшка обходил кругом Лиховида номер два, зависшего посредине кабинета и находился в явном обалдевании.

Лиховид же только мило улыбался и крутил головой вслед Кощею, тоже с любопытством его разглядывая.

– Ну а что, Ваше Величество, – протянул я, – Горынычей два, вас тоже два. Вполне логично, что и дедушек Лиховидов тоже парочка.

– Ага, – прокашлялся царь-батюшка и вернулся за свой стол. – Парочка.

– Я правильно понимаю, – развернулся к Кощею колдун, – что мой… э-э-э… двойник, не является, так сказать, образцом примерного придворного?

– Хочешь взглянуть на него? – прищурился Кощей.

– Не думаю, что это доставит мне удовольствие, – помотал бородой Лиховид. – Хотя… Исключительно из научного интереса было бы любопытно…

Царь-батюшка вытащил из сейфа знакомую мне шкатулку, пошептал что-то, поводил над ней руками и откинул крышку.

– Мать! – взвился из неё особо опасный преступник, опутанный стерегущими зелёными силовыми линиями. – Поубиваю всех на хрен!

– Неприглядное зрелище, – вздохнул Лиховид второй. – Я даже и представить не мог, что в каком-либо из миров, могу докатиться до такого.

– А это что за?.. – повернул бороду первый Лиховид ко второму. – Ха! Давай, брат, с двух сторон костлявому врежем?!

– Фу, как неудобно-то, – вздохнул второй колдун. – Больше скажу – откровенно стыдно за такое поведение этого… этого…