Анатолий Иванов
Истории и легенды старого Петербурга

Вступление

Книга, которую вы держите в руках, составлена из исторических очерков Анатолия Иванова: часть из них впервые увидела свет в «Санкт-Петербургских ведомостях», а после перекочевала на книжные страницы, часть также уже встречалась читателям в прошлых изданиях. Все они тем не менее впервые публикуются под одной обложкой. Соседство это неслучайно: очерки объединены общей темой – путешествием в прошлое России, начиная с появления новой столицы. Истории из жизни старого Петербурга помогут лучше узнать город и тех, кто в нем жил, оставив свой, порой значительный, а порой небольшой, но отчетливый след в отечественной истории. Длинной чередой перед читателем пройдут иностранные дипломаты и путешественники, государи и их лукавые сатрапы, сыны отечества, трудившиеся для общего блага, и вороватые чиновники. Россия открывалась перед ними с разных сторон, и воспринимали они ее по-разному.

Вероятно, все знают, что основанию Петербурга в мае 1703 г. предшествовало взятие шведской крепости Ниеншанц, расположенной на мысе при впадении реки Охты в Неву. Менее известно то, что построена она была на месте русского поселения Канцы, появившегося еще в середине XIV века; в 1611 году Россия лишилась этих земель, вновь отвоеванных Петром I в начале 1700-х гг. И уж совсем немногие знают, что в промежутке между этими событиями Ниеншанц на короткий срок перешел под власть русского государя.

Случилось это в 1656 году, при отце Петра I Алексее Михайловиче; имей он тогда более сильное войско и сумей удержать добытое, возможно, наш город возник бы несколькими десятилетиями раньше. Однако оставим зыбкую почву предположений и обратимся к историческим фактам.

П.И. Потемкин

Кто же был тот доблестный военачальник, несколько преждевременно осуществивший заветную мечту будущего государя? Звали его Петр Иванович Потемкин, родился он в 1617 году, а умер около 1700 года; принадлежал к тому же старинному дворянскому роду, известному с XVI века, что и светлейший князь Г.А. Потемкин, но к другой его ветви. Начав царскую службу при дворе, побывал стряпчим, потом – стольником, сопровождая набожного царя в его выездах в окрестные монастыри на богомолье.

Участвовал в войне с поляками, вспыхнувшей в 1654 году по причине присоединения Украины к России, и после успешной осады взял город Люблин. Воспользовавшись тем, что Швеция в свою очередь увязла в войне с Польшей, русское правительство послало воинский отряд под командованием Потемкина на берега Невы, в шведские владения, чтобы попытаться вернуть выход к Балтийскому морю.

Подойдя к Ниеншанцу, Потемкин осадил его; в январе 1656 года крепость сдалась. Через полгода отряд подступил к другой шведской крепости – Нотебург, в прошлом русский Орешек, предварительно разбив шведов и захватив множество пленных. Немалую помощь в этом оказали местные финские и карельские племена, перешедшие на сторону русских. Хотя Орешек для Потемкина, как впоследствии и для Петра, оказался «зело крепок», ему все же удалось его разгрызть, и он стал воеводой поверженной твердыни.

К сожалению, одержанные победы оказались, по сути дела, напрасными, так как уже в первой половине 1658 года все завоеванное пришлось вернуть Швеции: Кардисский мир, заключенный в 1661 году, подтвердил прежние границы, установленные ранее Столбовским договором…

В не меньшей степени, чем на военном, Петр Иванович известен на дипломатическом поприще. Он возглавлял посольства во многие европейские страны, причем вел себя с большим достоинством, стремясь не уронить чести пославшего его государя. Так в 1680 году, получив аудиенцию у Людовика XIV и не добившись признания им царского титула российского самодержца, Потемкин прервал бесплодные переговоры и отказался принять от короля ответную грамоту.

Курьезный случай, неслыханный в дипломатической практике, приключился с Петром Ивановичем в Дании, куда ему велено было заехать по пути и непременно получить аудиенцию у тамошнего монарха. На его беду, король в ту пору оказался болен, и к нему никого не допускали. Однако русский посланник, памятуя данный ему наказ, что он представляет особу своего государя и никоим образом не должен уступать связанных с этим преимуществ, продолжал настаивать на свидании.

В ответ на заверения придворных, что король лежит в постели, Потемкин потребовал поставить в королевской опочивальне еще одну кровать, лежа на которой он мог бы побеседовать с августейшей особой. Не желая ссориться с возможным союзником, придворные вынуждены были согласиться на столь необычное требование, и «постельная» аудиенция состоялась…

Этот анекдотический случай прочно запечатлелся в памяти потомков, и спустя много лет о нем рассказывали за столом цесаревича Павла Петровича. Но мы будем помнить П.И. Потемкина как человека, пусть и на короткое время, водрузившего российский флаг над невскими берегами, где через полвека суждено было возникнуть Петербургу.

Глава 1
О названиях и не только

Дом Неллиса в Эртелевом переулке

Все старые улицы возникали примерно одинаково: сперва прокладывалась безымянная дорога; со временем она застраивалась, обретала свое лицо, индивидуальные признаки, наконец получала имя, прозвище, выделявшее ее из ряда ей подобных. Случалось, что прозвище бывало не совсем благозвучным; порой оно употреблялось наряду с другим, и оба названия существовали одновременно. Но в конце концов побеждало одно, которое уже надолго, если не навсегда, закреплялось за улицей.

Эртелев переулок (с 1923 года – улица Чехова) в этом смысле не исключение. Он находится в Литейной части, между улицами Жуковского и Некрасова, и проложен на территории бывшей слободы Преображенского полка. Время его возникновения можно определить с точностью до одного года. На так называемом сенатском атласе столичного города Санкт-Петербурга 1798 года он еще не обозначен. А в следующем году в «Ведомостях» появляется такое объявление: «От Конторы городских строений объявляется, что принадлежавшая прежде гвардии Преображенскому полку земля по Всевысочайшему Его Императорского Величества повелению продаваться будет для выстроения домов в пользу обывателей, местами; желающие оную покупать могут являться для торгу в упомянутую Контору…» (Санкт-Петербургские ведомости. 1799. 26 апреля).

Полковая слобода уничтожалась в связи с переводом полка на новые квартиры в Миллионной улице, поближе к дворцу. Тогда-то и была проложена параллельная Литейному улица; о ней мы узнаём из объявления в тех же «Ведомостях» за 1800 год: «Между Литейной и Итальянской слободками, в новой улице, продается каменный дом… О цене можно узнать от г. коллежского советника Рыкова, живущего во втором каменном от Вспомогательного Банка доме». Поясню, что упомянутый в объявлении банк с 1798 года находился на месте нынешнего дома № 44 по Литейному проспекту, а дом Рыкова занимал смежный участок позади него, там, где позднее был выстроен дом № 8 по Эртелеву переулку, о котором у нас и пойдет речь.

Коллежский советник Рыков промышлял торговлей недвижимостью, и в газете то и дело появлялись объявления о продаваемых им земельных участках и домах; и везде улица, на которой стоял дом Рыкова, именуется то «новой», то «новопроложенной». К концу XVIII века на ней стояло всего пять небольших домиков, представлявших собой не что иное, как перестроенные казарменные «светлицы». Улица еще не имела названия. Однако в Адресной книге Реймерса 1809 года она уже именуется Грязным переулком; таковым он и оставался до 1830-х, когда получил иное название – Эртелев переулок.

Впрочем, до начала 1860-х наряду с этим бытовало и прежнее, не слишком красивое, указывавшее на отсутствие каменной мостовой.

Но вернемся к участку Рыкова. После смерти владельца в 1809 году наследники долгое время безуспешно пытались продать его владение, однако удалось им это лишь семь лет спустя. Новый хозяин, каретный мастер Эвальд Вилле, снес прежнее, обветшавшее строение и к 1818 году соорудил на его месте каменный одноэтажный дом в одиннадцать окон по фасаду, украшенному классическими сандриками.

Надо сказать, немецкие каретники и седельники издавна облюбовали Литейную с ближайшими к ней улицами и селились здесь столь же охотно, как и в Мещанских. Объясняется это просто: на Кирочной, расположенной вблизи Литейной, и на Невском, как раз напротив Большой Мещанской, существовали лютеранские храмы Святой Анны и Святых Петра и Павла.

Хотя имя каретника Вилле было не столь известным, как имена его соплеменников и коллег Иохима и Фребелиуса, мастер Эвальд, рекламируя в газетных объявлениях свои изделия, скромно называл себя «одним из лучших здешних мастеров».

Улица Чехова, дом № 8. Современное фото

В 1824 году участок Вилле приобретает другой немецкий ремесленник – слесарь Яхтман, который владел домом в Эртелевом, или Грязном, переулке свыше двадцати лет. А к середине 1840-х он переходит к новому хозяину, опять-таки каретному мастеру, Карлу Матвеевичу Неллису. Датой основания предприятия считается 1827 год, и начиная с этого времени фирма постепенно, шаг за шагом закладывала фундамент своего будущего процветания и успеха, медленно, но неуклонно упрочивая солидную репутацию. К 1870-м экипажная фабрика Неллиса слыла уже одной из лучших в столице. Но не будем забегать вперед.

Добрых лет пятнадцать после покупки участка Карл Матвеевич довольствовался прежним домом, а под мастерскую арендовал смежный участок нынешнего дома № 10 у жены столяра Никитина. Дела его шли вполне успешно, и в 1863 году на месте старого одноэтажного строения он возвел по проекту К.Ф. Мюллера четырехэтажный дом в так называемом кирпичном стиле, то есть из неоштукатуренного кирпича. Это был один из первых жилых домов в Петербурге, выстроенных в подобном стиле, нашедшем большее применение в промышленной архитектуре. Долгие годы над парадными по обеим сторонам ворот красовались ныне сломанные полукруглые козырьки-навесы, а посредине фасада, под сдвоенными окнами второго этажа, латинскими буквами была выведена надпись: «К. Nellis».

Спустя три года мастер приобретает смежный участок Никитиной и по проекту Г.Ф. Геккера строит на нем в том же кирпичном стиле одноэтажное здание экипажной фабрики с широкими арочными проемами. Обе постройки – дом и фабрика – превосходно гармонировали друг с другом, а их близкое родство скрепляла увенчанная двуглавым орлом та же надпись на сей раз русскими буквами «К. Неллис», в полукружии фронтона каретного заведения.

После смерти К.М. Неллиса дом и фабрика достались в наследство его сыну Карлу Карловичу, купцу второй гильдии. Он повел хорошо налаженное дело столь же умело, как отец, и добился того, что фирма Неллиса, наряду с каретными заведениями Брейтигама, Корша и Шварце, считалась не только одной из лучших, но и самых дорогих. Она изготовляла ландо, коляски и кареты по ценам от 1200 до 1700 рублей, доступным лишь людям богатым.

Экипажная фабрика Неллиса, впоследствии перешедшая к акционерному обществу «Фрезе и Кº», стала колыбелью отечественного автомобилестроения и своего рода полигоном для испытания новых транспортных средств. В 1896 году бывший морской офицер Е.А. Яковлев, производивший в своих мастерских керосиновые двигатели с электрическим зажиганием, и горный инженер П.А. Фрезе, возглавлявший акционерное общество, построили здесь первый в нашей стране автомобиль, экспонировавшийся затем на Всероссийской промышленной выставке в Нижнем Новгороде.

А шесть лет спустя здесь же происходили испытания нового транспортного средства – троллейбуса. Журнал «Автомобиль» за 1902 год сообщал своим читателям в № 4: «В настоящее время в Петербурге устроен автомобиль, приводимый в движение электрической энергией, получаемой от проводов вдоль пути, но ходящий не по рельсам, а по обыкновенной дороге… В России это первый опыт, и демонстрирование такой повозки-автомобиля для грузов производилось на фабрике «Фрезе и Кº» во дворе дома № 10 по Эртелеву переулку 26 марта».

Несколькими днями позднее там же были проведены повторные испытания в присутствии министра путей сообщения князя М.И. Хилкова и членов специальной комиссии. Завершились они так же успешно, как и первые, но тогда этим все дело и кончилось; новый вид транспорта нашел широкое применение лишь много лет спустя. В 1903 году экипажная фабрика «Фрезе и Кº» получила от Министерства почт и телеграфов заказ на изготовление нескольких почтовых автомобилей.