Глава 2

Ему снились дом родителей и море, купающиеся дети и жена. Они смеялись и ели кальсотс. «Какой прекрасный сон!» – подумал Альваро и проснулся от тупой боли в голове.

Голова болела так, как никогда еще не болела. Он попытался открыть глаза, но лишь едва веки дернулись, как яркий свет заставил снова зажмуриться. Альваро застонал. Тело ныло, во рту пересохло.

– Пить… – прошептал умоляюще Альваро.

Никто не ответил.

Он повернул голову вбок, снова попытался открыть глаза.

Яркий свет исходил от лампы, направленной прямо ему в лицо. Темный силуэт выделялся за лампой. Кто-то большой сидел на стуле и ждал.

– Альваро Мария Санчес-Родриго? – услышал он низкий мужской голос.

– Да. С кем имею?..

– Здесь вопросы задаю я.

Альваро с трудом поднялся и сел. Железная сетка кровати жалобно скрипнула под ним и просела. Сидеть так было неудобно, колени почти доставали до ушей. Альваро поерзал, но резкая головная боль заставила замереть.

– Ознакомьтесь.

Перед носом Альваро появился лист бумаги.

– Это ваша подпись?

– Кажется, да, – ответил Альваро. На бумаге действительно стояла его подпись.

Он умел читать на языке страны ПаФе. Всмотревшись в бумагу, он понял, что сходит с ума. Это был кредитный договор, где он одалживал какому-то господину со странным именем крупную сумму.

– Можно воды, пожалуйста?.. – сказал Альваро.

– У нас только селедка.

– Селедка?

– Для подследственных – только селедка.

– Я уже под следствием?

– А вы что хотели? Вчера на проводах сына уважаемого господина Чуракри убили нескольких односельчан. И заметьте, это были перспективные жители страны ПаФе.

– А я здесь при чем? – удивился Альваро.

– Кроме вас, некому, – ответил темный силуэт.

– У меня нет мотива.

– А вы нарушили главное условие контракта: не давать никому в долг.

– И что?

– А то. Миссия «Пенелопа» начата.

– Подождите, я ничего не понимаю!.. – закричал Альваро, но получил сильный удар под дых и повалился на пол, теряя сознание.

Очнулся он от холодной воды, которую ему вылили на голову. Его пнули чем-то тяжелым в живот, затем еще раз. Раздался грохот захлопнувшейся двери, и все стихло.

Ночью он лежал на ледяном полу, тихо постанывая, пить хотелось нестерпимо. Альваро подполз к стене и припал губами к сырой поверхности, пытаясь высосать влагу.

«Это сон, страшный, тягучий сон, я проснусь утром – и все будет по-старому. Сильвия с детьми приедут встречать на вокзал, она будет в легком платье в горошек и сандалиях на босу ногу, а в волосах цветок магнолии, который она сорвет по дороге», – думал он и снова проваливался в небытие.

Под утро его стало тошнить. Отползая от собственной блевотины, он нащупал лужу воды – наверное, той, которой его обливали, – жадно вылизал все досуха и снова уснул.

Сколько бы он ни просыпался, в комнате, где находился, было темно. Никто не появлялся, и никаких звуков не раздавалось в этом промозглом месте.

Накатывали обрывками воспоминания. Кадры застолья. На длинном дощатом столе простая деревенская еда. Жаренные на вертеле куры, овощи и зелень. Звук гармони, длинные и слащавые тосты. Что же пили?.. Как-то странно назывался этот обжигающий горло напиток, Альваро не мог вспомнить. Он так хотел передать сведения о внешнем мире местным. Но то, что пока успел увидеть и услышать, говорило о том, что им и не надо ничего знать.

– Вы там в своем море купаетесь. От вечного расслабления совсем мозги мягкие. Только суровая действительность может сделать из ребенка настоящего гражданина и патриота!..

– Я слышала, что дети у вас до четырех лет в памперсах ходят. И не учатся нормально до пятого класса, только играют…

– А медицина? Сплошной ибупрофен. То ли дело у нас? Ваське косому руку оторвало на лесопилке, так хирург в местной больничке руками вены клеил, пластырем примотал – приросла, как и не отрывало. Только пальцы не слушаются…

Он вспомнил, как посреди ночи луна сменила свой цвет и все решили, что Альваро хороший, хоть и горя не нюхавший, и надо бы ему столицу показать. Они тряслись на тракторе по ухабам. А потом ходили под светом все той же луны, спотыкаясь и сквернословя, вокруг крепостной стены красного кирпича.

– Смотри, как красиво! – обнимая его за плечи одной рукой и указывая ввысь другой, кричал тракторист. – Нигде такого кирпича не найдешь, на крови замешан! С годами только крепчает, склеивается на века!

– Да чью же кровь используете?

– Врагов народных! Чью же еще…

– Ну, я думал, животных каких…

– Варвар ты, хоть и из-за стены! Животных мы любим, зачем же их святую кровь на оборону тратить…

Он вспомнил, как стоял перед серой церковью, а потом кто-то подул на нее, и поднялась серянка в воздух, а церковь оказалась цветной и красивой. Задрав голову, восхищался зодчеством местных мастеров, а потом ковырнул ногтем стену, а краска и осыпалась, оголяя черный железный остов здания, формой напоминающий огромную клетку. Закричала толпа, враз все протрезвели и бросились врассыпную.

Дальше… нет, темное пятно.

Альваро сдавил виски руками. Они гуляли по широченной площади, в центре которой возвышалась многометровая статуя феникса. Он чинно сидел на постаменте, сложив крылья, и хвост его, доставая до земли, волочился еще на несколько метров по брусчатке.

Когда же он подписал этот чертов договор?.. Нет, этого он не помнил.

В комнате зажегся свет. Вошли двое в масках с дубинками в руках. Не говоря ни слова, схватили под руки и куда-то потащили. Внеся Альваро в помещение без окон, кинули с размаху на низкий железный стол, похожий на те, на которых работают патологоанатомы в моргах.

Били дубинками по пяткам, затем Альваро почувствовал, как что-то холодное разрывает задний проход, закричал не своим голосом и потерял сознание.

Очнулся от удара по лицу. Его теперь посадили на стул, привязав ноги к ножкам стула и руки позади спинки.

– Вы убили этих людей прошлой ночью?.. – услышал он вкрадчивый голос.

– Я не убивал никого. Я не умею.

– Все так говорят, а потом тренинги проводят. Почему вы их убили?

– Я не убивал… – Альваро не мог разглядеть лицо спрашивающего, оба глаза заплыли от ударов.

– Увести его.

В камеру вошла миловидная сестричка в белом халатике. Она сделала надрезы на веках Альваро – и он смог посмотреть ей в лицо. Обрабатывая его раны, она тихо приговаривала полушепотом:

– Признайся, что тебе стоит, подумаешь, убийство на проводах – какие проводы без драки! Отсидишь, выйдешь, на шахту пойдешь работать, бабу тебе подгоним ладную. А за шпионаж убьют тебя и кирпичей наделают. Сознайся…

Альваро молчал.

Сестричка потерлась об него упругой грудью, поцеловала в лоб, вздохнула и ушла. Альваро повалился на пол, застыв в позе эмбриона. Голова не соображала. Сколько же это может продлиться, думал он, на сколько ему хватит здоровья? Он просто хотел поиграть в героя, несущего знания. Но попал в систему, сражаться с которой в одиночку невозможно.

Наутро его умыли, дали жидкую кашу и стакан кофе, помогли одеться в костюм, который ему, как ни странно, подошел.

От горячей еды Альваро немного пришел в себя.

Его долго вели по извилистым темным коридорам. Затем втолкнули в огромный зал с высоким потолком и нелепой хрустальной люстрой, занимающей почти все пространство зала.

Альваро смотрел на людей в мантии, думая, что в любой стране суд – это суд. Он сейчас докажет свою невиновность и поедет домой.

Альваро улыбнулся.

– Год работ строго режима за улыбочки в суде!

У Альваро отвисла челюсть. Дальше все происходило по сценарию из самого страшного триллера.

Выступали какие-то люди, которых Альваро видел впервые. Кто-то говорил по существу. Кто-то воспользовался правом свидетельствовать и рассказывал о своей жизни. Ему вменялись вымогательство, промышленный шпионаж, отравление младенцев в далекой северной деревне, убийство, подкуп, незаконный оборот кредитных средств, отсутствие патриотизма, взяточничество, агитация, вербовка, хранение оружия, плохое произношение, хорошие зубы, странная фамилия и подпольное производство гомеопатии. Обвинение в отсутствии патриотизма сняли, так как иностранец не может быть патриотом. Но взяли обещание, что он воспитает в себе уважение к стране ПаФе.

Когда его вернули в камеру, то ударили лишь пару раз, затушили о лицо несколько сигарет и оставили в покое.

Альваро беззвучно плакал, когда раздался тихий свист.

– Живой? Ты как там? – это точно был голос ПС.

– Да, живой… ты где?

– Ползи на голос, пора выбираться.

Альваро пополз, обдирая и без того исцарапанные колени.

– Слушай, есть возможность тебя вытащить отсюда, но надо поторопиться до того, как включат солнце.

Альваро старался изо всех сил. Наконец он нащупал руку ПС. Тот помог ему встать. Опираясь на сырую стену, они долго петляли по темному коридору, пока не вышли на улицу.

Альваро прошептал:

– Пэсэ, почему никого нет?

– Премии раздают, все ушли лоты тянуть. Это час амнистий. Страну ты не сможешь покинуть, но есть возможность поколесить по дорогам.

– И долго колесить? – замирая от ужаса, спросил Альваро.

– Пока срок кредита, что ты подписал по пьяни, не истечет, – ответил ПС.

– Я не помню, как подписывал! – умоляюще сказал Альваро.

– А у нас многие в стране не помнят, что подписывали, что делали и с кем дружили, – ответил ПС.

– Так сколько колесить?

– Двадцать пять лет, – буднично ответил ПС. – А если быть точным – двадцать четыре года и шесть месяцев.

– Это шутка?

– А все, что происходило до этого, тебе показалось розыгрышем?

– Это вся жизнь.

– Это не вся жизнь, но ты же подписался на миссию «Пенелопа»?

– И?..

– Будет твоя дорогая Сильвия ждать своего Одиссея на своем белом берегу четверть века. Дождется?

– Я в ней не сомневаюсь, но за что?

– За то, что не зря стена вокруг ПаФе, нечего через нее лезть – можно пострадать. Ты шел на риск – и проиграл.

Они шли в сумрачной ночи. ПС протянул Альваро фляжку с водой, тот жадно отпил несколько глотков.

– Я думал, что меня убьют, – сказал Альваро.

– И убили бы, но твоя жена перевела пожертвование, которое спасло тебе жизнь.

Альваро молчал. ПС промычал что-то нечленораздельное.

Раздался щелчок. Включили солнце.

ПС прикрыл глаза рукой, Альваро на мгновение ослеп.

– Я до сих пор не могу поверить в происходящее, – сказал Альваро.

– Я больше не твой проводник, миссия провалена. Ты теперь сам по себе, – тихо сказал ПС.

– Что мне теперь делать?

– Ничего. Будет новая инструкция.

– Я могу спокойно передвигаться по стране?

– Так она и есть главная тюрьма, в заточении тебя хоть и бьют, но кормят, – как-то разом постарев лицом, сказал ПС.

Альваро оглянулся: они стояли перед маленькой дверью, в которую недавно их втолкнула буфетчица.

– А что выбрал бы ты? – спросил Альваро ПС.

– Я выбрал бы никогда не родиться, – спокойно ответил ПС.

Альваро взглянул на маленькую дверцу, в которую предстояло пролезть, а когда повернулся попрощаться с ПС, того уже и след простыл.

Порыв ветра поднял серянку, раздался пронзительный свист. Альваро, понимая, что происходит, не заставил себя ждать – рванул ручку и нырнул в темный дверной проем.