– Хорошо, – кивнул Ильшат, бросив мимолетный взгляд на жену и тут же вернувшись к телевизору.

– И все? – уперла она руки в бока.

– Э… ты прекрасна, как Спящая Красавица, – с полувопросительной интонацией произнес тот, пытаясь угадать правильный ответ.

Полина молчала, сверля мужа глазами.

– Ты очень красиво выглядишь, великолепно, сногсшибательно, ну я не знаю, что еще сказать, – взмолился Ильшат, – ты же знаешь, я не мастак на речи и комплименты.

– На что ты вообще мастак? – обиженно отвернулась Поля, продолжив свой ритуал облачения, – и чего ты валяешься? До банкета всего два часа.

– Всего? – протянул Ильшат, явно считая вполне достаточным и десяти минут, чтобы нацепить на себя этот дурацкий клоунский наряд принца.

– Мы должны прийти заранее, чтобы успеть сфотографироваться.

– Только не это, – чуть не плача, выдавил муж. Он совершенно не хотел иметь задокументированное свидетельство своего позора.

– Вставай и одевайся, – тоном, не терпящим возражений, сказала Полина.

– Есть, сэр, – лениво стал подниматься с кровати Ильшат.

– Не язви.

– Слушаюсь и повинуюсь…

Полина крутилась перед фотографами, как заведенная: она вставала в позы, посылала воздушные поцелуи и пыталась взаимодействовать с Филиппом, которого изображал ее вставший, как истукан, нерадивый муженек, портивший все кадры.

После фотосессии семейная пара заняла свое место в банкетном зале в ожидании кто новогоднего чуда, а кто новогоднего угощения, способного хотя бы временно компенсировать моральный ущерб от всей этой вакханалии. Столы были накрыты восхитительными кушаньями от карпаччо до изысканного фуа гра. Помимо индивидуальных блюд на одну персону из выбранного заранее меню вдоль одной из стен находился нетленный шведский стол, ломившийся от лакомств и деликатесов. Не успев приняться за уже имеющиеся блюда, Ильшат помчался к общему столу, чтобы набрать самого вкусного, пока другие не успели все растащить по своим тарелкам и набить этим брюха. Полине не хватило доли секунды, чтобы остановить, по ее личному убеждению, неприлично ведущего себя Принца Филиппа, и она осталась краснеть в полном одиночестве вплоть до его возвращения с двумя тарелками, под завязку наполненными чем попало.

– Я ничего не просила мне приносить, – сквозь зубы процедила Аврора, стараясь улыбаться.

– А я тебе ничего и не принес, – пожал плечами Ильшат, размещая свои тарелки.

Полина чуть не лопнула от злости и наколола жирную куриную ножку из блюда мужа, чтобы тому неповадно была так пахабно себя вести.

– Но… – хотел было объяснить, что это его Филипп.

– Все твое – мое, – словно приговор сказала Аврора и, содрав румяную кожицу, откусила кусочек нежной курятины.

Это было словно ножом по чувствительному сердцу Ильшата, он никогда не понимал, как можно есть курицу без шкуры, ведь это в ней самое вкусное. Он сглотнул, сверля лежащую на тарелке жены шкурку.

– Даже не думай, – воткнула в нее вилку та.

Ильшат стиснул зубы и повиновался.

Начались пламенные речи об уходящем годе, которые вовсе не волновали Принца Филиппа, не царское это дело слушать всякую ерунду, тянущуюся, как розовые сопли. Аврора же с энтузиазмом аплодировала каждому оратору, светясь счастьем и светскостью. Она старалась быть все время наготове, зная, что по зале рыскают фотографы и в любой момент могут заснять ее с перекошенным лицом, если она потеряет бдительность.

Время близилось к двенадцати, заканчивались последние в этом году выступления и тосты, приближая волнительный момент с каждой секундой.

– Добрый вечер, друзья! – на сцену вышел молодой человек в черном облачении, на костюме которого было лишь одно яркое пятно в виде золотой римской цифры один. За ним выскочили еще одиннадцать таких же, радостно улыбаясь.

– Это еще что?.. – пробормотал мужчина за столиком возле сцены, обращаясь к своему соседу.

– Не знаю… этого не было в программе… – тот был в такой же растерянности, – пойду проверю, что там происходит, – он встал и направился за кулисы, чтобы разобраться в сбое программы, которую он знал от начала до конца, являясь одним из ее составителей.

– Сядь! – крикнул ему артист с цифрой на животе.

– Это вы мне? – опешил мужчина.

– Тебе, дорогой! Досмотри представление!

– Что здесь происходит?.. – выдавил тот, но сосед потянул его за рукав, не желая, чтобы и остальные гости заметили, что что-то не так.

– До Нового Года осталось всего пятнадцать минут, – продолжил «Первый», – вы все сегодня такие нарядные и красивые! Надели эти костюмчики и думаете, что сможете спрятать за ними свою сущность?! – он продолжал улыбаться, поэтому люди в зале пребывали в смятении, не улавливая связи между смыслом сказанного и интонацией. Большинству это показалось неудачной шуткой, а мужчина за столиком возле сцены был в бешенстве, все же решившись отправиться за сцену и разобраться с тем, кто ответственен за столь неуместные вещи. – Сядь, я сказал! – громко выкрикнул «Первый», перестав улыбаться.

– Что это за идиотизм?! – не выдержал мужчина.

– А ну сядь! – направил в его лицо выхваченный из-за спины автомат «Первый».

Мужчина судорожно сглотнул и медленно опустился на свой стул.

По залу пронеслись крики, кто-то попытался бежать, но все двери были заперты.

– Все по местам! – приказал «Первый», пока остальные одиннадцать выудили и свои автоматы. Все они улыбались, что придавало происходящему еще больше зловещего флера, совершенно неуместного в новогоднюю ночь.

Но люди не торопились возвращаться обратно и пытались ломиться в запертые двери.

– А ну на место, а то там, где стоите останетесь навечно! – вновь крикнул «Первый».

Большинство послушалось его приказа, но вот одна слабонервная дамочка продолжала дергать ручку главных ворот залы, при этом попискивая и произнося неразборчивый набор слов.

– Это и вас касается, мадам! Или вам нужно особое приглашение?! – не унимался «Первый».

– Ми-ми-ми, что же, ми-ми-ми, этого не может быть, ми-ми-ми, боже, боже, я не могу, я жить буду… – словно не слыша его, продолжала попискивать женщина, по-прежнему дергая ручку.

– Ты сделала свой выбор, – «Первый» быстро прицелился и нажал на курок.

Зала разразилась грохотом выстрела и в одно мгновение женщина у двери упала на пол, а праздничное платье кремового цвета залилось кроваво алым.

Люди кричали и теряли сознание от только что уведенного ужаса.

– Тихо! – перекричал их всех «Первый», подойдя к микрофону.

Вскоре присутствующие стихли, боясь повторить судьбу неудавшейся беглянки.

– А теперь я продолжу, – вновь заулыбался «Первый», – с вашего позволения, конечно, – засмеялся он, глядя на побледневшего от страха мужчину за столиком возле сцены, – теперь у нас осталось всего десять минут, – сверился он с часами, – но нам этого, думаю, хватит. На чем я остановился? Ах, да!

– Как ты можешь есть? – впервые после появления мужчин в черных костюмах подала голос Полина.

– Очевидно, что мы умрем, – бесцветно произнес Ильшат, – я лучше проведу последние десять минут своей жизни с удовольствием, чем роняя слезы и сопли.

Нет, его выдержка не была столь железной. Просто у разных людей шок проявляется по-разному: кто-то паникует и ломится в дверь, как та мертвая леди на полу, а кто-то доедает свой праздничный ужин, видя, что ничего больше не остается. Чувства Ильшата просто отказали, он не ощущал ни страха, ни волнения, ни удивления, ни ужаса – ничего. Словно заслон отгородил его тело и мозг от чувств и эмоций.

Он просто ел то, что было в его тарелках, даже не ощущая вкуса пищи.

– Не могу поверить, что прожила с тобой все эти годы, – уронила слезу Полина, – возможно, скоро я умру прямо на твоих глазах, а тебе все равно.

– Вам не удастся скрыть свои черные зажравшиеся души под этими нарядами сказочных принцев и диснеевских красавиц! – вещал «Первый», – успокой уже своего выродка, если не хочешь, чтобы он лег рядом с этой! – закричал он, не выдержав надрывных криков малыша в дальнем углу залы.

Мать насильно заткнула рот своему маленькому сыну, боясь за его жизнь. Из ее глаз хлестали слезы, и она с силой прикусила свои напомаженные губы, чтобы не выпустить крик ужаса и отчаяния, подобравшийся к горлу.

– Каждый ваш дурацкий наряд, каждый сраный финик на вашей дебильной тарелке стоит больше, чем нормальный человек зарабатывает в месяц!

– Ах вот оно что… – понимающе кивнул Ильшат, кладя в рот очередную порцию оливье.

Полина сглотнула, смотря то на мужа, то на «Первого».

– Вы все сейчас сидите и спрашиваете себя, почему мы здесь! Для чего! Разве я неправ, а?! Я вам отвечу! Вы все – зажравшиеся скоты, забывшие, что в этой жизни не купишь всего! Нельзя покупать людей, их жизни и любовь! Говорят, что бедняки – паразиты на теле общества! А я вам скажу: НЕТ! Это вы! Вы все паразиты! Вы только жрете и гадите, где попало, считая для себя возможным все, потому что у вас есть деньги! Вы ездите на дорогих машинах, не пропуская никого, кто классом ниже вас! Вы смотрите на всех свысока, думая, что вы лучше нас! Черта-с два! Ваши миллионы не увеличат вам члены и мозги, не сделают вас молодыми, как бы вы ни натягивали свои морщинистые рожи, выглядящие, как восковые рожи чертовых кукол! Ваши деньги никогда не сделают вас лучше, они только дают вам эту иллюзию! Так вот, мы здесь, чтобы ее разрушить! Развенчать ваши заблуждения и очистить вас от ваших же пороков! Думаю, вы уже догадались, что подобные грехи можно смыть только кровью!

По зале вновь пронеслись всхлипы и крики ужаса.

– Еще шесть минут, – пожал плечами Ильшат, продолжая жевать, – а вот про члены он все-таки ошибается… но суть в общих чертах мне ясна.

– Максим, не надо, – раздался женский голос.

– Поздно, дорогая, – страшно улыбнулся «Первый», – поздно.

Девушка из зала смотрела в его переливающиеся жутким блеском глаза, надеясь, что еще можно что-то исправить.

– Как тебе с твоим пузанчиком жилось без меня? – спросил он, не спуская с лица дьявольской улыбки.

– Не надо, – замотала она головой, не отводя взгляда.

– Пузанчик, иди к нам, – обратился «Первый» к мужчине в теле, сидевшему рядом с его собеседницей.

Тот вжался в стул и больше никак не отреагировал.

– Иди сюда, я сказал! – рявкнул «Первый».

– Максим, прекрати! – вскрикнула девушка, видя, что ее спутник в полном оцепенении.

– А он у тебя еще и баба, я посмотрю! Может, он тебя пальцем имеет, а? Пока ты сосешь его денежки!

– Теперь все понятно, – чавкнул Ильшат, – мы сдохнем из-за того, что какая-то баба бросила этого неадекватного Максима и ушла к богатенькому. Супер.

У Полины задрожал подбородок, она хотела бы попробовать поговорить с этим Максимом «Первым», чтобы привести его в чувства, остановить, вразумить, но все слова исчезли, в голове была полная пустота, лишь слезы застилали глаза перед страхом возможности скорой смерти.

– Пять мину-у-ут, пять мину-у-ут, это мно-ого или мало-о, – дурашливо улыбаясь, запел «Первый», наставляя автомат на Пузанчика, тот готов был сходить под себя от страха, что, собственно, и сделал.

– Ааа!!! – бросился один из сидящих за ближним к сцене столиком молодой человек, надеясь выхватить автомат из рук «Первого».