– Одри! – взбунтовался Коул и вскочил с места, но я вытянула руку, приложив одну ладонь к его груди, а другой держа книгу на коленях. Оцепеневший, будто любое неосторожное движение во время ритуала могло его убить (наивный!), Коул широко распахнул глаза. Его кадык нервно дернулся. Стараясь не рассмеяться, я сосредоточилась и вдавила подушечки пальцев в его твердые мышцы под свитером. Там колотилось сердце, как та самая певчая птица, только загнанная и одичавшая.