Голоса на грани сна и яви она впервые услышала в тот вечер.

Голосов было два, и оба – женские. Один – плотный, густой, басистый, и, если бы вдруг спросили, какого он цвета, Вовка бы запросто ответила: темно-фиолетового, баклажанного. Второй был тонкий и очень юный, не женский даже, а девичий, желто-золотистый.

О чем эти двое говорили, Вовка запомнить не смогла. Когда засыпала, казалось, будто о чем-то невозможно важном, а когда проснулась, от слов остались одни оболочки. Отзвуки голосов: фиолетовый и желтый.

Ко снам Вовка относилась скептически. Ну, привиделось. Ну, прислышалось. Всякое бывает. Но эти голоса вспоминались так настояще, что хоть рукой трогай. Будто и правда в квартиру влезли две дамочки – тяжелая, как пузатая гиря, и тонюсенькая, как струнка – и зачем-то переругивались прямо у Вовки над ухом.

Впрочем, с тех пор, как Вовка установила то злосчастное приложение, все пошло наперекосяк. Но разве можно винить какую-то глупую программку в том, что, например, отключили электричество?

Когда свет потух, вся квартира стала каким-то чужим, непонятным лабиринтом, в котором может случиться что угодно. Вот откуда в коридоре, на полке для шапок, банки с вареньем? Да еще и с клубничным (это Вовка выяснила, когда растирала по паркету красные осколки), а у родителей на даче отродясь не водилось клубники. Или Яшка, например: только что ныкался под ванной, сверкал цветными глазищами из-за тазиков, и вот он уже в кухне, на хлебнице, ждет своего любимого Бородинского, как будто из портала вышел. Но Яшка – кот, а с котами всегда чертовщина. Хорошо, а как же папин костюм для конференции? Маячит себе в родительской спальне, свесившись на плечиках с люстры, а Вовка точно знала: не мог его папа забыть. Ну никак не мог!

Они с мамой уехали в пятницу. Опять на конференцию, в какой-то там Энск – точного названия Вовка запомнить никак не могла. Вернуться обещали к вечеру воскресенья.

– Смотри, не разгроми квартиру, – пригрозил папа и зачем-то лихо подмигнул: – Ух!

Что за «ух» там имел в виду папа, Вовка не поняла, потому что никакому «ух» после маминых наставлений шансов все равно никогда не оставалось.

– Бери курицу. Вот тут – овощи, макароны, картошка.

Мама вытаскивала один за другим контейнеры.

Вовке хотелось поспорить, что чисто технически картошка – тоже овощ, но по маминому виду было ясно: шутить она не расположена. Впрочем, как и обычно. Если шутить – это с папой.

– Буйных гостей не води, – бросила мама, – не забудь про урок в субботу, тренируйся, чипсы-сухарики не покупай – я все по карточке вижу. Ну, давай, дочь, отдыхай.

Чмокнула Вовку мимо щеки, куда-то в ухо, встряхнула чехол с костюмом и убежала вслед за папой.

Стоило двери закрыться, как Вовка занялась важным: своим онлайн-дневничком.

вот бы поскорее поступить, – написала она. – переехать жуть как хочется. хоть в общежитие, хоть куда. можно и квартиру с кем-нибудь снять, только бы найти адекватных девчонок. получится ли? страшно. не умею я заводить друзей. или умею, просто давно не пыталась?.. не знаю… еще и работу по вечерам придется найти. но иначе – никакой квартиры. а я очень хочу жить отдельно. нет больше сил ютиться с родителями. как маленькая. то нельзя, это нельзя… а мне в сентябре уже восемнадцать. хоть бы в паспорт посмотрели, что ли… и что это такое вообще – не комната, а проходной двор! надоело диван раскладывать.

хочу самостоятельную жизнь. настоящую взрослую жизнь.

Вовка и вправду спала не слишком удобно: на старенькой тахте в комнате, которую родители то величали залом, то звали просто-напросто гостиной. Вот и Вовке казалось, что она даже у себя дома – гостья. Постель утром следовало сложить в диванный ящик, и если бы не рабочий стол, заваленный учебниками и нотами, да лаковый «Красный октябрь», под клавиатурой которого Вовка в детстве царапала каракули, то можно было бы и не разобрать, кто здесь живет.

ничего, скоро уже. опять разнылась, – отписалась в комментариях volnushka00, Вовкина лучшая подруга. По документам она была Олей, но предпочитала называться Лёлей.

И что, ты только в один универ подаешься? Не страшно?) А вдруг не поступишь?)) – написал какой-то неизвестный booben_knopp (и что за ник-то такой?), на что Вовка раздраженно ответила:

поступлю. я точно знаю.

Так же говорила и Марьяна Леопольдовна:

– Со мной – поступишь.

Именно поэтому Вовка и ходила к ней по субботам – готовилась ко вступительному. Не довериться властной старушке из приемной комиссии было невозможно.

В конце концов, баллы по ЕГЭ у Вовки приличные. И очень даже: пока что она на самой верхушке списка, и дело теперь – за «творческим экзаменом». За этим жутким вступительным по вокалу.

Удачи тебе, все у тебя будет! – написал какой-то mcgrjk.

Другой неизвестный по имени cookiesh добавил:

Ха, восемнадцать. Думаешь, в восемнадцать все сразу по-взрослому станет? Шла бы лучше учебники учить, а то все тут больно взрослые, а в голове – сквозняк.

На комментарий Кукиша Вовка обиделась. Поступала она на вокальное, и учебники ей требовались куда меньше, чем плотный, хорошо поставленный голос. Но не будешь же разъяснять это перед каким-то неизвестным. Сейчас начнется: ха, еще одна певичка, мечтай-мечтай!

А Вовка не то чтобы и мечтала. С самого детства ей твердили, что у нее красивый тембр, вот как-то само и вышло, что не петь не получилось. Удавалось неплохо – даже суровая Марьяна Леопольдовна нет-нет да роняла скупую похвалу:

– Хорошо.

У Марьяны Леопольдовны и до «удовлетворительно» было как до звезд и обратно.

Нравилось ей петь или нет, Вовка не знала. Вот что она знала наверняка, так это то, что она мечтает съехать. Свалить. Наконец-то уже слиться, как она иногда называла это в дневнике.

Потому и выходные без родителей показались ей подарком выше всяких чаяний. Целая квартира – и для нее одной!

Но после того дурацкого приложения все пошло не так.

Какой-то mad_catter оставил в ее дневнике комментарий:

когда экзамен? удачи! скачай себе джинна, сдашь стопудово))

По ссылкам Вовка обычно не переходила, но на джиннов в последнее время ей везло. У нового интернет-провайдера листовки пестрели синими толстяками в цветных фесках, похожий джинн мелькал на рекламках у метро, зазывал в чебуречную. И даже в приемной комиссии, куда она накануне заносила последние документы, на большую доску со списками, расписаниями и объявлениями кто-то пришпилил малюсенький значок со знакомой голубой фигуркой – такие обычно носят на куртках, на рюкзаках, а тут зачем-то прикрепили к доске. На удачу?..

И Вовка лениво перешла по ссылке. С джиннами она уже как-то сроднилась.

Открылась страничка приложения-«исполнятеля желаний». Ну ясно же, джинны – это про желания. Очередная бестолковая игрушка… Но бесплатная. Скриншоты были красивые. Отзывов – несколько тысяч, и все по четыре-пять звезд. Столько не нагонишь никакими ботами, слишком уж много мороки.

Вовка все-таки вытащила телефон, разыскала приложение и нажала «скачать». Загружалось оно долго, и Вовка успела проверить и инстаграм, и ВКонтакте, а потом даже зачем-то залезла в снобский Фейсбук, хотя друзей у нее там было раз-два и обчелся.

«Джинн», наконец, загрузился, и Вовка ткнула в иконку.

По экрану разъехался синий толстяк.

«Готова к сбыче мечт?» – значилось в углу.

Вовка хмыкнула и нажала на зелененькое «да».

Джинн пыхнул дымком, развернул свой призрачный хвост, мигнул, и приложение вылетело. Вовка нажала на иконку еще раз, но ничего не произошло. Запускаться «Джинн» больше не хотел.

– Ну и к черту, – разозлилась Вовка.

Вот после этого-то свет и мигнул. Один раз, другой, как будто примеривался, а потом вдруг взял и отключился окончательно.

Конечно, приложение здесь было ни при чем. Но как-то приятнее, когда виновный найден – ну, или хотя бы заподозрен.

Впрочем, страшно не было. Только жутко весело: вот бы подольше продержался этот блэкаут!

С электричеством в их старом доме дела обстояли не очень. Отключали без предупреждения, на минуту, на час, на два. Объявлений уже не вешали, не напасешься бумаги. Соседи бурчали, возмущались, писали какие-то жалобы, но свет от этого лучше не горел.

Вовка натаскала из кухонного шкафчика свечей, расставила их у себя в зале кругом на протертом ковре, села в центр и вообразила себя ведьмой.

Ноутбук держал заряд плохо, но Вовка знала, что долго ночное бдение не продержится. Что бы там с проводкой в старом доме ни творилось, чинили все быстро. Обновляла раз за разом страничку со своим дневником, поменяла аватарку, пробежалась по списку постоянных читателей. Все то же, ничего нового. Так она и сидела, пока спина не заболела и не пришел с котоинспекцией Яшка: уселся рядом с Вовкой, обкрутил лапы хвостом и стал жмуриться на свечи.

На ведьминского кота Яшка не тянул совсем. Шерсть у него была грязно-белая, как слякотный мартовский снег, путаная, а вылизывая себе шею, Яшка непременно цеплялся колючим языком за космы и долго еще не мог их прожевать. Ни изящества, ни загадки. Но Вовка любила Яшку. Единственное, что омрачало ее мечты о самостоятельно жизни, так это то, что в общежития с котами нельзя. Вообще-то Яшку завела мама, и технически он принадлежал ей, да и Вовка раньше любила рыжих – они такие яркие! Но с Яшкой она так сроднилась, что о других котах больше и не думала.

Электричество меж тем не включали. Вовка позвонила Лёле, поругалась с длинными гудками, не дождалась. Заглянула во ВКонтакте – не онлайн; пролистала ее Инстаграм – все то же, никаких новостей; написала в Вотсапп, но и там Лёли не было.

Вовка повалялась еще немного в своем ведьминском кругу, отлежала живот, чуть не подпалила носок, и ноутбук замигал зарядом. От нечего делать она отправилась раскладывать тахту.

В сизой, пахучей дымке от десятка затушенных свечей колыхались уличные тени, и, убаюканная мерным движением, Вовка заснула быстро.

Первую дремоту прервал телефонный звонок. Вовка подумала, что это Лёля – ну конечно, Лёля увидела пропущенный! – но оказалось, что это какой-то «Неизвестный номер».

Вовка не любила такие вызовы и предпочитала на них не отвечать. Ну что за человек засекретит номер? От кого он скрывается? Что такого случится, если абонент увидит какие-то там циферки, которые тут же и позабудет?

Но в этот раз Вовка ждала Лёлю – мало ли что случилось, от кого перезванивает – и потому подняла трубку.

Только в ответ на ее «алло» молчали. Ни звуков дыхания, ни шуршания, ни транспортного гула. Тишина, и все тут.

– Я слушаю! Говорите!

Но звонивший не говорил. Вовка отняла трубку от уха и глянула на экран: нет, не разъединилось, звонок все еще длился. Тогда она просто нажала «отбой».

Больше в этот вечер никто не звонил, и Вовка потихоньку уснула.

Вот тогда-то, задремывая, она в первый раз те голоса и услышала. Желтый и фиолетовый. Но значения этому полусну не придала.

Света не дали ни наутро, ни днем, когда Вовка уже засобиралась к Марьяне Леопольдовне. Ни в Вотсаппе, ни в Вайбере Леля не отвечала. Ну конечно, забыла, что у Вовки такая оказия – квартира без родителей. Веселится где-нибудь без нее… Вот тебе и подруга.

Дорога к Марьяне Леопольдовне занимала ровно тридцать одну минуту, и на эту разнесчастную минуту Вовка всегда опаздывала. Ну не умела она выйти заранее.

Но сегодня Марьяна Леопольдовна не поджала, как обычно губы, встречая свою непунктуальную ученицу в дверях. Открыла Вовке теть Галя, соседка из первой комнаты, необъятная, вся какая-то сизая, поношенная – от лица и до самых тапочек.

– А нет пока Леопольдовны, – объявила она, пропуская Вовку в душный, нагроможденный коридор. Санки, коляска лежачая, коляска сидячая и трехколесный велосипед с лиловой бахромой на руле – поди протиснись. – Да ты проходи, проходи. Дверь она не запирает, посидишь, подождешь.