© Анастасия Борзенко, 2017

ISBN 978-5-4485-5872-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

«Я давно обратил внимание на эту женщину, ее сложно было не заметить: огненно рыжие волосы разбавляли такой яркой аурой любой день, что надо было быть слепым, чтобы игнорировать их великолепие. И равнодушным, чтобы отказать себе в удовольствии наслаждаться их беспечным присутствием в пейзажах нашей длинной улицы. Шапки она никогда не носила.

Ее волосы были рассыпаны по плечам огненными спиральками настолько идеальной формы, словно кто-то сделал их на заказ, и тщательно отполировал до блеска каждый волосок… Уж не могу судить, от природы ли ей досталось такое богатство, но пользоваться им она умела. От того, думаю, и не носила головных уборов в холодные сезоны года.

В летние солнечные дни лучи солнца так задорно играли в легких кудрях и разбегались маленькими светлячками в теплом воздухе, что от нее невозможно было оторвать взгляда. В непогоду весны и осени волосы зажигали душу, как ленивые язычки пламени из уютного камина, и становилось все равно на унылый ветер и дождь. А знаете, как чарующе выглядели локоны посреди зимнего промозглого дня?

Такие дни часто выпадают среди зимы: без аккомпанемента метели, и белых сугробов, густо насаженных на землю обильным снегопадом. Тогда взгляду не за что зацепиться, и он впивается острыми колючками в душу. Уныло и проникновенно. От того, что природа не вдохновляет его атмосферой зимней сказки.

Представьте себе прохожих, которые торопятся в свои равнодушные офисы, школы, детские сады, бездумно бегут разогревать машины… Кутаются в теплые шарфы, и прячут лица от холодного ветра так, что и глаз не видать. Они так проникновенно суетятся, как будто проживают последние секунды своей жизни, а бездействие и расслабленность кажутся им непозволительной роскошью.

Это было не про нее, ее глаза и улыбка всегда сияли так, словно она была еще совсем ребенком. Маленькой озорной девочкой, которой не терпелось познать мир во всей его красоте, и от того ей было необходимо трогать и пристально разглядывать все, что ее окружало. И рыжеволосая женщина цеплялась за такие подарки природы, словно очень боялась повзрослеть…

По ночам на крыше ее мансарды часто образовывались крупные прозрачные сосульки. Наверное, почти все взрослые рано или поздно вспоминают как это здорово – облизывать сосульки, будто самое вкусное в мире лакомство, но потом обречённо отгоняют шальные мысли и идут себе дальше. По своим серьезным взрослым делам…

Она никогда не проходила мимо, словно ей было некуда спешить. Осторожно отламывала длинные ледяные наросты, зажмуривалась и подносила ко рту. А потом с удовольствием хрустела. Клянусь, я слышал этот хруст даже через свое окно!

И видел, как уныло сворачивались ее худенькие плечики, если сосулек она не находила. В такие дни природа обильно посыпала ее прекрасные золотые волосы снежинками, и снежинки блестели на них, как крошки сахарной пудры на румяном пироге.

А рыжеволосая женщина с благодарностью подставляла небу лицо и проникновенно слизывала снежинки с блестящих алых губ.

Со временем это превратилось в мой ежедневный утренний ритуал – я просыпался, принимал душ, готовил тосты, варил кофе и садился у окна. Я даже перестал убирать с подоконника сахарницу и горчицу и пододвинул к нему рабочий стол.

Рыжеволосая женщина выходила из дома в одно и то же время, и я любовался ее волосами, и ее легкими невинными движениями. Но больше всего меня восхищало в ней то, что она никогда никуда не торопилась…

Мягко сияла волосами и вдумывалась в каждый свой шаг, а глаза тем временем искали что-то необычное и интересное. Я ни разу не видел, чтобы она шла, уткнувшись глазами в дорогу и не поворачивала головы, занятая собственными мыслями. Не думаю, что у нее совсем не было мыслей, скорее всего, она просто отпускала их на свободу. А не кормила ими рассудок, как обычно делают люди…

Она переехала в соседний дом несколько лет назад, но мы не были знакомы, и вовсе не потому, что не представилось подходящего случая. Я мог узнать ее имя миллион раз, но при каждой возможности заговорить с ней, у меня не получалось сделать ни шага, тем более, что-то сказать…

Ее волосы так завораживали, что я каменел, как бессильный воин под едким взглядом медузы Горгоны. Так я ее и прозвал «Золотая Горгона».

Даже и не вспомню, когда впервые решил написать ее портрет… Художнику иногда требуется время, чтобы созреть до образа, а потом он не в силах остановиться, образ обретает собственную оболочку и будто бы живет сам по себе, и питается вдохновением автора, высасывая его до последней капли… Остается лишь терпеливо наблюдать и печатлеть на холсте важные минуты его жизни.

Только не подумайте, что я безумный художник, который влюбился в незнакомую рыжеволосую женщину и совсем слетел с катушек… Рисование моя любимая страсть с самого детства, правда, стать профессиональным художником у меня не сложилось. Но сложилось стать хорошим юристом.

Просто, в суете дней, насыщенных людьми, судебными задачами и мирскими проблемами, она стала такими редкими моментами ничем не омрачаемого счастья, что я будто бы начал проживать жизнь вместе с ней. Наполняя минуты чем-то особенным и необыкновенным, с каждой новой картиной…»

Женщина отняла руки от клавиатуры и устало закрыла глаза. Голова начала гудеть от того, что тело требовала сна. Немедленно. Рука потянулась к чашке, но едва губы коснулись темной жидкости, она брезгливо дернулась и съежилась. Кофе остыл и затянулся некрасивой пленкой, и от нее во рту стало противно и горько.

Она вспомнила как вышла из душа и отвлеклась всего на секунду, чтобы записать в рукопись пару предложений, но не заметила, как провела у монитора несколько часов… Привычное дело: пальцам уже больно касаться тугих клавиш, а мыслям все не терпится покинуть темный плен липкого рассудка.

Женщина улыбнулась и провела замерзшими руками по влажным волосам – длинные пряди показались ей такими теплыми, что она вскрикнула и в то же мгновение отколола заколки и закуталась в них, как в мягкий плед. Душистые волосы тепло защекотали лопатки, а кожа вмиг покрылась мурашками от удовольствия.

Женщина была одета слишком холодно для атмосферы гостиной: в коротенькой маечке на тонких бретелях и в хлопковых трусиках, босые ноги совсем заледенели, и она уже не чувствовала ступней. Кровь совсем не разогревала вены, лениво предаваясь восторженному покою от монотонного течения вдохновенных мыслей.

За окном стоял густой мороз и воздух в доме не успевал нагреваться до комфортной температуры. Он прохладно обвивал тело невидимыми призраками, и призраки резвились между собой, случайно соприкасаясь с кожей, и оставляли после себя тревожное ощущение сквозняков.

– Ты спать собираешься? – в гостиной резко прозвучал мужской голос, и женщина подпрыгнула от неожиданности. В следующие пару секунд ее шею обвили теплые руки и заскользили по груди, приятно наполняя тело нотками удовольствия.

Она затряслась, поймала одну из ладоней и приложила к холодной щеке. Хотелось полностью укутаться в их тепло.

– Дай мне еще минуту, – сипло произнесла она.

Мужчина рассмеялся и притянул маленькую ладошку к губам. Он был очень красивым и от его лица невозможно было оторвать взгляд: большие карие глаза, казалось, улыбались вместе с губами, а на его небритых щеках очаровательно проступали глубокие ямочки, особенно когда он был чем-то увлечен.

Сейчас он был увлечен своей прекрасной супругой, и с удовольствием покрывал ее плечи медленными и тягучими поцелуями, секундами отрываясь и хитро щурясь в ее глубокие серые глаза.

Она залюбовалась его лицом, словно видела впервые в жизни. Каждый раз он так делает, отрывает от рукописи и не оставляет ни единого шанса вернуться к мыслям, чтобы лепить из них законченные образы и сцены…

Она не любила работать, когда он находился дома, в такие дни душа растворялась в нем без остатка и отказывалась тратить свое драгоценное внимание на что-то еще.

– Пожалуйста, всего несколько минут… – умоляюще прошептала женщина, ей не терпелось вернуться к рукописи и снова окунуться в уютную атмосферу осени. Перед глазами стояла рыжеволосая женщина в окружении пышных багряных деревьев, и мысли нетерпимо трепетали от предвкушения, воплощаясь в расплывчатых отрывках фраз.

Мужчина провел указательным пальцем по худой шее и жадно припал к нежной коже губами, а затем спустился ниже. И еще ниже… Она не могла сдержать предательского стона от мягких прикосновений его настойчивого языка и почти растворилась в ощущениях, как нашла в себе силы остановиться и робко его оттолкнула.

Мужчина отнял теплые губы от бедра и долго смотрел в глаза, пытаясь увидеть едва различимое, ничтожное, но все же «да», но ее глаза смотрели тоскливо и умоляюще. Он разочарованно покачал головой и глубоко вздохнул, но обреченно закивал в знак согласия.

– Знаю я твои минуты. Не сиди до утра и оденься, совсем как ледышка!

– Нет, не буду…

Она пробежалась глазами по гостиной в попытке найти одеяло или плед, но напоролась на блестящий взгляд карих глаз. В них заплясали веселые чертики и это значило лишь одно, закончить он не позволит. Только не перед монитором и не книгу…

– Что значит не буду, негодная девчонка? – весело прокричал мужчина и схватил ее на руки. – Это я не буду тебя слушать, а рукопись свою завтра продолжишь.

Она пыталась сопротивляться, но тепло рук и дыхания укутали как назойливая прочная паутина, а душа страстно прошептала рассудку, что сказать любимому мужчине «нет» будет самым настоящим безумием…»»

– Как твой роман?

Александра нервно вздрогнула и почувствовала, что щеки заливаются густым румянцем, она не любила, когда ее отвлекали от рукописи в самый неподходящий момент. А если у нее в руках ручка и блокнот, то момент точно неподходящий, и когда Лиза запомнит!

Девушка закрыла блокнот и вложила ручку в боковой карман жакета, нервные движения и колючки в голубых глазах не сулили ничего хорошего. Со стороны могло показаться, что Александра злилась, но на самом деле, в глубине души ее мучил холодный разъедающий стыд. Раньше она никогда не писала любовных сцен, поэтому сильно смутилась от внезапного появления Лизы.

Последние несколько дней с рукописью происходило что-то странное, книга как будто бы начала жить собственной жизнью: добавлялись новые персонажи, оттенки, образы, и Александра уже не понимала, куда ее увлекает сюжет собственного романа. От этого ей становилось страшно, казалось, что она сошла с ума и совсем не контролирует собственные мысли.

Такой опыт Александра переживала впервые, так что, старалась не потерять ни одной детали и все записывала в блокнот, а по ночам перечитывала записи и вставляла их в рукопись, словно наугад собирая пазл из огромного количества фрагментов.

Готовой картинки перед глазами не было, так что, она чувствовала себя как ребенок, открывающий для себя что-то новое, но такое таинственное и пугающее, что перехватывает дыхание. И робкое намерение оставить это занятие затухает в непреодолимом желании увидеть перед собой самое настоящее чудо.

Сначала она хотела написать красивую историю неразделенной любви в пейзажах золотой осени, но в душе вдруг раскрылось нечто настолько глубокое, непокорное и самоуверенное, что изменило сюжет до неузнаваемости.

Писательница появилась в романе так естественно, словно была задумана Александрой с самого начала… А ее взаимоотношения с мужчиной виделись такими волнующими и полными страсти, что всякий раз, когда Александра описывала любовные сцены, тело охватывало терпкое приятное наслаждение, и она начала стыдиться саму себя.

Александра зажмурила глаза и покачала головой, чтобы избавиться от этого неприятного гложущего чувства. Она давно взрослая женщина, а от собственных мыслей чувствует себя так, будто ее поймали за чем-то неприличным. Писателю так нельзя…

– Ты в порядке? – Лиза весело рассмеялась. Всегда одно и то же: Александра с недовольным лицом закрывает блокнот, как будто ее оторвали от самого приятного в мире занятия, и нервно кладет ручку в карман. Лицо Александры так покраснело, что Лизе стало еще смешнее.

Она подошла к подоконнику. Последние теплые дни осени с издевкой смотрели с обратной стороны окна кокетливыми солнечными бликами и рассыпались багряным листьями под ногами прохожих.

– Смотри как… – прошептала Лиза, уткнувшись лбом в холодное стекло. – Это же просто невозможно красиво! А мы сидим тут…

Лиза мечтательно разглядывала улицу и чувствовала, как сожаление укутывает рассудок холодной безнадежностью: совсем скоро все изменится, деревья будут стоять раздетыми, стыдливо покачиваясь от откровенных прикосновений ветра, и нагонять на прохожих уныние и скуку. А небо перестанет очаровываться присутствием солнца и затянется серым балдахином печальной тоски, и тогда осенняя депрессия поймает рассудок в свои цепкие ледяные объятия…

Лиза потрясла головой, чтобы отделаться от мыслей о депрессии и восторженно прошептала:

– Ты подумай только, если получится отсюда сбежать, мы будем сидеть в нашем кафе, обязательно за столиком на улице и закажем облепиховый чай в прозрачном пузатом чайничке, а потом…

– Перестань, – Александра сказала это так грустно, что Лиза и правда замолчала, – У меня в романе осень… – она осеклась. – То есть у нее в романе осень, а я тут. Смотрю на эту красоту, будто из клетки.

Александра тяжело вздохнула, стены офиса давили на виски своей равнодушной холодной белизной, и она уже несколько раз задала себе вопрос, для чего вообще тратит время на эту работу. Которая совсем не радует и не наполняет душу приятными оттенками удовольствия от выполненных дел. Как было когда-то давно…

Она грустно глянула на часы, хотелось скорее перечитать записи, а время только полдень… Какие такие отчеты, когда в голове живет свой собственный прекрасный мир?

Лиза не услышала ответа Александры, она задернула шторки и без солнечного света унылый вид комнаты стал еще более унылым. Лиза залезла с ногами на стол и приготовилась, ей не терпелось услышать продолжение истории про рыжеволосую женщину.

– Расскажи, как он ее убьет? Или ты решила их поженить?

Александра не сразу поняла суть вопроса Лизы, она все еще блуждала в собственных мыслях.

– Кого ты хочешь, чтобы я поженила?

– Рыжеволосую женщину и безумного юриста- художника. Я так и вижу его логово, полное ее портретов, и как он потом душит… Или нет, лучше запирает на чердаке, и… После свадьбы, конечно…

– Он не безумный, – возразила Александра. – Просто очень ранимый и чувствительный… И уж точно не сделает любимой женщине больно, Лиза!

Лиза смешливо скривила губы и покачала головой:

– Ты просто пока сама не знаешь, как закончишь роман, но он точно безумен, вот увидишь. И убьет ее.

– Перестань!

Александра поднялась из-за стола и одернула подол юбки. Стрелка на лодыжке испортила ей настроение. Совсем не вовремя… Александра уныло прошлась взглядом по кабинету, и ей так сильно захотелось домой, что она едва сдержала слезы.

В тишине своей уютной спальни она бы завернулась в теплый плед, окунулась в аромат горячего шоколада, и растворилась в рукописи…