Пролог.

Самое начало лета, а дышать уже нечем. Ветер, конечно, нёс прохладу со стороны Дона, но вся она испарялась в воздухе над иссушенной степью. В приоткрытые окна доносился сладкий нежный аромат акаций, цветущих у подъезда.

Уже минут десять пожилая пара слонялась по квартире, придирчиво разглядывая и ковыряя пальцами старые обои. Похоже, что супруги между собой обо всём договорились на первом показе и согласны на все условия. Но для виду они ещё поломаются, к гадалке не ходи.

«Ишь, ходят как две жабы кривые, надеются, что им скидку сделают!».

Татьяна Симонова немного волновалась, как обычно. Слишком крепко сжала в руках сумочку и поцарапала ладонь ногтями. Вдруг почувствовала во рту вкус помады – надо собраться и не кусать губы. Всё чисто, палиться не на чем.

– Так вы оставшуюся мебель вывозить не будете? – подозрительно оглянулась на девушку высокая сухая дама в цветастом платье.

– Да тут ведь моего, по сути-то, и нет ничего. Я же просто за бабушкой ходила. Наталья Фёдоровна одинокая была, досматривать некому, – Таня постно вздохнула.

– И Макарьева вам за так квартиру подарила? – прищурился пузатый муж высокой дамы.

Симонова покосилась на риэлторшу, стоявшую у окна, и гордо вскинула подбородок:

– За так? Поворочали бы вы тут грязищу с моё! Как дерьмо возить, так все носы воротят! А как хатку, да наследство делить, так сразу очередь выстраивается! – Таня достоверно изобразила оскорблённое достоинство. – Я честно заработала своё право. Я эту бабулю и квартиру соблюдала в чистоте, как родных! Никого не обманула, никого не обокрала, все документы в порядке, всё по форме через нотариуса!

– Татьяна Сергеевна, никто вас ни в чём не обвиняет! Ни в коем случае. Мы по своим каналам убедились, что с площадью всё чисто и законно… – примирительно затараторила агентша.

– Да я что… Я ничего такого, – забормотал мужчина, смущённый отпором.

– Зато посмотрите, и вид из окна хороший, и расположение удобное. Магазины рядом. И машину есть, куда поставить. И дом после капитального ремонта, – по-лисьи вкрадчиво перечисляла риэлторша, не давая клиентам опомниться.

Да, двушка не особо захламлённая, но неопрятная, типичный «бабушатник». Две комнатки и кухня в шесть метров требуют косметического ремонта. Таня недели три тут всё отмывала, окна держала открытыми, чтоб выветривался затхлый дух стариковского жилья. Хлорка, нашатырь, затем пара литров моющего средства с жуткой лимонной отдушкой – и квартирка почти как новая! Таня безжалостно избавилась от продавленного дивана и рассохшегося шкафа, выбросила истёртые ковры – и обстановка сразу посвежела, комнаты стали светлее и просторнее. Оставшиеся приличные вещи и посуду Симонова раздала и за копейки продала соседям: барыш небольшой, но люди добрым словом отзывались, когда будущие покупатели расспрашивали о ней.

От посёлка Машзавод в Шахты минут за двадцать на машине можно доехать или транспортом час – хоть на работу, хоть на учёбу. И квартирку вот-вот купят аж за миллион семьсот! Симонова просто не верила своей удаче! Денег очень хотелось! Они с Жорой Мамаевым с нетерпением ждали наследства. И вот, наконец-то, дождались!

Георгий – её ровесник, парень из состоятельной семьи, родители оплатили учёбу, купили квартиру, давали денег на разные стартапы. Но бизнес у Мамаева не шёл, работать скучно и рутинно он не умел и не хотел. Года три назад Таня познакомилась с ним в одном баре, там молодой человек что-то отмечал без повода в компании «друзей», любителей выпить и закусить на чужой счёт.

Высокий привлекательный и стильный брюнет Мамаев, разумеется, заинтересовал девушку. Они тогда отлично провели время в «квартире с почасовой арендой». Потом стали встречаться почти каждую неделю, помечая чужую территорию жаркими случками. И хотя поначалу им было не до разговоров, общий язык нашли быстро. Молодые, свободные, алчные и лишённые сантиментов – они понимали друг друга с полуслова.

И как-то раз, остывая после сеанса страсти Танька похвасталась, как стащила пятнадцать тысяч из тумбочки у бабки, к которой ходила убираться. И Мамаев, как человек предприимчивый, быстро продумал вариант более масштабный и доходный. Его будоражило желание получить адреналин, пройти по краю и подышать опасностью быть пойманным. И Татьяну просто заразила эта жажда, ей так же захотелось острых ощущений от риска и безнаказанности.

Уже больше пяти лет промысел приносил доход. Разыскать одинокого пенсионера было не сложно, ведь каждый охотник знает, где сидит фазан. Татьяна Симонова устраивалась соцработником, получала доступ к данным «клиентов» и выбирала будущую жертву. Работали, в основном, подальше в области, чтобы сильно не светиться. Близко не подступались к тем, кто жил рядом с детьми, кого навещали внуки. Зато стариков, всеми позаброшенных и запущенных, можно было найти в любой станице или посёлке городского типа.

При самом простом раскладе – обносили квартиру, постепенно вытаскивая по частям схороненные в шифоньере «гробовые». Не раз Татьяна настолько втиралась в доверие и располагала к себе, что пенсионеры подписывали дарственную на недвижимость – дом с землёй или квартиру. Всё чин чином, у нотариуса, по закону, по всей форме, Жора обеспечивал информационно-правовую поддержку и следил за документами.

Бывали случаи, когда удавалось оформить договор ренты с пожизненным содержанием и проживанием. Тогда спустя непродолжительное время, чтоб не вызывать подозрений и лишнего интереса, немного помогали бывшему хозяину жилплощади тихо отойти в мир иной. За эту творческую часть отвечал давний знакомый и преданный поклонник Татьяны – Анатолий Демидов, студент-медик. Неказистый и сутулый воздыхатель был полезен своими знаниями и навыками, поэтому Симонова продолжала обнадёживать его авансами, вовсе не планируя более близких отношений. Толик вылетел с пятого курса универа за прогулы и злоупотребление казённым спиртом, работал санитаром в горбольнице. Он разбирался в истории болезни «клиента», находил нужные лекарства и рассчитывал дозировку, чтобы смерть больше походила на естественную.

Получив свою долю «выручки», Толик на короткое время оказывался в центре внимания местных «синяков», и комната мгновенно превращалась в шалман, где ошивались разные сомнительные личности обоего пола. Обычно это заканчивалось скандалами с соседями, мордобоем, приездом полиции, административным взысканием и переездом Демидова на новую съёмную хатку в другом районе.

Тане и Жоре деньги жгли руки, но хватило мозгов сначала закрыть три кредита, висевших с прошлого года. Затем отпуск «за свой счёт» и огненные каникулы в Москве: две недели провели в угаре на шумных вечеринках в модных клубах, швыряли деньги в ресторанах. Дорогие разноцветные коктейли кружили голову и ласкали нёбо. Жора брал в аренду дорогущую тачку и пускал пыль в глаза неопытным девицам. А Таня прошлась по спа-салонам, нарастила заново волосы и ресницы, немного обновила гардероб. Со скоростью пулемётной ленты она пополняла странички в соцсетях фотографиями: панорамная квартира в Москва-Сити, прогулка на катере с шампанским, модный клуб, фешенебельный отель, имидж-студия, брендовый шоурум… Ей казалось, что только так можно и нужно жить – ярко, вкусно, пряно и остро – чтоб как в кино и ослепительно красочных видео в сети. Симонову бесила обыденность в виде обшарпанных панельных многоэтажек, её в дрожь бросало от воспоминаний про работу на огороде у матери и убогий домишко, в котором прошло детство. Ей хотелось кататься на такси, любоваться на зеркальные высотки, покупать качественную одежду, обедать в настоящих ресторанах, а не в столовой на речной набережной.

По возвращении в Ростов-на-Дону Таня сняла чистенькую однокомнатную квартиру со свежим ремонтом. В стильных интерьерах и фоточки делать приятнее. Она хотела выстроить хотя бы в соцсетях иную реальность для другой себя. Новые телефоны, шмотки, посиделки в клубе с караоке и кальянчиком, покатушки по городу и постоянная доставка на дом разных вкусняшек – вот настоящая жизнь! Совсем не то, что при матери в Семикаракорске.

У всех троих деньги быстро уходили сквозь пальцы, как вода в песок. Повязанные уже пятью смертями, подельники втайне презирали и боялись друг друга. Но всё же нуждались в средствах и в том адреналине, который заканчивался быстрее денег. Квартиру Макарьевой они прогуляли меньше, чем за полгода. И теперь им был нужен «новый проект».

Глава 1.

Пахло свежесваренным кофе. Витрина оклеена пластиковыми снежинками и завешена гирляндами с медленно переливающимися цветными огоньками. Над дверью в кафе звякнули колокольчики. Толик Демидов старательно постучал на пороге ботинками, хотя первый снег только-только припудрил ещё зелёные газоны. Он зацепился рюкзаком и вкатился в зал, споткнувшись.

Симонова обернулась, тряхнув крепкими рыже-каштановыми кудряшками, на девушке фиолетовая кофта с глубоким вырезом, объёмный бюст притягивал взгляд.

Мамаев сидел напротив неё, как всегда подтянутый и вальяжный «хозяин жизни» в тонком свитере и чёрном кожаном пиджаке. Этому уроду просто повезло: родители крутят бизнес, на сыночка не надышатся. И так ведь содержат, как принца, а он всё «себя ищет», причём на кривой дорожке. Уже три раза его отмазывали от статьи. Демидов ненавидел про себя этого хладнокровного дельца и понимал, что именно привлекает женщин в этом примитивном самце. Ему-то, невзрачному нищему детдомовцу, обычно ничего не обламывалось в шумной компании. Вот и Татьяна, вроде бы и держит близко, а не даётся.

– Привет, Склихосовский! – Георгий покусывал зубочистку, как герой антикварного боевика с запылившейся видеокассеты.

– Был бы я Склифосовский, я б с тобой на одном поле не сел, не то, чтоб за столом, – буркнул себе под нос Толик, усаживаясь с краю диванчика и чувствуя, как подрагивают пальцы и гудит голова после «вчерашнего».

– Да ладно, не кипишуй, сладкий! – ласково улыбнулась Таня сочными губами. – Садись поближе, по делу перетрём.

– Не будет у нас дел больше, – насупился Демидов.

– А чё пришёл тогда? – прищурился Жора, не скрывая пренебрежения.

– Сказать, что всё и…

– Да ни фига не всё! Кишка тонка соскочить, студент! Мы повязаны накрепко, так не соскочишь! – Мамаев цокнул языком и осклабился рыженькой официантке. – Девушка, принесите ещё пива, три светлого по ноль пять! И фисташки, пожалуйста.

– Расслабься, – мурлыкнула Таня, и Толик оцепенел, почувствовав, как она сжала под столом его колено, царапнув наманикюренными ногтями. – Тема намечается хлебная! Я кадр надыбала – отпад просто! Такая милая пара!

Перед ними поставили заказ. Жора потянулся за фисташкой.

– Пара? – переспросив, Толик ухватился за свою поллитру и жадно отхлебнул треть пива.

– Да, такие милые старички! Прям одуванчики! – блеснула глазами Симонова. – Познакомилась на работе с женщиной, которая ходит к ним убираться. Она свела со своими хозяевами. Я у них была уже три раза, квартира суперская! Договорилась, что приду с медицинским работником, аттестованным в службе соцобеспечения. Короче, обычная лапша…

Она отпила немного пива, и Демидов несколько секунд, как зачарованный, рассматривал отпечаток кровавой помады на высоком бокале.

– Нет. Я – пас, – помотал он головой, будто очнувшись, и допил в два больших глотка.

– Да не ссы! – лениво, как сытый кот, проговорил Жора и щёлкнул орешек. – Сходишь, посмотришь медкарты, никакого криминала.

– Толь, бабка завтра одна дома будет, звала на чай. Давай, ну, чё ты? Нормально всё, – улыбнулась Таня.

Улыбалась она обольстительно и многообещающе, её мягкие руки, белая шея и пышная грудь сулили сладкие объятия. А Мамаев, не сводя с медика тяжёлого взгляда, медленно придвинул ему второй бокал пива, знал, когда и на что подсечь добычу. Толик застыл, чуть поглаживая ламинированную столешницу и чувствуя, как потеют ладони.

Пил бывший студент уже лет семь и до сих пор обманывал себя, что сам может «завязать». Но всё реже пересекался с прежними сокурсниками и преподавателями, которые когда-то были высокого мнения о его будущем в профессии. Компании заблудших и опустившихся стали более привычным кругом общения. Толик был готов кому угодно пространно жаловаться на несправедливость и тяжкую сиротскую долю, чтобы после впасть в привычное забытьё, потеряв в очередной раз в алкогольном угаре несколько дней жизни.

– Ладно, – обречённо выдохнул Демидов и, презирая себя за слабость, ухватил бокал пива, как спасательный круг.

Глава 2.

Зимний вечер уже набросил свою вуаль на шумный город. Лермонтовская улица – самый центр Ростова-на-Дону, тихий живописный район, летом утопающий в зелени, а сейчас заполненный синими тенями. Чистенькая новостройка свежего высотного жилого комплекса странно и неуютно соседствовала с приземистым зданием в потрескавшейся жёлтой штукатурке. «Центр судебно-медицинских и криминалистических экспертиз» – прочёл зловещую вывеску Демидов.

«Прям тебе знак судьбы: ноги в руки и не связывайся» – мрачно подумал он, но не нашёл в себе сил развернуться и сбежать.

Танька, крепко держа под руку Толика, уверенно прошествовала мимо консьержки. В холле напротив лифтов большое зеркало, Таня поправила причёску и смахнула мизинцем с нижнего века осыпавшиеся частички туши.

– Дом, правда, козырной, – согласился Толик, оглядывая чистый просторный лифт.

– Я что, обманывать буду? Козырной – не то слово, тут квартиры по двадцать лямов, я уже на сайте посмотрела! – подмигнула Танька, выходя на этаже и нажимая кругляшок звонка.

По ту сторону двери выключилась едва слышная музыка. Потом раздался шорох, лязгнула цепочка, провернулся замок и на площадку выпала узкая полоса яркого света.

– Кто там? – недовольно осведомился старушечий голос.

– Это я, Таня! – пропела Симонова. – Открывайте, Глафира Пафнутьевна!

– Ой, Танечка! – заохала бабка, дверь захлопнулась, снова загремела цепочка. – Проходи!

Умопомрачительно вкусно пахло ванилью и какао, Толик сглотнул мгновенно набравшуюся слюну. В узкой и длинной прихожей сразу стало тесно. Хозяйка – сгорбленная худая старушка, седые чуть в желтизну редкие волосы заплетены в тоненькую косу и заколоты на затылке булавками с жемчужинками. На ногах женщины матерчатые тапочки с вышивкой. Почти до пола длинное и закрытое тёмно-синее платье, а на плечах серая пушистая ажурная шаль. Вытянутая пожухлая шея в складках кожи и длинный нос делали её похожей на плешивую индюшку.

– Вот, Анатолий, прошу любить и жаловать, Глафира Пафнутьевна Гедиминова, – радостно улыбалась Таня, легко пожимая старухину руку и указывая на Толика. – А это наш сотрудник, парамедик, Демидов Анатолий Сергеевич!

Бабка уставилась мутноватыми глазами без ресниц, глянула остро и подозрительно, но мгновенно расцвела, улыбнувшись, и дряблое лицо расчертили тонкие штрихи морщин.

– Ой, здравствуйте, доктор, проходите! Вот, тапочки в шкафу возьмите! Вы прям как раз к вечернему чаю! И Дормидонт Иванович сейчас вернётся!

– А? – замерла Таня и выронила из рук полусапожки.

– Ты же говорила, что она одна будет, – прошипел ей на ухо Толик, готовый обуться и сбежать.

– Супруг мой, забыли, – выглянула из комнаты старуха и показала в улыбке ряд зубов: протез старый, но качественный. – Проходите на кухню! Доктор, руки помыть вот там можно.

Симонова толкнула его крутым бедром, пока вода шумела в раковине:

– Не ссы, муж – не внук, чего переживать!?

В конце коридора дубовым гробом возвышались напольные часы, их стрелки музыкально отстукивали секунды, механизм гулко гудел где-то в деревянных недрах, а маятник мерно покачивался. Гости прошли мимо тикающей башни, с опаской чуть скользя в матерчатых тапках.

Толик окинул любопытным взглядом кухню, по-модному объединённую со столовой: только на полу рабочей зоны – желтоватая каменная плитка, а обеденная группа стояла на узорчатом паркете тёплого солнечного оттенка. Направо от входа вдоль стены – кухонный гарнитур в классическом стиле: с молочно-бежевыми филенчатыми фасадами, матовыми стёклами в шкафах и золотистыми ручками.

«Всё такое чистенькое! Интересно, как часто к ним ходит уборщица, самим-то, наверное, уже так не намыть, сил не хватит?».

Большой полированный ореховый стол овальной формы с незавершённой сервировкой. Вокруг стола – шесть изящных стульев на изогнутых ножках того же светлого дерева, с высокими спинками и мягкими сиденьями из бордовой ткани. Демидов осторожно присел и, чувствуя пружины под задом, украдкой протёр рукавом край столешницы, боялся, что от пальцев останутся следы.