– Из окна столовой за нами следила малышка пяти лет с золотыми кудрями, – улыбнулась смущённая гостья. – Боюсь, она не одобрит наше знакомство.
– Алевтина, – тяжело выдохнул мужчина. – Я просил её, но она такая непослушная.
– Она ребёнок. Вы ожидали другого? Стоп. Вы запретили ей со мной говорить?
– Она быстро привыкает к людям, а вы разобьёте ей сердце своим отъездом.
– Я начинаю догадываться.
– О чём? – взволнованно спросил Викентий.
Она отвела глаза в сторону, а он был готов сдаться.
– Ваша жена. Она умерла.
– Да, – прозвучал сухой ответ, даже немного рассерженный. – Не будем ворошить прошлое. Давайте я познакомлю вас с домом? – Викентий отдёрнул шторы в попытке наполнить комнату светом.
В солнечных лучах в танце закружилась пыль.
– Особняк принадлежал родовитой семье Гронеско, – рассказчик посмотрел на пустое пространство над камином.
– Мне показалось, вчера здесь висел семейный портрет.
– Невозможно, все до единой картины убрали ещё много лет назад, желая сохранить их от воздействия времени и мародёрства, – отрезал он. – Я могу продолжать?
– Простите, – девушка послушно уселась на диван, который, казалось, стал выглядеть более новым.
– Строительство особняка началось в 1873 году, в год рождения у Виктора и Элизабет Гронеско двойни. Дом строился для тихой семейной жизни, а для званых ужинов и иных масштабных мероприятий в собственности семейства находилась усадьба на материке. Строительство особняка заняло девять лет и было окончено к 1882 году, – в руках Викентия зазвенела связка с ключами. – Пройдёмте в кабинет хозяина.
В комнате, где хозяин решал деловые вопросы, ощущался недостаток света. Стены, наполовину обшитые панелями из красного дерева и наполовину окрашенные в тёмно-зелёный цвет, создавали уютную атмосферу. На рабочем столе у окна лежали нетронутыми разнообразные документы, старые газеты и прочий канцелярский инвентарь. Книжные полки, полностью уставленные книгами, занимали две стены по обеим сторонам от окна. Рядом с одной из них находилась небольшая софа и журнальный столик.
– Семейство Гронеско, достроив дом, не намеревалось перебираться на остров после трагической истории, разыгравшейся в 1877 году. В том году Виктор Гронеско взял на строительство с собой детей, дабы показать место, где им предстояло летом проводить время. Дети увлечённо играли в игры на свежем воздухе, а глава семейства тем временем решал деловые вопросы. Когда пришло время возвращаться на материк, мужчина пошёл разыскивать детей и обнаружил Максимилиана, стоявшего на краю обрыва. У четырёхлетнего мальчишки на лице застыл ужас.
– Что случилось, сынок? – спросил отец, догадываясь об ответе.
Мальчик не мог произнести ни слова. Виктор Гронеско обхватил ребёнка за плечи, сев на колено перед ним, и повторил вопрос:
– Сынок, что случилось?
– Мы играли, – мальчишка начал рыдать навзрыд. – Я догонял, – пытался он объяснить произошедшее, но слёзы мешали ему говорить. – Папа, я не хотел.
– Ты не виноват, сынок, – Виктор Гронеско начал успокаивать ребёнка.
– Я звал её, – он закрыл лицо руками. – Она не услышала меня.
– Всё будет хорошо, – уже себя и сына успокаивал мужчина, представляя, как будет рассказывать об этом жене.
– Какой ужас! – вскрикнула Николина, на глазах проступили слёзы.
– Да, – согласился смотритель, но никак не выразил свою скорбь. – Дом пустовал до 1902 года, пока сын Виктора, Максимилиан Гронеско, и Милилорейн Валдгейм не вознамерились связать себя узами брака, – мужчина проводил гостью в библиотеку, которая примыкала к кабинету. – В 1903 году с целью вдохнуть в «Дом с лебедями» новую жизнь в день первой годовщины со дня свадьбы Максимилиан дал острову название «Валдгейм».
Библиотека ничем не отличалась от предыдущих комнат и была полностью обшита тёмными деревянными панелями. Здесь, казалось, можно найти любую книгу на свете.
– Кажется, я понимаю, почему вы не могли не стать смотрителем, – девушка провела пальцами по корешками книг, словно по клавишам пианино.
– Кухню и столовую, – начал Викентий, – мы посещать не будем, поскольку вы уже посетили их. На первом этаже дома также расположены три комнаты для прислуги, кладовая и спуск в подвал, куда мы не станем спускаться, поскольку там уже лет пятьдесят живут крысы.
Они покинули библиотеку и снова оказались в холле.
– На втором этаже находятся пять спальных комнат с прилегающими к ним ваннами и лестница на чердак. Остальные комнаты, кроме хозяйской спальни, закрыты для просмотра.
– И чердак?
– Особенно чердак. Я готов ответить на любые ваши вопросы.
– Неужели?
– Николина, что вызвало в вас эту усмешку?
– Вы не рассказали мне историю до конца.
В этот момент в комнату вбежала маленькая светловолосая девочка.
– Алевтина, будь добра, подойди ко мне, – подозвал отец девочку. – Познакомься, наша гостья, Николина.
– Здравствуйте, Николина.
– Зови меня Нина, – девушка улыбнулась малышке.
– А вы можете звать меня Али.
– Николина, почему ваш журнал так заинтересован этим семейством?
– Нина, пойдёмте гулять? На улице такая чудесная погода.
– Алевтина, не перебивай взрослых.
– Да всё в порядке, – вступилась гостья. – Идём.
– Всему своё время, – ответила она, покидая особняк.
– Я буду ждать вас в кабинете, – проговорил смотритель, проверяя время на карманных часах.
Алевтина оказалась слишком спокойным ребёнком для своих лет. Вместе с девочкой они бродили по саду, говорили о писателях, с которыми малышка успела ознакомиться в местной библиотеке. Тем временем Николина пыталась разгадать загадку. Казалось, Викентий хорошо знаком с историей семьи, но он довольно неохотно рассказывал её посторонним. Девушка не смогла отыскать достойного объяснения подобному поведению.
Приближался вечер. Погода заметно ухудшалась, задул ветер, а на небе набежали тучи. Николина вернулась вместе с девочкой в дом, где Викентий уже разжёг камин и зажёг свечи.
– С какими вопросами вы приехали, Николина? – спросил смотритель, когда они расположились у открытого окна в библиотеке. – Вы ведь не журналист?
– Вы правы, но я хочу услышать всю историю о семье Гронеско. Ни один архивариус не смог мне помочь.
– И каков ваш самый главный вопрос?
– Разве вы уже не догадались? – она изогнула бровь.
– Николина, не уходите от ответа.
Она прикусила губу, набрала в лёгкие воздуха и сухо спросила:
– Почему я полная копия Милилорейн Гронеско?
– Откуда вы знаете? Вы видели семейные снимки?
– Только Милилорейн. Рождается впечатление, что семья Гронеско никогда не существовала. Я будущий психиатр. Во время практики в психиатрической больнице я обнаружила в архиве досье на некую Милилорейн Гронеско, в девичестве Валдгейм, и с фотографии, прикреплённой в углу, на меня смотрела я сама. В карточке даже говорилось о родимом пятне, которое по форме, размеру и местоположению совпадает с моим.
– Милилорейн была пациентом в больнице для психически нездоровых людей? – ужас застыл на лице Викентия.
– Да. Она поступила туда в возрасте двадцати семи лет, не выдержав психологического напряжения из-за исчезновения мужа. Мне даже удалось разыскать медсестёр, которые заботились о ней. Они рассказали мне все те истории, в правдивости которых Милилорейн пыталась их убедить.
– Что за истории? Что стало с ней?
– Может, перейдём в другую комнату и сделаем по чашке чая? Уже вечер, и я проголодалась. Да и Алевтину следует накормить.
– Я накормил девочку, – резко ответил мужчина, не желая прерывать беседу.
Пока Николина готовила ужин, она продолжала свой рассказ.
– Изначально Милилорейн намеревались положить в лечебницу на пару недель, дабы она справилась с чувством утраты под надзором врачей. Однако попытка девушки сбежать на остров привела к тому, что ей запретили покидать стены здания больницы. Надсмотр ужесточился, и уже даже родственники не могли её навещать. Вскоре она погибла, якобы выпрыгнув из окна. Моя подруга, Аврора, отвела меня на фамильное кладбище семьи Валдгейм. Поговаривают, что семье не выдали тело Милилорейн и её могила пуста. Я смотрела на фотографию на могильной плите, словно на своё отражение в зеркале, и от этого мурашки бежали по коже.
Гостья разлила по тарелкам куриный суп, а чай по чашкам, при этом старательно пыталась вспомнить всё то, что ей удалось узнать о Милилорейн Гронеско за последние три месяца.
– Помимо меня есть ещё один двойник, но эта девушка погибла в год моего рождения в возрасте двадцати семи лет. Не знаю, как объяснить наше сходство.
Викентий нахмурился и между его бровями пролегла глубокая морщинка.
– Некоторое время я придерживалась кое-какой теории. Я считала, что нас клонировали.
– Клонировали?
– Знаю, абсурд. Но вы же слышали о профессоре Джоне Гордоне?
– Нет.
– Он в прошлом году провёл опыт по клонированию шпорцевых лягушек, чтобы получить двух одинаковых. Вот только неизвестно, насколько эти опыты реальны и можно ли нечто подобное сделать с человеком.
– Но как?
– В 1953 году Френсисом Криком и Джеймсом Уотсоном была предложена структура двойной спирали ДНК, а год назад их работу отметили Нобелевской премией. И я решила, что раз в те времена любили оставлять локон волос на память, из них можно извлечь код ДНК. Но опять неизвестно, возможно ли клонирование человека и выживет ли он? Я знаю, моя теория ошибочна. Это подтверждает и тот факт, что для клонирования необходима живая клетка, а в волосах, как принято считать, содержатся только отмершие.
Лицо Викентия выдавало недоумение. Мужчина был ошарашен, пытаясь вникнуть в смысл услышанного. Девушка заметила, что он так и не притронулся к супу.
Мужчина озадаченно бросил взгляд в окно на опустившиеся сумерки и встревоженно теребил пуговицу пиджака.
– Так вы можете рассказать мне об этой семье что-нибудь ещё? – гостья старалась вернуть его к разговору.
– Не знаю. Мне необходимо подумать.
Когда смотритель покинул комнату, Николина пришла к выводу, что он по тем или иным причинам не желает посвящать её в тайну семьи Гронеско, но именно от этих знаний зависит её жизнь. Из-за ограниченности времени, которое она может провести на острове, девушка приняла решение разузнать всё самой: отыскать документы, портреты, дневники – всё, что могло бы пролить свет на проклятие острова «Валдгейм».
Дожидаясь, пока Викентий и Алевтина уснут, Николина копила храбрость для посещения запретных и запертых комнат. Причина, по которой они не доступны для осмотров, показалась ей неубедительной, поскольку остальная часть дома, полуразрушенная, покрытая плесенью и поросшая мхом, свободно предоставлена для экскурсий.
Из гостиной донеслось двенадцать чётких и размеренных ударов часов. Пробудившись от подступившей дрёмы, гостья схватила фонарик и, едва скрипнув дверью, выскользнула из комнаты. Николина ступала по паркетному полу, стараясь избежать непрошеных звуков.
Спускаясь по лестнице, она выключила на время фонарь и на мгновение замерла, желая убедиться, что шаги смотрителя, блуждающего по коридором, утихли. Оказавшись в холле, гостья взяла связку дубликатов ключей из ключницы у парадной двери, а затем вновь поспешила вернуться наверх.
Ни один ключ из связки не подошёл к двери на чердаке, что расстроило Николину, поскольку она возлагала большие надежды на комнату, где обычно семьи хранят свои воспоминания. В отчаянии и в надежде она принялась спускаться на второй этаж, чтобы исследовать гостевые спальни, сомневаясь, что в них скрыто хоть что-то интересное. Напоследок девушка ещё раз окинула взглядом чердачную дверь и осветила фонариком. В этот раз её внимание привлекли ступени под дверью. Она подошла ближе, села на корточки и попыталась поднять доску самой нижней ступени, затем другую, и лишь на третьей её догадка оправдалась. В тайнике она нашла ключ, который без труда помог ей отворить дверь на чердак.
Чердак, как и большинство комнат в этом доме, находился под покровом пыли, отчего дышать было затруднительно. Николина огляделась по сторонам и заметила, что в крыше дома есть небольшие разломы, поэтому в некоторых углах комнаты, погружённой во мрак, хранились лужи прошедшего дождя. Единственным источником света оказалось небольшое круглое и заляпанное грязью окно, расположенное на противоположной от входной двери стене.
Аккуратно огибая груды вещей, Николина медленно продвигалась в центр помещения. Взгляд её падал то на старый буфет, то на антикварные подсвечники и деревянные резные шкатулки. Краем глаза она увидела какое-то движение справа от себя, отчего слегка взвизгнула и отпрыгнула в сторону, заставив фарфоровую вазу на неустойчивом столике покачнуться. Её испуг вызвало собственное отражение в завешанном паутиной зеркале.
Девушка поднялась, отряхнулась и продолжила знакомство с историей семьи Гронеско в деталях. Подойдя к невысокому комоду, она отворила шкафчик и принялась изучать его содержимое. Шкаф наполняли женские платья, сложенные в аккуратные стопки. Гостья развернула одно из них, и её взору предстало длинное платье небесного цвета. Казалось, время не тронуло его. Платье соответствовало стилю начала двадцатого века.
О проекте
О подписке