Маленький пожилой человечек смотрит в окно своей квартиры на первом этаже жилого комплекса. Мимо проехала поливальная машина. Раскалённый потрескавшийся асфальт стал блестяще-чёрным.

Маленький человечек вздыхает и, с трудом переставляя ноги, выходит на улицу. Он очень хочет почувствовать запах мокрого асфальта, который напоминает ему о детстве, проведённом в маленьком провинциальном городке. Будучи мальчишкой, он выбегал под дождь и ловил ртом большие капли. Тогда у капель, которые падали с неба, ещё не было мерзкого металлического привкуса. А после дождя был запах мокрого асфальта и листвы. Да, запах листвы. Летом он разносился по всему городку, наполняя воздух благоуханием. Человек закрывает глаза и пытается воскресить в памяти аромат цветущих деревьев, летящий тополиный пух, полупрозрачные «зонтики» одуванчиков, цветы липы. И память не подводит.

Он снова видит себя в залитом солнцем маленьком дворике. Стоит босой на траве, а рядом друзья гоняют мячик. Трёхэтажные домики, освещаемые солнцем, стали ослепительно белыми, из открытых окон ветер выдувает занавески, и они колышутся в воздухе, как паруса.

Мальчик открывает глаза. И вот он уже лысеющий Старик в старомодных очках. Трёхэтажных домиков давно нет – их место заняли жилые массивы из стекла и бетона в несколько сотен этажей. Нет ни уютных двориков, ни босоногих ребятишек. Деревья остались только в парках, где они строго пронумерованы, а опадающие листья убирают маленькие роботы-дворники. А здесь, на земле, нет больше одуванчиков, лип и тополей – сплошная каменная пустыня.

Старик опирается на пластиковую трость и, прикрывая ладонью глаза, смотрит вверх, где рабочие возводят третий уровень эстакады. Теперь модно жить наверху. Но Старик не хочет забираться так высоко. Ему все твердят, что жизнь становится вертикальной, что надо перебираться наверх, что третий уровень – это ещё не предел, что в Столице их бывает по десять. Старик не верит. Или не хочет верить. Он не был в Столице уже давно и не стремится туда. Он всегда любил