А вот лет 15 назад я познакомилась с косметическим хирургом, человеком красивым, талантливым, обаятельным, с Женей Лапутиным, царствие ему небесное. Мы с ним делали занятный материал для Vogue. Я собрала фотографии звезд-голливудян до пластической хирургии и после – например, в их двадцать восемь лет и в пятьдесят, – и предложила ему сыграть в такую игру: а сколько ей здесь лет? Иногда он смотрел на фото тюнингованной пятидесятилетней звезды и говорил: за шестьдесят… Я поразилась: девушка сделала пластику, а выглядит на все свои или ещё старше? С чем это связано?
А у него не прекращая звонил телефон. Трубку он брал выборочно, глядя на имя абонента. Волнуюсь: слушай, ты бери, а то вдруг там что-то случилось с пациенткой? А он: «Не-не-не, вот эта сейчас звонит, хочет очередной нос, а эта хочет опять поднимать щёки, а эта – снова наполнять подбородок».
– Как это «опять»?»
– Так это уже третий или четвёртый заход. Они не могут остановиться, понимаешь. Улучшайзинг не останавливается. И это всё чёртова дисморфофобия конечно же. Потому что, прыгнув до какого-то очередного уровня, им кажется, что нужно «ещё более лучше».