Тимур делает шумный вдох и целует меня по-настоящему. По-взрослому. Толкается языком в мой рот. Его губы, мягкие, жаркие, выжигают все мысли из моей головы. У меня подгибаются колени. Все, что могу, – это издать тихий стон и вцепиться дрожащими пальцами в ткань толстовки Тима. Иначе я упаду. Рассыплюсь на миллиарды частиц. Даже сердце у меня в груди не знает, стучать ли ему громко об этом на весь мир или замереть, чтобы не разрушить этот момент. Момент, когда ладонями Тим зарывается в мои волосы на затылке, притягивает меня к себе, углубляет поцелуй, находя мой язык. Момент, когда я робко отвечаю.
Тим вдруг стонет. Звук отзывается сладким спазмом в каждой клеточке моего тела. И моим пальцам уже мало цепляться за толстовку. Разжав их, веду вверх. Касаюсь шеи Тимура. Под подушечками пальцев чувствую горячую кожу и бешеный пульс. А потом в сумасшедшем порыве обвиваю его шею руками. Мне уже все равно почему. Я просто тону в своих чувствах и в Тимуре.
Прижимаюсь к нему всем телом. Его губы все настойчивее. И язык тоже. Сейчас Тим целует меня именно так, как хотелось мне тогда, в той гостинице. Я чувствую вкус горячих губ и языка: сладкий, с терпкостью табака. Все перестает быть важным, кроме тепла Тима, силы его рук, обнимающих меня по-свойски, но так бережно.
Сколько минут или секунд мы целуемся, я не знаю, но, когда все это заканчивается, когда губы Тима
отрываются от моих, мне страшно открыть глаза. Дышать страшно. Будто бы все может исчезнуть.
Я. Он. И наш поцелуй. Мой самый первый поцелуй.