Мне кажется, что я даже вижу, как из глаз Горина сыплются искры. А через секунду Тимур просто падает на меня сверху, упираясь лбом в диван в сантиметре от моего лица.
У меня сжимаются легкие, и теперь уже не от боли, а от ощущения тяжелого, мускулистого тела на себе. Тимур крепко придавил меня собой. И возле своего уха я четко слышу его сбитое дыхание, смешанное с тихим стоном.
– Извини! Пожалуйста, извини, – лепечу я в плечо Тимуру.
Он делает несколько протяжных вдохов и выдохов. Я телом чувствую это – каждое движение его груди, каждую напряженную мышцу. А еще чувствую, что Тимур невероятно теплый. И запах. Не запах дорогого парфюма, а именно тела: терпкий и очень горячий. Я вдыхаю его, ощущая головокружение.
– Было больно. Чертовски, – шипит Тимур и наконец приподнимается надо мной, опершись на руки.
И вместе с этим забирает все свое тепло. Осторожно решаюсь посмотреть ему в лицо. Оно искажено гримасой боли: глаза прищурены, губы сжаты.
А я виновато смотрю на Горина, который все еще нависает надо мной.
– Я не хотела.
– Ну да, ну да, – сухо ухмыляется Тимур.
И наконец открывает глаза. Наши взгляды пересекаются. Только почему-то ни я, ни Тимур их не отводим. Смотрим друг на друга, пока наши тела замерли в весьма неоднозначной позе. Я лежу под Тимуром, который застыл надо мной, держась на полусогнутых руках. Но между нашими лицами не так много расстояния, и его хватает, чтобы словить щекочущее дыхание Тимура.
Миллионы, нет – миллиарды разрядов проходят по моим венам. В темных глазах Тимура я вижу незнакомый блеск. Или мне это мерещится. Но вот дыхание точно у обоих становится неровным. Я пялюсь на губы Тимура, медленно дурея. И, похоже, он чувствует это. Облизывает их и шумно сглатывает. А меня пробирает озноб. Боже. Что я творю-то?