Припарковавшись в моем дворе, Ольховский протяжно вздыхает и смотрит на меня как побитый щенок. Он даже забыл расчесаться. Темные пряди слегка вьются от сырости и забавно торчат лохматой копной. Зато он в очередных модных джинсах и толстовке с закатанными рукавами, демонстрирующими линии татуировок. За этот вечер я успела тысячу раз обвести их узор пальцами.
Одного взгляда на это взъерошенное чудо за рулем хватает, чтобы понять, что мои бабочки в животе – самые слабоумные на свете. Они взвиваются где-то глубоко внутри меня дружным роем, танцуя самбу. Им можно вызывать дурку.