Глава 01

Так бывает, что однажды самый важный в твоей жизни человек вдруг исчезает, растворяется в воздухе, словно привидение, и вместе с ним ты теряешь частицу себя. Оглядываешься по сторонам, жадно ищешь ее лицо в толпе, но безрезультатно. Спрашиваешь окружающих, но они лишь печально пожимают плечами. Прислушиваешься к чужим разговорам, пытаясь различить знакомый голосок, уловить проблеск серебристого смеха, но все безрезультатно. Ходишь по вашим тайным местам, оставляешь записки и надеешься, что однажды она вернется к тебе.

Время идет, боль притупляется, любимый образ затирается, и все, что остается, – это неясное сожаление о несбывшемся. Ты больше не надеешься, а лишь тихо грустишь. Пересматриваешь старые фото, представляешь, какой бы она могла бы быть сейчас. Надеешься, что у нее все хорошо, желаешь счастья и отпускаешь. Ведь выбора все равно нет – до мечты не дотянуться.

***

Завариваю утренний кофе и ставлю перед собой на стеклянную столешницу обеденного стола. Бросаю туда же рабочий телефон и отодвигаю стул, чтобы хотя бы десять минут перед рабочим днем провести спокойно. В огромной пустой кухне за каждым неосторожным звуком следует эхо. Это раздражает и в который раз напоминает об одиночестве, которое временно стало моим спутником.

По квартире разносится противный звонок, и я направляюсь к двери, чтобы встретить старого друга. Он приехал без предупреждения, и это настораживает. Особенно тот факт, что друг по совместительству хозяин одного из лучших сыскных агентств города.

– Привет, Костя, – пропускаю его внутрь, подаю руку, – давно не виделись. Кофе будешь?

– Давно, – он с интересом осматривается по сторонам, но ничего не говорит. – Нужно поговорить.

– Идем, – пропускаю Костю вперед и показываю, где кухня. Ее он тоже без энтузиазма осматривает.

– Пусто у тебя, – наконец выдае заключение.

– Еще ничего не успел после переезда, – усмехаюсь и нажимаю на кнопку кофемашины. – Садись.

– Спасибо, – он расслабленно плюхается на один из стульев и закидывает татуированные руки за голову. Это меня в который раз заставляет улыбнуться. Солидная фирма, серьезная клиентура, а ему все по барабану. Татуировки, собранные в пучок волосы на макушке, драные джинсы и футболка с надписью «Отвали, я женат». – Дело важное. Так что решил приехать лично.

– Рассказывай, – ставлю перед ним чашку и сажусь напротив. Ладони по привычке сами сцепляются в замок, а спина распрямляется. Когда из года в год руководишь компанией и нон-стоп решаешь ворох проблем, привычка держать лицо и позу въедается в подкорку.

– Это не по работе, – негромко вздыхает Костя. Резко подрывается на ноги, проходится по кухне пружинистой походкой и замирает прямо передо мной. Напряженный взгляд всверливается в мое лицо. – Ее отпечатки засветились на границе.

В первую минуту я даже не понял, о чем друг говорит. Отпечатки. Граница. Разрозненные кусочки пазла с трудом начанают собираться в моей голове, выстраивая картинку из прошлого. На ней ангельское личико в окружении копны пшеничных длинных волос, с голубыми глазами и милой родинкой под правым веком. Боже, сейчас эта девчушка наверняка стала роскошной женщиной.

– Двадцать три года прошло, – вырывается у меня со скрежетом, и я сам не узнаю́ свой севший голос. Новость как гром с ясного неба. Я давно смирился, как и все остальные. Постарался забыть и продолжил жить дальше.

– Да, – Костя тоже отмирает и издает напряженный смешок, – кто бы мог подумать.

– Где она? Как выглядит? Я могу ее увидеть? – поднимаюсь на ноги и обхожу стол. На эмоциях рву с себя галстук и бросаю его на стол. Расстегиваю две верхние пуговицы рубашки и пытаюсь вдохнуть полной грудью.

– Мне пришел сигнал из аэропорта, – друг подходит ближе и кладет ладонь мне на плечо, – завтра сбросят скан паспорта. Проследить не удалось, потому что на момент, когда я получил сигнал, она уже покинула здание и уехала.

– Она в Питере, – роняю лицо в ладони и с силой тру. – Боже, я не верю. Столько лет прошло, Костя.

– Вот именно, – он подталкивает меня обратно к стулу и начинает шарить по кухонным шкафчикам, в одном из которых находит бутылку виски. – Что собираешься делать?

– Надо все выяснить, – указываю на стаканы в сушке, – как она живет, с кем. Замужем, дети? Хочу ее увидеть.

– Мне кажется, есть смысл повременить со встречей, – Костя бросает на меня настороженный взгляд и наливает нам виски, присаживается напротив меня.  – Ты хоть отдаешь себе отчет в том, сколько прошло времени? Двадцать три года, Демид. Она могла за это время стать кем угодно. И что ей нужно в Питере после стольких лет? Она вообще вряд ли помнит о вас всех.

– Она, – раздраженно отмахиваюсь рукой, – пора прекращать это «она». Сейчас Ангелина реальный человек, больше не призрак. Так что давай по имени. Черт, последние годы мы о ней все равно как об умершем родственнике вспоминали, похоронили ее для себя.

– А воскрешать зачем? – Костя хмыкает. – Вы давно чужие друг другу, выросли порознь, у каждого своя жизнь. Основные участники драмы умерли, так что и связь ваша слишком призрачна. Может, оставить девчушку в покое, пусть себе и дальше живет как хочет. Не зря же столько лет не давала о себе знать. Значит, Ангелине было не до вас.

– А как же Вика? Она имеет право знать.

– Твоя сестра давно живет своей жизнью. У нее учеба, мальчики, тусовки. Думаешь, ей реально сейчас будет дело до Ангелины? О чем они будут говорить? Поверь моему опыту, люди из прошлого редко оправдывают наши ожидания. От них всегда больше проблем, чем радости. Подумай об этом, Демид, и не спеши.

– Ладно, – и я до боли прикусываю губу, – собери всю информацию, что сможешь о ней нарыть. Зачем приехала, где живет, подробности личной жизни. И фото, – бросаю на друга быстрый взгляд, – хочу фото Ангела. Она же стала совсем другой, взрослой.

– Завтра достану скан паспорта, попробуем отследить такси, на котором она уехала, или узнать, встречал ли Ангелину кто-то.

– Она прилетела одна? – хмурюсь и смотрю на свои подрагивающие руки.

– Одна, отца с нею не было.

– Хорошо, – сжимаю челюсть и чувствую, как гнев в груди начинает нарастать, – если Семен появится, об этом тоже хотелось бы знать.

– Естественно, – Костя поднимается на ноги и прячет руки в карманы. – Если вдруг всплывет хоть что-то, ты узнаешь первым. Даже органы будут только после тебя.

– Спасибо, – поднимаюсь следом за ним. – Как там Катя и дети?

– Катя цветет, дети растут, – он расплывается в улыбке, – Лерка ждет, когда крестный в гости приедет и привезет очередной вагон игрушек.

– Постараюсь выбраться на следующей неделе. У нее же день рождения скоро?

– Десятого, – Костя кивает, – приглашение на праздник скоро получишь, Катя вышлет. Как Лена?

– В Москве. У нее неделя моды, – забираю со стола так и не тронутый виски и отправляю в раковину. – Должна вернуться через пару недель.

– Не слышу энтузиазма в твоем голосе, – Костя наклоняет голову набок.

– Да все нормально, женимся через три месяца, переезжаем в Питер, – ополаскиваю стаканы и опять ставлю в сушку. Староват я уже пить по утрам.

– Я прям вижу, как ты счастлив, – он кривится. – Вот зачем тебе это надо, Дема?

– Задолбался один быть, а с ней неплохо, – поднимаю галстук и начинаю опять его завязывать, – хочет Лена свадьбу, пусть будет. Засядет потом дома, будет своими бабскими делами заниматься, по салонам красоты шастать и ждать меня с работы. Удобно.

– Угу, а через пару годиков станешь одним из моих клиентов, – печально выдыхает друг.

– Сплюнь, – морщусь, потому что знаю, что бо́льшую часть своих нехилых гонораров Костя зарабатывает на слежке за неверными женами и мужьями, – у нас такой контракт будет, что Лена в сторону побоится ступить.

– Матвей тоже так думал, – Костя вдруг весело улыбается, – надо будет вас как-нибудь познакомить. Ладно, поехал я. Вся информация будет завтра у тебя, сброшу на почту или сам заеду, посмотрю, как со временем будет.

– Спасибо, что сейчас приехал лично, – жму ему руку и провожаю до двери. Костя в последний раз задумчиво смотрит на меня, но ничего так и не говорит, лишь кивает на прощанье.

Закрываю дверь и опять погружаюсь в тишину пустой квартиры. Все же жениться нужно. Хорошо, когда есть с кем проснуться утром и к кому вернуться вечером. Заработанные деньги, какими большими бы они ни были, не особенно греют, да и временные любовницы надоели.

А Лена будет неплохой женой, за год мы основательно притерлись друг к другу и знаем, чего оба хотим от брака. Она статус, деньги и надежность, я спутницу жизни, с которой не будет проблем.

Возвращаюсь на кухню и отпиваю уже остывший кофе, застываю перед большим панорамным окном с видом на все еще спящий город. Где-то там сейчас находится Ангелина.

 Глупая детская влюбленность давно прошла и забыта. Я хорошо понимаю, что сейчас Ангелина взрослая и совсем другая. Ей тридцать, как и мне. Ангел целую жизнь прожила отдельно от меня. У нее наверняка были мужчины, возможно, есть муж. А дети? В тридцать многие женщины имеют детей, часто даже нескольких.

И тем не менее внутри все сжимается от волнения. Вдруг она помнит хоть что-то? Может, поэтому вернулась?

Глава 02

Ангел

Застываю у входа в галерею и потихоньку выдыхаю, все еще не в силах отважиться и войти внутрь. Первая выставка в России, о таком я даже не мечтала.

Решительно нажимаю на ручку двери и делаю шаг, погружаясь в этот особенный мир, в котором я чувствую себя по-настоящему счастливой и на своем месте. Мир моих картин.

В галерее сейчас пусто, лишь рабочие снуют туда-сюда, перевешивая некоторые полотна на белоснежных стенах. Робко осматриваюсь по сторонам, одергиваю и так идеально сидящий костюм с укороченными брючками и приталенным пиджаком и осторожно прохожу вдоль стен, чтобы не мешать никому. Останавливаюсь у своей любимой работы из созданных за последний год. Обнаженная девушка стоит спиной к зрителю в маковом поле, с поднятыми и сцепленными над головой руками. Взгляд устремлен в голубое небо, короткие волосы треплет ветер. Контраст сочных красных цветов на зеленых упругих стеблях и аристократически бледной кожи, сквозь которую проглядывают венки и выпирают косточки и позвонки. «Наедине с собой».

– Ангелина, – разносится звонко по помещению, и на меня налетает ураган по имени Соня. Как всегда, идеальная – высокая, с уложенными в объемный пучок светлыми волосами, хрупкая и невозможно красивая. Руки так и чешутся ее написать. В прошлый свой приезд в Штаты она обещала побыть натурщицей для меня, если только на выставку в Питере соглашусь. И вот я тут, так что и Соне не отвертеться. – Ну как тебе? – она обнимает меня и крепко прижимает к себе, окуная в свежие духи с яркой нотой жасмина.

– Идеально, – немного отстраняюсь, – спасибо, что позвала. Сама бы я и не решилась, наверное, – обнимаю себя за плечи и напряженно вжимаю пальцы в кожу. Все еще нервничаю, понимая, что я именно в Питере, городе, из которого много лет назад отец меня увез, и я поклялась больше никогда не возвращаться сюда.

– Полотна из весенней серии вешают в соседнем зале, Натка занимается, – Соня расплывается в улыбке. – Вы еще не знакомы ведь? – по хитринке, блеснувшей в ее глазах, я понимаю, что девушка наверняка фактурная и необычная. Точно для меня.

– Показывай, – завожу руки за спину и сцепляю пальцы.

– Поверь, такой модели у тебя еще не было, сама станешь бегать за ней и умолять позировать, – легко подхватив меня под руку, подруга тянет в сторону второго зала. – Потом пообедаем, ты мне обещала. Хочу услышать все последние новости, – она резво перехватывает мою ладонь и поднимает на свет, – расскажешь вот об этом.

– От тебя вообще ничего не скрыть, – закатываю глаза и отдергиваю руку с кольцом, – хватило и секунды, чтобы все рассмотреть.

– Я скульптор, – Соня пожимает плечами, – привыкла замечать детали.

Натка, управляющая галереей, и вправду оказалась невероятной. Боевой характер, миленькое невинное личико и длиннющие розовые волосы ниже попы. Она действительно достойна отдельного полотна или даже серии.

– Должна предупредить, – Натка деловито откидывает прядь от лица, – меня писать можно исключительно ню.

– Ты идеальная натурщица, – смеюсь я, – обещаю, никакой одежды.

– Заметано, если успеем, то на второй выставке в Москве сможем вывесить, – в Натке просыпается галерист, – загоним какому-нибудь старому извращенцу за бешеные бабки.

– Это Натка умеет, – Соня улыбается, и ее щечки розовеют.

– Я хочу это знать, – разворачиваюсь к ней, – ты покраснела.

– Да была у меня одна обнаженная скульптура, – Соня прикусывает губу.

– «Розовая воительница Натка? выныривает из черной бездны тоски», – декламирует Натка. – Я там розовая и голая. Хватило на первый взнос за квартиру, когда в Питер вернулась без копейки.

– Имя покупателя утаим, – добавляет загадочности Натка и крутится на высоченных каблуках, окружая себя широким веером розовых волос, затем строго указывает зазевавшемуся рабочему на сиротливо стоящее у стены полотно. Тот хмыкает и отправляется работать, бросив в урну пустой стаканчик из-под кофе.

– Как-нибудь за бокалом мартини расскажу, – подмигивает мне Соня.

– Вы такие загадочные обе, – перевожу взгляд с одной на другую, – еще одна история про шикарный экспонат и вас – и выставке в Москве точно быть, – во мне просыпается азарт.

– «Кукла-Натка, многостаночница, секси-зайка», – поставленным голосом гордо выдает Натка.

– И? – я заинтригована, даже придвигаюсь к ней ближе. Черт возьми, так уметь назвать экспонаты это целое искусство. Мне точно нужно поучиться у Натки с Соней маркетингу.

– Будет на выставке в Москве, – буднично комментирует Соня, – увидишь, сможешь потрогать, узнаешь порочный секрет той самой моей скандальной скульптуры.

– Как нечестно, – я даже рот приоткрываю и разочарованно смотрю на обеих.

– Не ведись на это, – шепчет Натка Соне, – держим интригу до последнего, и за эти две недели, что Лина здесь, она точно созреет и не сможет отказаться от Москвы.

– Боже, как ты вероломна, – я восхищенно прикусываю губу, – а по ангельскому личику и не скажешь.

– А ты думаешь, зачем оно мне? – фыркает Натка. – Мне с таким личиком, – она очерчивает его наманикюренным розовым ноготком, – верят все толстосумы РФ. И с деньгами расстаются легко, покупая вот это, – она машет рукой на мои полотна, висящие на стенах, – за бешеные бабосики.

– Вижу, я в надежных руках, – рассмеявшись, я тащу Соню на выход. – Пойдем, покажешь мне свой Питер, а я накормлю тебя обедом.

– До встречи! Уже жду тот самый момент, когда сброшу перед тобой свои кружевные трусики, – Натка машет нам на прощание.

Похоже, я влюбляюсь в этот город и его жителей. Да и вообще странно – чувствовать себя уютно в новом городе и новой стране. Мы с подругой выходим на улицу, и легкий летний ветерок начинает трепать волосы,  Детские годы я вообще не считаю за прожитые здесь, потому что ничего не помню. Уехав в семь лет, я напрочь стерла из памяти все, что могла: так было проще, мне казалось, меня все будет бесить здесь после Майами. Где Майами, а где какой-то Питер, думала я.

– И вот сюрприз – мне тут хорошо, – растерянно осматриваюсь вокруг, – и даже ваша непонятная погода не сильно бесит.

– Сейчас лето. Подожди питерскую осень, и ты передумаешь, – усмехается Соня и цокает каблучками по асфальту в стороны кофейни напротив галереи. – Идем, тут потрясающе вкусные десерты.

– «Жизнь в розовом цвете», – читаю я название на милом кафе. Классический фасад с высокими окнами выкрашен в нежный розовый цвет, – мне нравится.

– Открылась совсем недавно, у хозяйки большая сеть в Москве, вот и к нам перебирается.

– Все по-девчачьи, – я с энтузиазмом рассматриваю круглые белые столики с розовыми диванчиками и плюхаюсь на один из них у окошка.

– Отсюда просто так не уйдешь, – вздыхает Соня и передает мне меню с фотографиями десертов, – у меня так точно не получается.

– Фото всегда верный ход. Изначально человек ест глазами.

– Поэтому и в твоих картинках так много ванильных красок?

– М-м-м, да, – сознаюсь, – люблю все нежное и вкусное, даже в искусстве.

– А та серия в черном и бордо? Мне кажется, там много боли и личного. Рваные мазки, размазанные страдающие лица, будто и не ты.

– После развода писала. Спасибо, что взяли их сюда, хоть и не совсем формат. Но дома я бы их точно не выставила, не хотела бы, чтобы бывший увидел. Он ведь тоже художник, так что понимаешь… А я своей болью с ним делиться не хочу, – тыкаю улыбчивой официантке в воздушное розовое чудо с малиной и заказываю кофе. Соня берет эклеры с манго и клубникой.

– Понимаю, – она откидывается на мягкую стенку и сочувственно мне улыбается.

– Уютно, – я озираюсь, рассматривая родителей с перемазанными в сладостях детьми. Мне хочется сменить тему, разговоры о прошлом только портят настроение.

– Будем с Ренатом день рождения Мали праздновать здесь в этом году. И ты приглашена.

– С удовольствием, если получится. Мали еще в прошлый ваш приезд в Штаты покорила мое сердечко.

Знакомство с Соней и ее семьей я всегда вспоминаю с теплом. Она привезла свою выставку, которая была принята очень хорошо. Мои работы выставлялись в соседнем зале, и из-за схожести в настроении нами было принято решение выставку объединить, расставив экспонаты и развесив картины вперемешку. Вышло очень органично, и публика смела практически все.

Мы с Соней за тот месяц, что велась подготовка и шла сама выставка, хорошо сдружились, а заодно я близко познакомилась с ее семьей и дочерью пяти лет, от непосредственности которой теряла всякую бдительность и готова была исполнить любые ее капризы. Все усугублялось еще и тем, что малышка пошла не в маму и терпеть не могла скульптуру, зато живопись обожала, и мы даже рисовали вместе.

– Мали может, – Соня тепло улыбатся, – Ренат вообще ни в чем ей не отказывает. Балует как сумасшедший.

– Могу его понять, у вас потрясающий ребенок.

– Спасибо, – подруга даже начинает светиться, – но хватит о Мали. Рассказывай новости. В прошлый раз ты была слегка печальной.

– Развод не самое приятное мероприятие, – я привычно сжимаюсь, ощущая тупую ноющую боль в сердце, – но я справилась и даже готова жить дальше.

– Встретила новую любовь, – Соня указывает пальчиком на кольцо. – Кто этот счастливчик?

Глава 03

– Алекс программист, – перекатываю на пальце камушек кольца, – тридцать пять, метр восемьдесят три, блондин, нереально спокоен и адекватен.

– Адекватность, я так понимаю, важна на контрасте с бывшим мужем? – Соня забирает у официантки кофе и эклеры.

Я задумчиво рассматриваю свое пирожное: