Он был не для своего века, а на все времена.

Бен Джонсон

АЛЬВИЗЕ (ЛУИДЖИ) КОРНАРО

1464–1566

С картины Тинторетто Галерея дворца Питти, Флоренция

Картина сфотографирована Фрателли Алинари, Флоренция

Книга была впервые опубликована в 1558 году

Предисловие

Против известных болезней, самая сильная защита это защитная добродетель – воздержание.

Бенджамин Франклин

Для народа, из которого менее двухсотой части одного процента, достигают возраста, который, по замыслу природы, должны пройти все, слова престарелого автора книги «Рассуждения о трезвой и умеренной жизни» («La Vita Sobria») имеют глубокое значение. Именно им адресован этот том.

Собственный рассказ Луиджи Корнаро, написанный к концу более чем столетней жизни – о средствах его полного восстановления от почти безнадежного сочетания телесных недугов, к счастливому состоянию, которым он продолжал наслаждаться так долго, можно сказать, что это история жизни, которая по своей особой значимости не имеет аналогов в истории.

Не

«Показывая убедительно и ясно, что смерть – это просто глупая ошибка, а не необходимость нашей жизни»,

но продемонстрировав самым решительным образом, что состояние совершенного здоровья, поддерживаемое до полного предела жизни, предписанного Природой, является благословением, которое в силах реализовать каждый человек. И указав путь, по которому все могут его достичь, этот замечательный человек заслужил свое уникальное положение среди благодетелей человечества. Будем надеяться, что наш позитивный и практичный век, всегда готовый судить о предложении по его степени полезности, поймет, что правило жизни, которое способствовало выздоровлению умирающего человека и позволило ему сохранить умственную и телесную бодрость после сотого года жизни, является неоспоримым достоинством.

Хотя есть и такие, кто, хотя и из числа наиболее ревностных учеников Корнаро, сожалеют, что он позволил вину составлять часть его питания воздержания. Однако, хотя его позиция по этому вопросу контрастирует с преобладающими обычаями того времени, но его жизнь тем не менее признана всеми, как один из самых спасительных примеров действительно умеренной жизни, которой мир еще не был свидетелем.

В этой книге представлена тщательно переработанная версия его знаменитого трактата, выполненная умелыми переводчиками. Это результат кропотливых исследований древних документов, хранящихся в архивах Венеции и Падуи, а также исторических сведений, касающиеся Корнаро и его семьи. Многое из этого не было найдено ни в одном из предыдущих изданий его работ, на различных языках, на которые они были переведены.

Благодарность за ценную помощь с признательностью выражается Филиппо Гримани, доктору гражданского и церковного права почетному мэру Венеции, профессору Анджело Скринци, доктору философии и директору Венецианского гражданского музея и его помощнику доктору Риччиотти Братти, а также доктору профессору Андреа Москетти, директору Гражданского музея Падуи. Мы также благодарим доктора профессора Эмилио Ловарини из Болоньи и синьора Микеле Данези, редактора журнала «Искусство» (L Arte), за их любезный просмотр перевода книги «Виллы, воздвигнутые Луиджи Корнаро» и за их согласие на ее публикацию, доктору Энрико Ридольфи, директору Королевской галереи и Национального музея Флоренции, а также фотографу синьору Фрателли Алинари из того же города, за копию картины Тинторетто изображающую Луиджи Корнаро. Благодарность за многие полезные любезности выражается мисс Иде М. Стрит, автору книги «Принципы художественной критики Рушириса» и господам Уилларду Г. Блейеру из Висконсинского университета и Джону Г. Грегори из Милуоки.

Уильям Ф. Батлер

Милуоки, январь, 1917 г.

* * *

 
Примите мой совет
Вы найдете его полезным.
 

Уильям Шекспир

 
Смирись, читатель, чтобы тебя учили,
Как бы ни были сильны твои силы тела и мысли.
 

Дэвид Гаррик

 
Знай, благоразумие, осторожность, самообладание
Есть мудрости корень.
 

Роберт Бернс

Хочешь ли ты прожить долгую жизнь, иметь здоровое тело и бодрый ум, а также познакомиться с чудесными делами Божьими, трудись прежде всего, чтобы привести свой аппетит к разуму.

Бенджамин Франклин

Если кто-либо сможет убедить меня и донести до меня что я не думаю и не поступаю правильно, я с радостью изменюсь. Ибо я ищу истину, которой человек никогда не причинял вреда. Вреден тот, кто пребывает в своем обмане и невежестве.

Не думай, что то, что трудно для тебя, невозможно для человека. Невозможно для человека, но если что возможно и то считай, что она достижима для тебя.

Упорствуй до тех пор, пока не сделаешь эти вещи своими.

Подобно мореплавателю, который обогнул мыс, ты найдешь спокойствие, все стабильно и без волн бухту.

Марк Авре́лий Антони́н

Введение

Джон Витт Рэнделл

 
Ты, что сто лет
Легко ступал по залу предков.
Но видел, как братья твои в слезах купались,
срубали, не дождавшись зрелости, и падали вокруг тебя,
 
 
Ты считал долгую жизнь мерилом
И долгой жизни мерой наслажденья для мудрых.
А глупцам – лишенным наслажденья;
Ты бы не умер, как умирают глупцы.
 
 
Лишенный титулов, земель и здоровья.
С человеком и судьбой в позоре.
В мудрости искал ты богатство свое.
Мир твой в дружбе с родом твоим.
 
 
С одиннадцатью внуками твоими встретился.
Ты мог по желанию стать мальчиком;
И горести свои забыть,
Мог потерять себя в радости других,
 
 
Ты мог бы сесть на коня, когда тебе будет уже за сорок.
И взбираться на крутые холмы, и в унылые дни
Развлечь долгие часы познаниями.
Или тратить свое остроумие на сказки и пьесы.
 
 
Летом ты был другом цветов,
А когда зимние ночи становились длинными.
И музыка веселила вечерние часы.
И все же чище всех была песня старика.
 
 
Так, пока твой спокойный и задумчивый ум
Опустошители времени выжили.
Три поколения человечества
сменились вокруг тебя, безрадостные и недолговечные.
 
 
Ты видел, как увядали цветы юности.
Полузасохшие и увядшие от чрезмерности.
Пока, вскормленные мягким лучом добродетели.
Твой зеленый век вырос до плодовитости.
 
 
Ты видел, как барк жизни по неспокойным морям
Долго штормило; тучи забот застилали небо;
Но спокойное довольство, с умеренным бризом.
Привел тебя наконец в порт мудрости.
 
 
Вечер жизни, в котором большинство созерцает
Их сезон сожалений и страхов.
Стал для тебя веком золотым.
И подарил тебе все твои счастливейшие годы.
 
 
Как нежный воздух и ласковое солнце
Задерживают марш зимы, когда листья становятся вялыми.
И, когда лето промчится.
С новым летом венчают год.
 
 
Так и воздержанность, как-то затяжное сияние.
Что делает октябрьский лес таким ярким.
Одарил твою долину лет
Славную осень восторга.
 
 
Какие полезные уроки может извлечь наша раса
Из твоего столь мудрого опыта!
Земля могла бы стать радостным местом.
Если бы только человек почитал законы природы.
 
 
Возвыситься над глупостью, самостью и чувством;
Управлять каждым мятежным желанием;
Не позволяй священному пламени любви
В урагане страсти угаснуть.
 
 
Ни чудесные творения рук и ума не были твоими;
Бог велел тебе стоять и ждать,
Живое доказательство всем твоим сородичам.
Что мудрый человек может управлять судьбой.
 
 
Счастлива та жизнь, вокруг которой
Добродетели все свои радуги бросают.
Пока мудрость и покой души
Делают возраст блаженнее всех прошлых лет!
 

Джозеф Аддисон

Есть история в «Арабских ночных сказках» о короле, который долгое время томился от болезни, привычек тела и принимал множество лекарств, но безрезультатно. В конце концов, говорится в этой сказке, один лекарь вылечил его следующим способом:

Он взял полый шар из дерева и наполнил его несколькими лекарствами, после чего он закрыл его так искусно, что ничего не появилось. Он также взял молот и, выдолбив рукоятку и ту часть, которая ударяет по шару. Затем он вложил в них несколько лекарств таким же образом, как и в шар. Затем он приказал султану, который был его пациентом, упражняться рано утром с этими правильно приготовленными инструментами до тех пор, пока он не вспотеет. И тогда, как гласит история, добродетель лекарств, проходящих через дерево, оказывала такое хорошее влияние на конституцию султана, что лекарства излечили его от недомогания, от которого все другие составы, которые он принимал внутрь, не смогли устранить. Эта восточная аллегория прекрасно придумана, чтобы показать нам, насколько телесный труд полезен для здоровья и что физические упражнения являются самым эффективным лекарством. Я описал в своей сто пятнадцатой статье, исходя из общего строения и механизма человеческого тела, как абсолютно необходимы физические упражнения для его сохранения. В этом месте я порекомендую вам другое великое средство для сохранения здоровья, которое во многих случаях производит те же эффекты, что и физические упражнения, и может в некоторой степени заменить их там, где отсутствуют возможности для выполнения физических упражнений. Средство, о котором я говорю – это воздержание, которое имеет те особые преимущества над всеми другими средствами для здоровья, что его могут практиковать во всех сословиях и условиях, в любое время года и в любом месте.

Это своего рода режим, в который каждый человек может погрузить себя, без перерыва в делах, без расходов денег или потери времени. Если физические упражнения сбрасывают все излишества, то воздержанность предотвращает их. Если физические упражнения прочищают сосуды, то воздержание не насыщает и не перенапрягает их. Если физические упражнения поднимают нужные ферменты в гуморах (примечание переводчика – баланс четырех основных жидкостей – гуморов, которые текут в теле человека: крови, флегмы или слизи, жёлтой желчи или и чёрной жёлчи) и способствуют циркуляции крови, то умеренность дает природе ее полную игру и позволяет ей проявлять себя во всем ее многообразии. Если физические упражнения разгоняют растущий недуг, то воздержанность усмиряет его голоданием.

Лекарства, по большей части, есть не что иное, как замена упражнений или воздержания. Лекарства действительно абсолютно необходимы при острых расстройствах, которые не могут ждать медленного действия этих двух великих инструментов здоровья, но если бы люди жили в привычном русле физических упражнений и воздержания, было бы очень мало поводов для применения лекарственных средств. Соответственно, мы видим, что те части света являются наиболее здоровыми, где люди живут за счет охоты и что люди живут дольше всего, когда их жизни были заняты охотой и когда у них было мало пищи. кроме той, что они ловили. Мозоли, прижигание, кровопускание – редко бывают полезны только для праздных и невоздержанных людей, как и все те лекарства внутреннего применения, которые так часто практикуются в нашей среде. Это лекарства, по большей части, являются ничем иным, как целесообразностью, чтобы сделать роскошь совместимой со здоровьем. Аптекарь вечно занят тем, что противодействует повару и виноделу. О Диогене рассказывают, что, встретив молодого человека, который собирался на пир, он взял его на улице на руки и отнес его домой к своим друзьям, как человека, которому грозит неминуемая опасность, если бы Диоген не помешал юноше. Что бы сказал этот философ, если бы присутствовал при обжорстве во время современной трапезы? Разве он не посчитал бы хозяина семьи сумасшедшим и попросил бы слуг связать ему руки, если бы увидел, как он пожирает птицу, рыбу и плоть, глотает масло и уксус, вина и пряности, как он поглощает салаты из двадцати различных трав, соусы из ста ингредиентов, конфеты и фрукты с бесчисленными сладостями и вкусами?

Какие неестественные движения и противоположные ферменты такая смесь невоздержанности должна произвести в теле! Что касается меня, когда я вижу модный стол, накрытый во всем его великолепии, то мне кажется, что я вижу подагру, водянку, лихорадки и летаргии, и другие бесчисленные болезни, лежащие в засаде среди этих блюд.

Природа радуется самой простой и незамысловатой пище. Каждое животное, кроме человека, придерживается одного блюда. Травы являются пищей этого вида, рыба – того, а мясо – третьего. Человек же набрасывается на все, что попадается ему на пути. Ни малейший плод или нарост на земле, ни ягоды, ни грибы, не могут ускользнуть от него.

Невозможно установить какое-либо определенное правило для умеренности, потому что то, что является роскошью в одном случае, может быть воздержанностью в другом. Но мало найдется людей, проживших сколько-нибудь времени в мире, которые не являются судьями своей собственной конституции, так далеко, чтобы знать, какие виды и какие пропорции пищи лучше всего согласуются с ними. Если бы я мог рассматривать моих читателей как своих пациентов и предписать такой вид воздержания, который подходит для всех людей, и какой, особенно подходит для нашего климата и образа жизни, я бы скопировал следующие правила одного выдающегося врача:

«Сделайте всю трапезу из одного блюда.

Если вы хотите попробовать второе, то не пейте ничего крепкого, пока не закончите трапезу.

В то же время воздержитесь от всех соусов, или, по крайней мере, от таких, которые не самые простые и незатейливые».

Человек не может быть виновным в обжорстве, если он придерживается этих нескольких очевидных и простых правил. В первом случае не было бы никакого разнообразия вкусов, которые могли бы возбудить его вкус и привести к излишествам. Во втором случае – никаких искусственных провокаторов для облегчения пресыщения, и создания ложного аппетита… Но, поскольку это невозможно, чтобы тот, кто живет в этом мире, всегда питал себя в такой философской манере, я думаю, что каждый человек должен иметь свои дни воздержания, в соответствии с тем, что позволит его конституция тела. Это большое облегчение для природы, так как она готовит организм человека к борьбе с голодом и жаждой, когда какой-либо недуг или долг жизни может поставить человека перед такими трудностями и в то же время дают ей возможность освободиться от шлаков, и восстановить свои кровеносные сосудов переполненные этой грязью.

Кроме того, своевременное воздержание часто убивает болезнь в зародыше и уничтожает первые семена недомогания. Как отмечают два или три древних авторов – Сократ, несмотря на то, что он жил в Афинах во время той великой чумы, которая наделала столько шума во все века, и в разное время был прославлен такими выдающимися людьми, я говорю, что, несмотря на то, что он жил во времена этой опустошительной язвы, он никогда не подхватил ни малейшей инфекции, что эти писатели единодушно приписывают той непрерывной воздержанности, которую он всегда соблюдал.

И здесь я не могу не упомянуть о наблюдении, которое я часто делал, читая жизнеописание философов и сравнивая их с любой серией королей или великих людей того же числа. Если мы рассмотрим этих древних мудрецов, большая часть философии которых состояла в умеренном и воздержанном образе жизни, то можно подумать, что жизнь философа и жизнь человека были два разных пути. Ибо мы видим, что большинство этих мудрецов было возрастом ближе к ста годам, чем к шестидесяти, к моменту их смерти. Но самым замечательным примером эффективности воздержания в обеспечении долгой жизни является то, что мы встречаем в небольшой книге, опубликованной Луиджи Корнаро, знаменитого венецианца. Я упоминаю ее скорее потому, что она является несомненным авторитетом, так как покойный венецианский посол, который был из той же семьи, не раз подтверждал это в разговоре, когда он жил в Англии.

Корнаро, который был автором небольшого «Трактата