Мгновенная смерть

За отправную точку в романе взято исследование культурологической истории тенниса в ренессансной Еврпопе (проведено по заказу Нью-Йоркской публичной библиотеки).
Но на этой основе автор выстраивает ещё много чего интересного и прекрасного: тут и альт-хистори (теннисные мячики, набитые волосами казнённой Анны Болейн, путешествующие от одного исторического персонажа к другому), и колониализм (Кортес и его последователи в Мексике), и история искусства (Караваджо и Кеведо), и папство эпохи Контрреформации - и всё это сплетено в замечательное, пестрое, переливающееся всеми цветами радуги полотно наподобие тех, которые плели из птичьих перьев коренные обитатели Мексики. Или наподобие переплетающихся струн теннисной ракетки - недаром сквозная сюжетная линия всей книги - это воображаемый теннисный поединок.
По духу это близко к Борхесу или Манделю (та же эрудиция, та же эклектичность и готовность смешивать худлит с эссеистикой), а также к "ЦивилиZациям" Бине (хронотоп и готовность фантазировать на тему "а что было бы, если...").
Умно, познавательно, феерично.

Эта книга - не про Караваджо и Кеведо, хотя в ней есть и Караваджо, и Кеведо. А также Кортес, Куаутемок, Галилей и Пий IV. Гигантских масштабов личности, противостоящие друг другу. И все трахаются, напиваются, делают какие-то бессмысленные ставки...
И тем более эта книга не о зарождении тенниса...

Автор даёт довольно точную аннотации книги, правда, только ближе к её концу. Даёт пояснение читателю, который практически дочитав книгу всё ещё силится понять, о чём же она. О Караваджо и Кеведо? Да, в какой-то степени: насколько сбивчивый рассказ об одном вечере и следующем дне может характеризовать исторические личности. О завоевании Мексики? Да, пожалуй, плохо подкованный читатель (как я) может многое почерпнуть из краткого и не объективного пересказа исторических событий. Может, о казни Анны Болейн и технологии производства теннисных мячей? Определенно, но вряд ли это можно назвать центральной темой.
Правление Пия IV? - нет! Геи в истории? - нет! Контрреформация? - нет! Энриге Альваро будто играет с читателями в теннис. Подача - тема, удар - очко. Зарисовки, сценки, новеллы, легенды и слухи - разрозненные фрагменты картины из картин, исторический коллаж жестокости, власти и противоборства.

В центре внимания автора 4 октября 1599 года. Просто один обыкновенный день в Риме, но в то же время великая смена эпох - маятник истории снова качнулся, и Европа развернулась от гармонии Ренессанса и строгости Реформации к экстатической религиозности барокко и  Контрреформации. Погуляли и хватит, пора и честь знать. Соперниками в теннисном матче, состоявшемся в тот день, становятся один испанский поэт и один итальянский художник. Эта часть романа написана как раз в стиле знаменитого итальянца.

Если продолжить живописные аналогии, то можно вспомнить об эффекте, который производят полотна импрессионистов. Подойдя близко к картине, можно различить только хаотично расположенные  мазки. Если отойти подальше и посмотреть снова, они сложатся в отчётливое изображение. С историческим процессом можно провернуть похожий фокус. Этим, в числе прочего, занимается автор.

Он приближается к (будущим) историческим деятелям в важные моменты (в будущем) значимых событий истории настолько близко, что мы чувствуем запах их подмышек. История распадается на калейдоскоп казалось бы незначительных слов и поступков, сказанных и совершенных не от большого ума, с бодуна или из прихоти. А на значительном историческом расстоянии все это начинает складываться в закономерную, единственно правильную и даже гениальную картину прошлого. "Хороший пример того, как кучка людей, ничегошеньки не понимая и действуя крайне непродуманно и глупо, все равно может серьезно изменить ход Истории". Упрощённый взгляд на исторический процесс, в котором над случайным всё-таки главенствует закономерное, но интересный художественный прием.

Ещё он занимается исторической реконструкцией (и фальсификацией), связывает воедино казалось бы несвязанное друг с другом, а также расширяет европейский мир, включая в него свою родную  Мексику. Попутно, правда, вбрасывая вот такую фразу: "... в простонародном далеком Риме, городе, в общем-то, жалком — таком же жалком, какой была и осталась бы Европа, если бы не американский драгоценный металл". Ну и не поспоришь. Прекрасная Европа, какой мы ее знаем, возведена, конечно, человеческим гением, но на крови, костях и золоте остального мира.

Европейская история служит для автора источником веселой реконструкции в стиле "а что если?" и "почему бы и нет?" А вот история Америки - источником боли и сожалений. И чем дальше, тем горче становятся интонации именно этих глав. Как бы подтверждая неистребимый европоцентризм, я должна признать, что меня, как дитя европейской цивилизации, история и проблемы Юкатана и иже с ним волнуют примерно так же, как пыльные бури на Марсе, и эти главки чем дальше, тем с большим трудом давались. Кажется, здесь пресловутые "вина и ответственность" ещё не заработали, а может уже никогда не заработают за давностью лет и удалённостью континентов.  "Я не знаю, о чем эта книга. Знаю только, что написал ее в ярости оттого, что плохие всегда выигрывают". Не всегда. По крайней мере, не в этой книге - та теннисная партия заканчивается как и должно.

А при чем тут теннис? "Нападают ангелы, защищаются бесы: мяч как аллегория души мечется между добром и злом, силясь прорваться на небеса".