В этом мире не имели хождения наручные часы и поэтому секунды не тикали звонко, а лишь беззвучно стекали вниз по колодцу времени. Выгнутый горизонт нависал, давил на плечи. До волнительного дрожания рук и сбоев сердечного ритма. Казалось – сделай всего лишь шаг, посмей оттолкнуться от почвы, и ты поплывешь вместе с восходящими потоками воздуха туда, где вьются косички перистых облаков и в их обрамлении величаво парят и переливаются в искрах точечной подсветки планеты. Путник, простоявший уже немало в неудобном положении с задранной вверх головой, наконец–то смог оторваться от нереальной картины. Он схлопнул на воспаленных от напряжения глазах широкий козырек ладони и тяжело опустился на мшистый валун позади себя.

– Ух, ты! – выдохнул чужеземец.

– Ага, – ухмыляясь, подтвердил смотритель границы и по–молодецки хекнув, сломал об колено сухую сосновую палку.

– Слушай, как тебя там…

– Сойкин.

– Хм. Сойкин? Занятно. Переборщил я малость с первым впечатлением, Сойкин. Башка гудит, точно колокол. И все кружится вокруг. А сам–то как? Привык уже, поди?

– Да что ты! – отмахнулся страж. – Бывает, набегаешься за день словно суслик, наломаешься так, что дух из тебя вон, приляжешь вечером на мягкую травку и как давай ввысь смотреть. Глядишь себе, глядишь и умиляешься! Душой светлеешь! Так заберет иногда, так зазнобит внутри от всей этой красоты, что реально, не вру, ей Богу, не вру – хочется жить лучше! И всякие добрые дела насаждать немедленно! Приходится прямо–таки уговаривать себя. Как мантру какую читаешь иногда: «Ты спи, засыпай, малый. Придет утро, и вся блажь эта беспокойная из тебя повыветрится».

Путник задумчиво, понимающе кивнул и устремил свой взор в сплетение древесных стволов, обступающих их со всех сторон, словно мог взглядом раздвинуть лесную чащу. А может, и мог? Смотритель искоса, исподтишка вновь обозрел массивную фигуру незнакомца. Белые клубы пара от мощных выдохов могучей грудной клетки чужака равномерно будоражили настылый воздух. Одет обычно. По–дорожному. Кожаная потертая походная куртка с толстой наружной шнуровкой, добротные суконные штаны, мягкие сапоги для долгой ходьбы. Из–за плеча многозначительно торчит длинная рукоять полутораручника. Воин. И вождь, конечно. Путник явственно распространял вокруг себя ауру власти, смешанную с каким–то необузданным налетом веселой жестокости. С подобным человеком поневоле хочется говорить тихим голосом, чтобы не вывести ненароком его из спокойного состояния. Желательно о чем–то нейтральном, например, о красоте окружающего мира. Да о чем угодно! Лишь бы не встречаться с ним глазами, не видеть его насквозь прожигающих собеседника корундовых зрачков. Смотритель кротко опустил взгляд в котел с нехитрой похлебкой из дичины и мысленно еще раз пожелал, чтобы скорее вернулся патруль. Сторожко как–то с такими нежданными гостями. Ишь – сидит, набычился. Неспешно оглаживает прокуренные концы ржаных усов. Рызмышляет о чем-то. Вот за каким лешим, спрашивается, их принесло в локацию? А спросить–то боязно.

Сзади раздался тихий протяжный стон. Сойкин так и подскочил на месте от неожиданности. Большая куча нечистого на вид тряпья, неподвижно лежавшая сбоку от костра, зашевелилась, и из нее показалось серое одутловатое лицо человека. Он, измотанный изнурительным переходом, пытался выпутаться из кокона одежды, но ослабевшие руки отказывались ему служить. Воин хмыкнул и повернулся к копошащемуся в своем барахле спутнику:

– Гляди–ка, ожил! Говорил же тебе, Пиявыч, предупреждал добром – сиди–ка ты дома, Ерема, плети–ка свои веретена! Нет же, навязалась на мою грешную голову эта «некумека». Исследователь! Натуралист, едрена… Дерсу Узала! Видал такое замешательство вавилонское?! – как бы призывая в свидетели данного непотребства, обратился путник к смотрителю. Тот хоть и повеселел при слове «Пиявыч», но тут же осекся. Зачем гусей дразнить? Мало ли…

– Вот хоть раз отстань от меня на переходе! – продолжал громыхать здоровяк. – Только попробуй меня задержать! Брошу тут! И все! А ты как думал?

Человек выкарабкался из кучи тряпичной ветоши, оказавшейся продранной в нескольких местах походной накидкой, и на карачках подполз к стоявшей подле очага цебарке с родниковой водой. Наклонил на себя и стал жадно пить, обливаясь студеной влагой. Несколько раз шумно выдохнул, вытер лицо от мокрых капель и неожиданно дерзко заявил:

– Сколько раз вам повторять, Браги, я Пий Контур. И никак иначе. Всякие позорные клички убедительно попрошу ко мне не применять! Дерсу Узала, кстати, натуралистом не был, но вам этого простительно не знать.

Смотритель ахнул. Ох ты ж, разохты! Жабы грязные! Браги!!! Неужто сам? Правитель Торговой Олигархии, процветающей центральной локации Мидгарда? Прославленный полководец! О его ратных талантах, равно как и о буйстве, особенно во хмелю, уже давно ходили легенды по всем мирам.

– Пи – я – выч, – упрямо с расстановкой повторил Браги, покачиваясь на носках сапог. – Желаю задать тебе один, интересующий меня вопрос. А уверен ли ты, что вокруг тот самый мир? Именно тот, который рисуется в твоем богатом воображении? Не думаю. Настоящий – он жестче. Э–э–эх, и чего я связался с таким олухом?

Несуразный спутник грозного воина в ответ лишь пренебрежительно махнул рукой. Сойкин вытаращил глаза от такой опрометчивости. Не иначе как последняя вспышка окончательно лишила остатков сил и здравомыслия этого горе–туриста. Перечить самому Браги! Пиявыч, преодолевая страшное утомление, неверным движением достал из поясного кошеля маленький пузырек с белесой мутной жидкостью и торопливо опрокинул его в рот. Через несколько мгновений его взор прояснился, а жесты обрели четкость. Он выпрямился и поднялся с мерзлой земли. «Зелье бодрости» – безошибочно определил страж границы.

– Смотри, потом колбасить будет, как вчера. Не перебарщивай со стимуляторами, неофит. Целебные зелья сначала дают, а потом все назад забирают, – недовольно проворчал Браги. – Хотя ты лишь оттягиваешь неизбежное. Отстанешь от меня. Заблудишься. А после тебя сожрут. Тут, в самой красивой локации Мидгарда. И костей не оставят. Каково сдохнуть внутри своей мечты, а Пиявыч?

– Думаю, это будет клево, – невозмутимо отозвался его спутник.

Он, как ни в чем ни бывало, порывшись в своих многочисленных карманах, вынул оттуда переломленный пополам грифель, достал из плечевого походного ранца замасленную толстую тетрадь. Ловко пристроил ее себе на коленки и принялся довольно– таки быстро что–то туда строчить. При этом отрешенно бормотал себе под нос. Грифель так и порхал в его пальцах. Смотритель пододвинулся ближе. Прислушался.

– Децентрализовать источники света… Какой неожиданный ход! Определенно, отправной точкой его творчества была Сфера Дайсона. Это ясно, как день! Но он не стал зацикливаться на общепринятой астрофизической модели и внес в нее свои изменения. А почему он не решился использовать способ Алдерсона? Диск и геостационарная орбита! Вот было бы логичное решение проблемы пространства. Боялся повторить идеи футурологов? А Стендфорский Тор? Чем плох, по его мнению, данный проект? Или колония О’Нейла? Это вообще же практически реальность сегодняшнего дня. Просчитан бюджет. Ах, как бы мне хотелось понять цепочку его рассуждений! Нет, но какие возможности…

Сойкин пожевал губами и уважительно качнул головой. Определенно «башковатый» парень. Хотя и сожрут его тут обязательно, прав Браги. Как пить дать, съедят такого рохлю, стоит только зазеваться! Страж перевел взгляд на костер. Почти потух. А варево и не думало закипать. Браги, словно прочитав его мысли, обронил:

– Пойду, принесу хвороста. Ночь будет холодной. Дров понадобится много.

Чужестранец еще раз бросил восхищенный взгляд в вышину. С усилием отключился от зрелища, в эмоциональном порыве с размаху хлопнул себя по ляжкам и упругим шагом направился вглубь леса. Отошел на три десятка шагов, раздвигая колючие лапы елок и утопая в инеистом мху, прислушался к монотонному шороху чащи, втянул в себя звенящий от свежести морозный воздух. Вдруг его брови нахмурились. Левая рука привычно сделала пасс, накладывая заклинание «Видения», а правая плавно скользнула по кожаному воротнику походной куртки и легла на шершавую рукоять «бастарда». Воин застыл в готовности, чего–то ожидая. Неподалеку от него чуть дрогнули кусты ивняка, блеснули сквозь них янтарные нечеловеческие глаза. Раздалось негромкое рычание. Не угрожающее, нет, скорее предупреждающее. Грозный зверь почувствовал силу противника и не стал нападать. Зная, что уже обнаружен, он предпочел просто заявить о своем присутствии.

– Скорпикора, – прошептал Браги. – К костру подкрадывалась, бестия.

– Любопытствуешь? – ехидно вопросил он, возвысив голос. – Канала бы ты мимо, киска! Тут тебе ничего не обломится, окромя неприятностей, конечно.

Из кустов недовольно уркнули. Потом послышался удаляющийся хруст ломких веток под тяжелыми лапами монстра. Воин невозмутимо прокомментировал ее исход:

– Похоже, перерожденец. Жаль, что ауры сквозь кусты не видно. Ладно, мурлыка, приятно было с тобой поболтать. Заходи еще как–нибудь. Пий Контур! Какой ты все же увалень! Вконец сомлел от усталости. Надо же – взять и сморозить смотрителю мое настоящее имя! То–то он сразу уши навострил, профура… Ладно, хошь – не хошь, а придется дневку стоять. Кроме шуток, парень к таким нагрузкам непривычный. Еще, чего доброго, и взаправду может кони двинуть в походе…

Сокрушенно качая головой, Браги выворотил из земли здоровенный сухой сосновый ствол, бросил его на сгиб локтя, подгреб второй рукой изрядную кучу хвороста и, производя несусветный для этого места шум, поволок свою поклажу к костру.

Пиявыч, не сбавляя темпа, также шпарил резво свой диктант, смотритель приклеился к валуну, неподвижно уставившись в одну точку. Он успел достать из своего походного мешка что–то вроде дождевика и теперь сидел, плотно в него упакованный, словно черный грач. Только длинный костлявый нос торчал из-под капюшона, выпуская тонкие протуберанцы теплого пара. Уморительный типаж. Юнит. Человеческого образца. Слова умные знает. «Мантра», а? Нехило. В привычном мире Браги таких персонажей не встречалось. Там «хомо сапиенсы» навсегда остались за пришельцами из реала. И никак иначе. Люди – Игроки, мобы – все остальные. Но в Овиуме свои законы. Любопытно будет потолковать о них с Иерархом. Браги еще раз мысленно прочитал его послание: «Рассчитываю на вашу поддержку. В локации появились проблемы, над которыми у меня нет никакой власти. Прошу для консультаций выслать эмиссара, способного к жестким решениям и их реализации. Если мои тревоги обоснованы, скоро это может коснуться нас всех. Поторопитесь». Интересно. Над чем же у Иерарха, создателя, деспота и единственного повелителя Овиума нет власти? То–то эта депеша, по сути своей – дипломатичный и парламентарный крик о помощи, так глубоко взволновала Рагнейд-Первую, самодержицу Нижегородской Торговой Олигархии. Коварного Дипломата и Прорицательницу. И его, Браги, благоверную женушку. Воин свалил дрова рядом с очагом, выдул из полупотухшего костра целый сноп искр и зарядил его новой порцией хвороста. Страж мгновенно оживился, помогая. Браги достал плоскую поясную фляжку в матерчатом чехле и протянул смотрителю границы:

– На–ка, согрейся. Замерз, вижу.

Тот с благодарностью кивнул, понюхал содержимое и уважительно побултыхал напиток. Приложил горлышко к тонким обветренным губам. Браги, сам старый пропойца, залюбовался, как лихо заходил на шее смотрителя тощий щетинистый кадык. Юнит оторвался от напитка, его выпуклые бесцветные глаза сошлись на переносице, а лицо на мгновение приобрело обессмысленное выражение:

– Яд виверны, – сипло констатировал он. – Разбавленный три к одному.

– Почти. «Особая очищенная» из личных запасов «Винодельни Франка», – Браги скромно умолчал о том, что ее полубезумный создатель, биомеханик и приключенец Добрый Доктор Франкенштейн гордо наименовал сей продукт «сывороткой правды после второго стакана».

– Страшное дело.

– Согласен. Ладно, пойду еще подтащу дровишек. Когда начальство ожидаем?

– С минуты на минуту.

– Ясно.

Сделав еще два рейса в разные стороны, Браги воздвиг целый «зиккурат» из валежника и вновь направился в чащу. Попытался активировать Амулет Дозорного. Тот отвечал за обнаружение вокруг воинских подразделений. Боевой Артефакт отказывался теплеть в руке и вообще не подавал признаков жизни. Браги потряс медальон, потискал его в кулаке, да все без толку. С сожалением ярл запихнул бесполезный брелок в карман. Придется пользоваться заклинаниями без усилителей. Он не спеша ощупал местность «Сферой восприятия». Вначале Браги напрягся, почувствовав под собой на глубине пяти метров крупное тело, но влепив в землю еще пару заклятий, тут же успокоился. Простой двухтонный мегакрот. Жирный какой. Отъелся за лето на сочных кореньях. Теперь залег в зимнюю спячку и дрыхнет себе. Ничего подозрительного. На западе семья кобольдов с многочисленными отпрысками бесцеремонно разделывала тушу убитого кабана, на юге мирно паслась группа лосей, возглавляемая старым, седым в холке, вожаком.

Что поделать, теперь все пребывание здесь придется держаться настороже. Не расслабляться и не допускать вольностей. Тяжелая задача выпала бывшему ярлу. Для Браги всегда было легче нашинковать в винегрет десяток–другой противников, чем провести парочку допросов с пристрастием. Светские беседы, витиеватые подходцы с целью выманивания информации не по его части. Но что же за беда пришла в этот славный мир? «Нет никакой власти». Каково, а? Воин усмехнулся своим мыслям. Похоже, за несколько лет он, глава военной Ветви Клана Норгов, бессменный предводитель тяжелого хирда, освоил профессию антикризисного менеджера. Сначала разобрался с напастью в собственной локации и в качестве приза взял в жены ее правительницу. Потом была краткая, но победоносная экспедиция в Северный Баркид, ментальная схватка с Кезоном и его древними покровителями. Затем последовала долгая кровавая резня с Диктатурой Механики. И вот теперь Овиум. Но ранее ему всегда помогал Хельги–Ловкач. Верный товарищ. Хитрый шпион и неуловимый разведчик. Теперь он, бедолага, ввязался в собственное хозяйство. Занят по горло в монарших заботах. Не смог составить компанию. Зато Рагнейд в качестве компенсации навязала ему это чудо чудное – Пиявыча. Ну зачем, спрашивается, воину почти сотого левела брать с собой необстрелянного новичка? Тем более, гуманитария. Непрошибаемого фрика, способного воспринимать атакующего его огра–людоеда, как еще одну удивительную загадку природы. Браги тяжко вздохнул. Неисповедимы тайные пути женской логики! Темны и загадочны внезапные повороты их интуитивного мышления.

В третий раз, возвращаясь к ярко пылающему теперь костру, он отчетливо различил среди привычного лесного шума новые оживленные голоса. Ярл замер, оторопев от неожиданности. Прислушался. Вроде бы пока все мирно. Значит, долгожданный патруль наконец–то вернулся. Стоп. И как же это прикажете понимать? А его сканирующие заклинания? Почему они не подействовали? А–а–а, понятно. Там, разумеется, есть Игроки, и у кого–то из этих славных ребят имеется с собой «Выстилающий амулет» – защита от обнаружения. Что же, приятно будет познакомиться. Ярл поплотнее подхватил свою шуршащую добычу – несколько сухих сосновых стволов и уверенно зашагал сквозь сгущающиеся сумерки. Волочащиеся за ним толстые комли прокладывали глубокие борозды в плотной игольчатой подушке почвы хвойного леса.

Из путевого блокнота Пия Контура:

«Глядя на эту умопомрачительную красоту, на ум приходят мысли о парадоксе Банаха, загадке Смейла и преобразовании Мебиуса. И все вышеперечисленное мгновенно блекнет, стоит лишь просто поднять голову и посмотреть наверх. Величайшее счастье ученого – лицезреть то, к чему так долго стремился, о чем грезил столько лет. Мне выпала честь узнать о правилах жизни самой удивительной локации Мидгарда, одному из первых описать необыкновенную метафизику реализованного вживе Мирового Древа Иггдрасиль. Но это понимание приходит потом. А сначала возникает непреодолимое желание пасть наземь, изо всех сил вцепиться во что угодно – мелкие травинки, ветви кустов, зарыться пальцами в грунт, чтобы удержать свое тело от свободного падения туда, в головокружительную безоглядную глубину. Потом ты постепенно успокаиваешься, паника отступает и глазам твоим становится доступно все бескрайнее великолепие этого мира со странным названием Овиум. Наименование, как я понимаю – латинская шутка. Дело в том, что данная локация выполнена в виде сферы Дайсона. Говоря простым языком, люди здесь живут на внутренней поверхности грецкого ореха диаметром в тысячу миль. Можно еще сказать, что это похоже на стеклянный рождественский шарик с пенопластовыми снежинками внутри. Только вместо фигурки Санта Клауса – Великое Древо. А мы находимся внутри, в толще прозрачного глицерина. Стоим на стекле и смотрим на порхающие в нем пушинки.

С любой точки внутренне изогнутой плоскости сферы, глядя в вышину, можно различить очертания ее противоположной стороны. При использовании увеличительных приборов далекий пейзаж распадется на холмы, реки, деревья. Если наблюдатель сможет вооружиться мощным телескопом, то его восхищенному взору станут доступны крошечные фигурки людей–антиподов, силуэты животных, стремительные тени птиц. Хотя для этого придется применить немалое терпение. Собственно, сама поверхность сферы мало обитаема. Ее поэтому так и называют – Пустынь. Человеческим поселениям тут не место. Здесь правят абсолютно дикие нравы. Флора и фауна реальной Земли дополнилась юнитами классического Мидгарда, и в результате получился дикий коктейль из церберов, василисков, виверн, разномастной некротики и прочего многообразия реликтовых тварей, умноженный на племена гоблинов, перемешанный с норами хоббитов, сдобренный гномьими шахтами и украшенный поселениями эльфов. Людей здесь мало, но на вершине эклиптики сфероида плотно сбитый Клан Ногайларов успешно противостоит нашествиям лесных созданий, а также бдительно охраняет второй проход в локацию. В Овиуме вообще широко используются понятия «север» или «юг эклиптики». Они служат для географической привязки к месту. В классическом прочтении данный термин имеет совершенно иное значение. Но это не существенно. Важно только запомнить, что Реальность и Мидгард представляют собой две большие разницы. Во всем.