Шило
Новые сезоны Воланда в России

 
Перезвон, перезвон…
Как всегда, со всех сторон —
Будто наш честной народ
К изменениям идет…
И сам Лидер нам кивает:
«Все у нас народ решает!»
Ну, ей-богу, он созрел
Для великих, важных дел.
И пора благую весть
В Конституцию занесть:
Что у нас в России всей
Все вершится для людей!
Правящий элитный слой
Занят вовсе не собой —
И готов он в Думе жить,
Чтобы Родине служить!
Наш российский депутат
Словно ценный яйцеклад:
Много он назревших дел
Задним местом насидел.
 
 
И как мантра – пенье фраз:
«Для народа все у нас!»
 
 
Высшей строгостью прибита
Тягостно пыхтит элита:
Силится умом прикинуть,
Как чуток Россию сдвинуть.
Есть указ ни дать ни взять —
Демографию поднять!
И признать уже пора:
Бедность – черная дыра!
Чтоб хоть как ее заткнуть,
Надо все ж казну тряхнуть
И немедля, сей же час —
Чтоб решить проблемы враз —
Все Правительство поднять
Нацпроекты выполнять!
 
 
Господам грозит надрыв:
Их бросают на Прорыв!
 
 
Буржуазная Москва
Бьет во все колокола:
«Просыпайся, сонный люд,
Тут тебе кусок дают!
Хоть в хозяйстве нет системы,
Круто мы решим проблемы.
И найдем и холст, и краски,
Чтобы очутиться в сказке,
Где Котел из жизни нашей
Нацпроектов варит кашу».
А в губерниях тот звон
Отозвался, словно стон.
 
 
Там, в глубинках, знал народ:
«До нас Каша не дойдет!»
 
 
Встрепенулся темный Ад:
Сверху что-то там творят!
Уж приспичило, видать:
Бросились кафтан латать,
Что растащен по кускам,
Вынул шило нынче Сам!!!
Потягаемся мы с ним —
К нам дорожку промостим…
Собирай корпоратив
В честь намерений благих!
 
 
А в Москву, что правит бал,
Воланд вновь гостей послал.
 
 
И явился к нам COVID
И с оскалом всем грозит
Злобно – в назидание —
Перекрыть дыхание.
Ложно жить уже нельзя,
Тень Булгакова не зря
Промелькнула невзначай
И оставила Печать:
«Чтоб явилось людям счастье,
Очень нужен в жизни Мастер…»
 
 
К истине лишь тот направит,
Кто творит, а не лукавит…
 

Евгений Иванов

Родился в семье интеллигентов. В 1960 г. окончил технический вуз. Работал на различных инженерных должностях в области измерительной техники и систем управления. Авторские песни и стихи начал сочинять в 80-х годах прошлого века. Принимал участие во многих фестивалях поэтов и бардов. Тексты его песен и стихи опубликованы в альманахах: «Под крылом журавлиным» (Талдом, 1996 г.), «Белые снегири» (Вербилки, Москва, 2001 г.), «Атланты 2» (Москва, 2014 г.), «Атланты» (Москва, 2015 г.), «Атланты. Великая Отечественная война» (Москва, 2015 г.), «Российский колокол», спецвыпуск «А нам нужна одна победа» (Москва, 2016 г.), «Российский колокол», спецвыпуск «Россия и Украина – война миров» (Москва, 2016 г.), «Российский колокол», № 2 (Москва, 2017 г.), «Российский колокол», № 2 (Москва, 2019 г.), «Российская империя» (Москва, 2019 г.), а также в отдельном авторском сборнике «Стихи» (Москва, Библиотека журнала «Российский колокол», 2015 г.). Сайт в интернете, где можно прослушать песни в авторском исполнении: bardiem2.ucoz.ru.

Одесса

Я когда-то приезжал в Одессу.

 
Я по Дерибасовской гулял.
Были там у шефа интересы,
так и я в Одессе побывал.
Мы к партнерам приезжали, нам отдельный
номер дали —
маленькую комнату, туалета нет.
Общая прихожая, на чулан похожая.
Ну а самый главный «сервис», если включишь
свет.
Рыжие и черные, усатые, проворные
тараканы! Сонмище! Их не истребить.
На полу, на стенах, всюду. На постелях и
в посуде.
Вот и приходилось нам стоя водку пить.
 
 
Хорошо нас приняли в Одессе.
Фирма нам оказывала честь.
И, спасибо Куприну и прессе,
там действительно «Гамбринус» есть.
Мы вопросы разрешили и, конечно, поспешили
в очередь в «Гамбринус» там пивка попить.
Мимо нас без спешки, с легкою усмешкой
проходили одесситы. Что тут говорить?
Наконец-то стало ясно: простояли мы
напрасно.
И в пивбар свободно пропустили нас.
После «боевых» ста грамм принесли по кружке
нам
пенистого пива, кислого, как квас.
 
 
Самый главный памятник Одессы —
Дюк, а в жизни – Ришелье Арман.
Как сказала Рая-поэтесса,
для Одессы он всегда пахан.
Мы на дюка подивились. Мы под солнцем
утомились.
Так и вниз по лестнице к берегу прошли.
Там и порт, и корабли у причала и вдали.
Там и место для купанья сносное нашли.
Принимая все на веру, мы ни тифа, ни холеры
не боялись, принявши на грудь.
Хороша вода морская, освежает и ласкает.
Ну а пятна нефтяные смоем как-нибудь.
 
 
Мы проехали по всей Одессе.
Южный город и приличный вид.
Только был он в дымовой завесе,
а у моря вроде бы стоит.
Нас по городу катали, все подробно
объясняли.
Об Одессе есть чего сказать.
Все увидели едва ли, на Привоз не заезжали.
Не на что нам было покупать.
Как давно все это было! Память все не
сохранила.
Но одесские кофейни! Помню их!
Там над турками у плитки колдовали
одесситки.
Обаяние Одессы в них.
 

Николай Ивлеев

Родился в Тамбовской области, в которой было антоновское восстание крестьян, доведенных до отчаяния поборами продотрядов, и советская власть после подавления восстания еще долго продолжала свирепствовать.

В начале войны мой отец, раскулаченный крестьянин, был призван на фронт и погиб в мобилизационном эшелоне. Так как семьи кулаков были изгоями, мы с матерью постарались завербоваться и уехать из колхоза. Я окончил горный техникум и политехнический институт. В пору моей юности в народе не было такой распущенности, как в настоящее время.

«Какая там любовь? Напрасно…»

 
Какая там любовь? Напрасно
Не сочиняй красивой лжи.
Тебя в свои объятья властно
Влечет безудержная жизнь.
 
 
Не прикрывайся даром неба!
Бутылка горького вина,
Консервов банка, булка хлеба —
Твоя обычная цена.
 
 
Что так могло тебя сломать,
Что так бесстыдно доконало?
Ты – совесть нации и мать —
Так беспредельно низко пала!
 
 
Наверно, скорбная минута
Имела роковую власть,
Когда с любовью похоть спутав,
Ты воле случая сдалась.
 
 
А ведь бывало: на турнирах,
Любви высокий идеал,
Тебе, избранница от мира,
Свой подвиг рыцарь посвящал.
 
 
Бывало, а теперь, о небо!
Бутылка горького вина,
Консервов банка, булка хлеба —
Твоя обычная цена.
 

Мой ангел

 
В глазах написано страданье
Всему присущему назло,
А бурной ночи возлиянье
На кофту каплями легло.
 
 
Стоишь ли рядом с папироской,
Плюешь ли ты через губу,
Я красотой твоей неброской
Предвосхитил свою судьбу.
 
 
Мой ангел, где тебя носило?
Я долго ждал, и наконец,
Умилостивившись насилу,
Мне возвратил тебя творец.
 
 
Свои нечесаные пряди
Ко мне с головкой наклони
И, умоляю, бога ради
Покой утраченный верни.
 
 
Я жду, когда придет суббота,
Тебя я крепко обниму
И с перегаром запах пота
Вновь с вожделением вдохну.
 

В тихонях черти водятся

 
«В тихонях черти водятся», —
В народе говорят;
И их мужьям приходится
Смирять тех чертенят.
 
 
Еще и недотрогами
Они у нас слывут,
Бывают очень строгими
И спуску не дают.
 
 
Зато, когда сосватаешь,
Тогда уж не плошай.
Пойдет, как распечатаешь,
В них шалость через край.
 
 
Когда ж они отважатся
Не быть скромнее всех,
Короткой ночь покажется
Для бесовских утех.
 

Светской львице

 
Ты отдавалась не любя,
Вращаясь львицей в шумном свете.
А нынче предали тебя.
И предал кто? Твои же дети!
 
 
Они свершили приговор:
В них нет к тебе достойной веры.
Им ненавистен твой позор,
Твоя распущенность без меры!
 

«Не сожалея, не тужа…»

 
Не сожалея, не тужа,
Вы отдаете массам смело
На обозренье ваше тело,
Но есть ли в теле том душа?
 

Алкаш

 
Алкаш сначала колобродит,
Пьет водку и здоровье гробит:
Он занят, и ему тогда
Не до полезного труда.
 
 
Когда ж угробится серьезно,
Тогда уже работать поздно.
И сам собой готов ответ,
Что у него здоровья нет.
 

Бараны
басня

 
Язвительные искони,
Лжецы за длительные годы
Баранам вбили, что они
Не быдло, а цари природы.
 
 
А твердолобые слыхали,
Что господа, не зная бед,
Всегда на лаврах почивали
И ели, пили невпроед.
 
 
В таком сознании немало
Бараны гордо провели:
Пруд высох, пастбище тощало,
Скудел потенциал земли.
 
 
Пришла беда, но каждый овен
Уразуметь не мог никак,
Что в той разрухе был виновен
Он, как и избранный вожак.
 
 
Однако трудно господину
Признать вину наверняка.
Тогда они, как на скотину,
Набросились на вожака:
 
 
«Он стар и болен, слаб и хил,
Нетрезв и с каждой яркой дружен!
Долой его, он нам не нужен,
Он всю отару развалил!»
 

Вера Коломейцева

Поэт, автор также прозы, драматургии, философских произведений; автор музыки. Родилась в Москве в семье потомственной интеллигенции. Окончила с отличием факультет русского языка и литературы педагогического института. С отличием окончила Государственные курсы иностранных языков. Работала преподавателем, переводчиком, однако недолго и все последующие годы уже целиком отдала творческой деятельности.

Стихотворения и статьи публиковались в периодической печати. В 1998 г. вышла первая книга стихов «Праздник зимы», а в 2015 г. автором было осуществлено ее исправленное и уменьшенное переиздание. В 2017 г. была напечатана книга «Избранное. Поэзия. Философия. Критика».

Художественное творчество разворачивается в двух направлениях – литературном и музыкально-поэтическом.

Мечта о подвиге

 
Тележного скрипа боится.
Лежачей корове на хвост наступил. В пятницу.
 

Народные речения о трусе

 
Лежала на лугу усталая корова,
А я стоял поодаль в полный рост.
Была среда. И дал себе я слово,
Что в пятницу ей наступлю на хвост.
 
 
Пусть покажусь безумцем всяким трусам
И предан буду все же их суду,
Но в пятницу я с учащенным пульсом
К коровьему хвосту вплотную подойду.
 
 
Все может быть: рогатая протяжно
Издаст свое пугающее «му-у».
Но левую – иль правую, неважно —
Над кончиком хвоста я ногу подниму.
 
 
И опущу одну из двух ту ногу
На хвост ее! Затем уж обе их
Поспешно унесу я к дачному порогу
И к радости нахлынувших родных
 
 
На уик-энд. Им в красках сочных точно
Все опишу, взбежавши на крыльцо,
Чтоб прежде всех мои жена и дочка
Могли гордиться мужем и отцом,
 
 
И мой племянник мог гордиться дядей,
А дядя мой – племянником своим.
И с внуками тогда смогу поладить,
Оставив подвиг свой в наследство им, —
 
 
Никто из них чтоб предка не стеснялся
И заявил потомков в час суда:
«Да, скрипа дед тележного боялся,
Коровы же лежачей – никогда!» —
 
 
«Гм, никогда! – завистника-соседа
Их оскорбит свидетельская речь. —
По пятницам – возможно, но по средам…»
Я эту клевету им помогу пресечь:
 
 
До октября я с дачи не уеду,
Скотину буду зорко сторожить:
Как только на лугу возляжет в среду,
Попробую на хвост ей наступить.
 
 
…День минул, два – и в пятницу я снова
В решимости свершить безумный подвиг мой
На выгон подошел. Пардон, а где корова?
С полдня сегодня, что ль, ушла домой?
 
 
И больше я ее не видел между
Коз, куцехвостых коз… она ушла навек,
На память об обманутых надеждах
Оставив пять лепешек на траве.
 
 
И где теперь лежит? Да и на свете есть ли?
Наш лабрадор не взял ее простывший след.
Откуда в жизни взяться счастью, если
Элементарного везенья нет?