Цитаты из книги «Одиночный выстрел»

За четыре года Второй мировой войны англо-американцы ни разу так долго не сопротивлялись своим противникам, как то сделали русские под Москвой, Ленинградом, Одессой и Севастополем. Президент хотел понять, как это удалось. Помогает ли традиционный для России высокий боевой дух, военная подготовка солдат, мастерство офицеров, стратегические таланты генералов, отличное вооружение или же главное здесь – единение армии и народа, ополчившегося на захватчиков? После того как 7 декабря 1941 года союзники Германии, японцы, разгромили военно-морской флот США в Перл-Харборе, а затем быстро вытеснили американцев из Юго-Восточной Азии, Рузвельт думал о том, кто поможет Америке туда вернуться. Государства Антигитлеровской коалиции не внушали ему больших надежд. Мощь Британской империи ослабла в ходе боевых действий. Францию фашисты наполовину оккупировали, вторая половина страны находилась под властью правительства Виши, сотрудничавшего с Гитлером. В Китае шла гражданская война. Оставалась Россия. Если она, конечно, вскоре разобьет немцев под Сталинградом, если изгонит их войска со своей территории, если полностью восстановит промышленный потенциал…

вопросы были довольно-таки глупые. Тут она дала волю своему острому языку и потешала аудиторию, открыто издеваясь над теми, кто хотел смутить доблестного снайпера. Вопрос: Принимаете ли вы горячую ванну на фронте? Павличенко: Обязательно, и по несколько раз в день. Если ты сидишь в окопе и начинается артиллерийский обстрел, то делается жарко. Очень жарко. Это и есть самая настоящая ванна, только с землей. Вопрос: У вас была охрана? Павличенко: Только моя винтовка. Вопрос: Могут ли женщины на войне красить губы? Павличенко: Могут. Но иногда не успевают. Приходится хвататься то за пулемет, то за винтовку, то за пистолет или гранаты. Вопрос: Какого цвета белье вы предпочитаете? Павличенко: За подобный вопрос у нас в стране можно и по физиономии получить. Ведь его обычно задают жене или любовнице. Мы с вами в таковых отношениях не состоим. Потому с удовольствием дам вам пощечину. Подходите ближе…

Элеонора Рузвельт захотела вовлечь в разговор и молчаливую русскую девушку. Она обратилась к ней с таким вопросом: – Если вы хорошо видели лица ваших противников в оптический прицел и тем не менее делали свой убийственный выстрел, то американским женщинам будет трудно вас понять, дорогая Людмила… Переводчик пытался как-то смягчить эту фразу, но Павличенко остановила его, заговорив по-английски, чем привела в изумление всех присутствующих. Снайпер Люда взглянула первой леди прямо в глаза. В этом взгляде была не только бешеная внутренняя сила, но и затаенная боль. – Госпожа Рузвельт, – она говорила медленно и с небольшими ошибками, – мы приехали в вашу прекрасную, процветающую страну и восхищаемся трудолюбием американцев. Целый век вы не знаете войн. Захватчики не топчут вашу землю, не разрушают ваших городов и деревень, не убивают ваших братьев, сестер, детей. Вам некого оплакивать. Это замечательно… Однако моя родная страна переживает тяжелые испытания… Меткая пуля – всего лишь ответ злобному врагу. Мой муж погиб в Севастополе, у меня на глазах, и человек, которого я вижу в окуляре прицела, – это тот, кто его убил… Как ни странно, Элеонора смутилась.

Оптика показывала ей серые, искаженные гримасами лица, крепко сбитые, еще не загорелые тела. Хорошо кормленные, отлично обученные, неистощенные тяготами длительной осады, настоящие «имперские немцы», были недавно переведены под Севастополь из Донбасса, из состава германский 17-й армии. Они шагали, спотыкаясь о камни, задевая друг друга плечами, пересмеиваясь, переговариваясь, иногда перебрасывая с руки на руку винтовки. Старший сержант наблюдала за ними и вскоре поняла, что солдаты – нетрезвы. – Готовь к бою «Свету», – она положила на бруствер окопа свою именную винтовку СВТ-40, проверила, крепко ли присоединен к ней магазин на десять патронов, сняла кожаные колпачки с окуляров оптического прицела и заглянула в него, чтобы приблизительно узнать дистанцию до первой шеренги. Прежде всего, Павличенко всегда объясняла своим ученикам четыре простейшие снайперские правила и требовала их запомнить, как «дважды два»: если выравнивающая, или горизонтальная, нить прицела закрывает фигуру двигающегося пехотинца до колен, это – 250 метров; если до пояса, это – 400 метров, если до плеч, это – 600 метров, если полностью, это – 750 метров. Существовали и другие, более точные способы определения расстояния до цели по базе оптических прицелов ПЕ и ПУ, но тогда следовало составлять уравнение, а многим новичкам сложные математические действия были просто не по плечу.

Список выступающих на слете составили заранее и утвердили в политотделе. Его по праву возглавляла старший сержант 54-го стрелкового полка Людмила Павличенко с личным боевым счетом в 257 уничтоженных вражеских солдат и офицеров. Вторым шел старшина 7-й бригады морской пехоты Ной Адамия со счетом в 165 человек, третьим – ефрейтор 456-го полка НКВД, ныне входящего в состав 109-й стрелковой дивизии, бывший пограничник Иван Левкин со счетом в 88 человек, четвертым – его однополчанин и тоже ефрейтор Иван Богатырь со счетом в 73 человека.

Много чего наговорили майору про лучшего снайпера Чапаевской дивизии. Но при встрече Николай Михайлович увидел перед собой лишь ершистую по характеру девчонку, на самом деле очень искреннюю. За порученное ей дело она болела всей душой, стремилась исполнить его наилучшим образом, а тех, кто мешал ей в этом, не щадила. «Сработаемся!» – подумал тогда новый командир 54-го полка.

Вместо любвеобильного майора Петраша командиром 54-го стрелкового полка в конце декабря 1941 года стал майор Николай Михайлович Матусевич. Участник Гражданской войны, кадровый офицер РККА, бывалый и мудрый человек, он ценил в подчиненных боевые качества, а не готовность угождать людям вышестоящим.

Гельмута поселили в деревеньке под названием «Бельбек», в доме, расположенном на окраине. Глава семьи Ахмет Керимов, бесспорно, являлся человеком проверенным. Он служил в карательном татарском батальоне, гонялся по лесам за русскими партизанами, часто расстреливал непокорных крымчан в городах и селах полуострова.

Успокоению нервной системы также способствовала фронтовая привычка к курению. Правду, совершеннейшую правду говорил курсантам дорогой Учитель: снайперу курить нельзя постоянно, регулярно, по десять-двадцать папирос в день. А вот одну папиросу в три дня – можно. Даже не папиросу, их теперь почти не выдавали, но – крепкую махорку из кисета, заправленную в старинную турецкую трубку, сделанную из корня груши и украшенную янтарным мундштуком. Ее подарил снайперу после успешного набега на хутор Мекензия старый егерь.

Для ювелирной работы в крымском лесу совершенно не подходила СВТ-40. Главное ее преимущество – автоматика и магазин с десятью патронами – здесь оставалось без применения. Бывало, за весь день Люда делала два-три выстрела, и патроны с тяжелой пулей для них сберегала в кармане гимнастерки, под ватником, чтоб порох сохранял нужную температуру. Громкий же звук самозарядной винтовки Токарева и яркая дульная вспышка сильно демаскировали, и за это Павличенко однажды чуть не заплатила жизнью, еле-еле успев откатиться к запасному окопу. С тех пор подарок генерал-майора Петрова, бережно завернутый в холстину, хранился в блиндаже, а старушка-«трехлинейка» с длинным прицелом ПЕ заработала снова и била в цель нисколько не хуже, чем раньше.