Глава 1

Я понимала, что теряю связь с этим миром. Холодные волны перекатывались через меня, но не захлестывали с головой, давая возможность дышать. Однако, кажется, и с этим мой организм скоро перестанет справляться. Сознание, то покидало меня, то на короткие мгновения возвращалось, но ничем помочь уже не могло. Не было сил даже открыть глаза.

Из небытия меня вырвали мужские голоса, звучавшие, как сквозь вату. Кажется, говорили обо мне.

– Адьяр Клек, достаньте несчастную, может, еще жива, – приказал кто-то.

– Мерр Ингард, это, наверно, какая-то фудра. Одной больше, одной меньше. Они же плодятся, как кролики, – голос возразившего был молодым, в нем скользило нескрываемое презрение.

– Мне повторить или самому это сделать? – ледяным тоном поинтересовался первый.

– Простите, ваша светлость, – вмиг градус наглости уменьшился. Послышались тяжелые шлепки по воде, и меня грубо схватили сильные руки. Правда, особо этой грубости мое почти окоченелое тело не почувствовало. Его перебросили через седло, как куль с мукой, и я снова отключилась.

Сознание снова вернулось от того, что во рту оказался какой-то жидкий огонь. Я лежала на земле, и чтоб не захлебнуться, проглотила зелье и закашлялась.

– Ожила, – хмыкнул тот, кого звали адьяр Клек.

– Отдадим солдатам, чтоб отогрели. А то синяя вся. Помрет, получится, зря вытаскивали, – раздался голос кого-то третьего. Очевидно, он спрыгнул с лошади и тут же оказался рядом со мной. Бесцеремонные пальцы схватили меня за подбородок, словно их хозяин хотел рассмотреть товар со всех сторон. – А хорошенькая. От такой я бы и сам не отказался. Волосы хоть и в сосульках, но видно, что роскошные…

Судя по интонации и развязности, этот его светлости он был если не ровня, то считающий себя таковым.

От страха и возмущения жизнь во мне словно встрепенулась, и я, собрав остатки сил, открыла глаза и приподнялась на локтях. Окинув взглядом трех мужчин, вычислила того, кто произнес эти гнусности и ненавидяще уставилась на него. Наглая самовлюбленность сверкала на его породистом лице и явно показывала, что адъютант не он.

– Видать девка сильно перемерзла! Любая на ее месте мигом бы счастьем засветилась, если б мерр лишь посмотрел заинтересовано. А эта чуть не испепелила взглядом, дурочка, – брезгливо поморщился этот третий. – Тогда заберем солдатам.

В моих глазах, наверно, отразился весь ужас, который острыми иглами впился в душу. Я хотела запротестовать, но из горла вырвалось только жалкое сипение. Перевела умоляющий взгляд на того, кто, по моим соображениям, приказал вытащить меня из воды.

– Пожалуйста! Не надо! – произнесли мои губы. Вернее, они пошевелились, но звука даже я не услышала. От осознания того, что со мной могут сделать, перехватило дыхание, и я, почти попрощавшись с жизнью, ждала его ответа. Это же был сам Первый советник правителя! Какое ему дело до жалкой простолюдинки? Точно так же спасти из реки мог бы и щенка.

– Отвезем в деревню. Отдадим лекарке какой-нибудь. Пусть хоть одна фудра с благодарностью нас вспоминает, – резано ответил мерр Ингард.

Слезы облегчения подступили к горлу, и я, сглотнув душивший меня комок, беззвучно прошептала:

– Спасибо! Да хранят вас духи!

Сознание снова почти покинуло мое исстрадавшееся тело. Только поняла, что меня положили на повозку, прикрыв чем-то теплым, правда, вонявшим отвратительно. Зато хоть немного начала чувствовать свое тело. Не знаю, насколько я промерзла. Но сама себе казалась окороком, который занесли с мороза, и он начинает оттаивать сверху, внутри оставаясь заледенелой деревяшкой. А может это пламя выжгло из меня всю жизнь и превратило в бесчувственную головешку?

Повозка громыхала по каменистой дороге, меня потряхивало, но как ни странно, грубые толчки будто заставляли тело просыпаться.

Не знаю, сколько мы ехали, кажется, я снова провалилась в удушающий, тревожный сон.

– Просыпайся, милая. Надо лекарство выпить, – услышала я голос и подумала, что уже умерла. Потому что милой называла меня только бабушка.

– Тебя как зовут-то, детка? – участливо спросила пожилая женщина в опрятном простом платье и чистом, чуть ли не накрахмаленном чепчике.

Я открыла рот и почувствовала, что ужас холодной лапой перехватил мое горло. «Милая» – это не имя! А вот само имя я не знаю. Я попыталась вспомнить, как выглядела бабушка, и тоже тщетно! Добрая, ласковая – и все!

Слезы навернулись на глаза, и я отрицательно замотала головой.

– Не помню, – сдавленно прошептала…

Глава 2

– Да ты не пугайся! Бывает и такое! Тебе вон сколько пришлось пережить! Ты, главное, успокойся. И вот, на- ка, выпей, деточка. А то совсем плохо выглядишь, – она протягивала мне чашу с какой-то странной жидкостью. Впрочем, не вызывающей отвращения.

Я сделала несколько глотков и с трудом повела глазами, насколько можно было сделать, не поворачивая головы. На это сил у меня еще не хватало. Скромно и чисто. Маленькая комнатка, вмещающая только деревянную кровать, на которой я и лежала, и настоящий шкаф с дверцами – непозволительная роскошь для бедняков. И что самое удивительное – маленькое окошко было со стеклами, а не затянуто слюдой. Не думаю, что это гостевой дом, и здесь еще полно комнат с кроватями. Значит, я заняла ее постель?

Странно, но напиток, и правда, оказался оживляющим. Настолько, что я уже смогла говорить.

– У меня нет денег, чтоб отблагодарить вас, – сказала я первое, что пришло в голову. – Вы отдали мне свою кровать. А сами где…?

– Заботушка, – усмехнулась женщина. – Ты думай о том, как выздороветь. А за тебя мне щедро заплатили, так что доброта не при чем. И да, меня зовут тетушка Лея.

Маленькая, сухонькая хозяйка походила на лесную ведунью. Когда-то голубые, но уже выцветшие глаза смотрели участливо, по-доброму. Правда, в них угадывалась печать утраты.

Я начала соображать. Последнее, что врезалось в память, это мертвящий холод, мокрая одежда и пристальный, проникающий чуть ли не в мысли взгляд ярких, каких-то сапфировых глаз. Мерр Ингард. И его властный голос. «Пусть хоть одна фудра с благодарностью вспоминает нас…» Он заплатил за меня? Думая, что я простолюдинка?

То ли снадобье, то ли воспоминание поспособствовали, но я реально почувствовала, как в груди сильно забилось сердце, как там стало тепло, и щемящая нежность разлилась в душе. Я много слышала о первом военном министре и советнике короля. Жесткий, даже жестокий. Неустрашимый и непобедимый. И самый родовитый после правителя. Члены его семьи даже могут претендовать на трон, если вдруг род императора пресечется.

Я была уверена, что такие, как он, вообще не видят людей, смотрят, как на стул или стол. Или скорей, как на пустое место. Но на меня он смотрел, как на человека. Даже дух захватывает, как только представляю его взгляд.

– Сейчас я принесу поесть. Тебе нужно набираться сил и поскорее убираться отсюда, – поджав губы, скорбно констатировала она. – Не подумай, что я жадная – денежки сгребла и собираюсь выпихнуть поскорей. Нет. Я бы тебя насовсем оставила. Как дочку…Ее не уберегла, так хоть тебе, может, помогу спастись.

Ее глаза увлажнились, а голос дрогнул. И я поняла, что эта комната принадлежит не тетушке Лее. Интуитивно почувствовала ее застарелую боль.

– У вас беда случилась? – вопрос вырвался раньше, чем я осознала, что он может разбередить старую рану на душе.

Она кивнула, утерев тыльной стороной руки слезы, но откровенничать не стала. Наверно, было тяжело.

– Брат советника слишком настойчиво интересовался, когда ты оклемаешься. И боюсь, это неспроста. Я так поняла, что мерр Ингард не позволил забрать тебя для забав и наложил на неделю печать неприкосновенности на тебя. Никто не сможет за это время приблизиться к тебе, кроме меня. Он думал, что за это время ты поправишься и вернешься домой. Но ты три дня не приходила в себя. Вот только очнулась, и силенок еще нет. А печать с каждым днем слабеет. Вот смотри. Сначала была такой сверкающей, смотреть больно было. Как сияющие сапфиры.

Она оттянула рукав моей рубашки и ткнула пальцем в голубой рисунок на предплечье.

– Вот, видишь? Сейчас я тебе поесть принесу. Поправляться надо!

Она поднялась и вышла из комнаты, оставив меня в восторженной растерянности. Уму непостижимо!

Сам мерр Ингард поставил свою печать на мне! На той, которую посчитал бродяжкой, выловленной из реки, как рыбина! Я возликовала и тут же, вспоминая разговор на берегу реки, поняла, что дело не во мне. Он просто решил довести дело до конца. И раз запретил брату трогать меня, значит, посчитал нужным проконтролировать это. Чтобы тот знал, кто в доме главный.

И тем не менее, упрямый цветок восхищения, распустившийся в душе, не увял. Только увидеть так близко легендарного Первого советника – это вообще сродни чуду. А то, что он меня спас и защитил – с этим можно всю жизнь жить и не перестать восхищаться. Сколько доведется прожить…

В голове что-то резко прострелило. А что было до того, как меня выловили из реки? Явно я туда не сиганула из-за несчастной любви. И не просто оступилась на каком-нибудь хлипком мосту. Случилось что-то такое, что разорвало мою привычную жизнь в клочья. И самый главный вопрос, кто я?

Пока я тщетно пыталась хоть что-то вспомнить до того, как я услышала властный голос мерра Ингварда, тетушка Лея принесла мне немудреный обед. Но он показался мне настолько восхитительным, что я не накинулась на еду, как человек, голодавший несколько дней, а начала «гурманить». Похлебку с грибами в глиняном горшочке с ароматными травами я зачерпывала ложкой и не глотала сразу, как требовал мой, почти забывший, как выглядит пища, желудок. Я смаковала. Несколько мгновений держала во рту, растягивая удовольствие.

Пожилая женщина с печальной улыбкой смотрела на меня.

– Ты не простая девочка. В тебе порода чувствуется, хоть и платье на тебе было домотканое, и рубаха грубая. Я все постирала да отгладила. Ты ешь! Ешь! Много не даю тебе, чтоб плохо не стало.

Был бы у меня язык подлинней, казалось, я бы вылизала этот горшочек.

– Вот еще отвар шиповника тебе сделала, горяченький, с кусочком пирога! – потчевала меня хозяйка, а я чувствовала, как вместе с желудком теплеет и душа. Снова возник размытый образ родной бабушки. И я была уверена, что она так же с удовольствием смотрела, как я ем.

Наверно, что-то такое отразилось у меня во взгляде, что на глаза тетушки Леи снова навернулись слезы. Подождав, пока я проглочу последнюю крошку, она рассказала о своей беде.

– Моя девочка была очень красивой и доверчивой. Я поставляла травы в лекарский цех правителя, и однажды на беду взяла с собой Анели – слишком тяжела была поклажа. Ее заметил этот высокородный подлец и вскружил ей голову. Не уволок силой, а соблазнил. Хотел насладиться любовью юной прелестницы. Обещал, что возьмет ее во дворец и подготовит к участию в конкурсе каданий. Конечно, я понимала, что он все врет, и пыталась защитить дочь, но не смогла. Анели была очарована им. Да ты ж его видела!

Видела. Хорош. Но от его красоты веет пороком. Сладострастно изогнутые полные губы, хищный, алчный взгляд. Возможно, когда он хотел кого-то обаять, выражение лица у него менялось. Но меня только от одного его голоса холод пробирает. Как в него можно влюбиться? А может, он использовал магию. Иначе как можно было девушке поверить, что простая горожанка может стать каданьей? Жить во дворце в собственных покоях. Иметь право рожать ему детей. И быть защищенной материально в случае охлаждения мерра. Ведь не у каждой из благородных есть такой шанс.

Тетушка Лея помолчала, справляясь с нахлынувшей болью.

– Он приехал на следующий день. Я в ногах валялась, умоляла, чтоб он не трогал Анели, но этот напыщенный красавчик только ухмыльнулся. Люди для него никто. Вещи. Даже меньше. Как еда. Моя Анели для него была сладким фруктом. Свежим, сочным, ароматным. Съел, погладил насытившееся брюхо. И забыл.

Дочь усадили в карету, а я лежала в пыли, не в силах сдвинуться с места. Я каждый день бродила под стенами замка, все надеялась хоть одним глазком увидеть ее. А потом получила записку, которую ей удалось передать с помощником лекаря.

«Прости, мамочка. Если сможешь, помоги»

От него же я узнала, что этот высокородный подлец, насытившись, не отправил мою дочь назад, пусть и поруганную, а продал в бордель. Даже не отдал, а продал! А она, бедняжка, не вынесла потрясения и не дождалась, пока я насобираю денег, чтоб ее выкупить. Я продала все, что было ценного. Но не успела…

Я почувствовала, как кровь ударила в голову. Этот похотливый мерзавец и на меня глаз положил. И если б не Ингард, меня бы ждала судьба Анели. Хотя нет. Меня бы просто убили за сопротивление. Я никому бы не далась живой. А эта бедняжка влюбилась и не задумывалась, что была лишь фруктом. Представляю, как была потрясена несчастная Анели, когда бог, кумир отдал ее на растерзание. Стало тяжело дышать. Внутри медленно разгоралось неведомое пламя. Или не такое уж неведомое? Я такое уже испытала. Это точно. Или я сошла с ума, и мне что-то чудится?

– Все хорошо. Тебя просто немного потрепало, – раздался в голове смутно знакомый голос, который только убедил, что со мной не все в порядке. Я зажмурила глаза, надеясь, что в мозгах как-то просветлеет.

– Детка, что с тобой? – заволновалась моя спасительница. – Тебе плохо?