Глава1.

Игорь пару раз ездил за границу, но искушенным путешественником не был настолько, что у него не имелось даже дорожной сумки. Хорошо, что мама, узнав о поездке, согласилась одолжить ему свой чемодан.

Чемоданов у неё было два: большой красный и маленький фиолетовый. Игорь, конечно, выбрал фиолетовый. И, хотя объем чемодана явно не позволял взять лишнего, Игорь всё равно сомневался, не набрал ли он чего ненужного.

В последний момент он положил тапочки, потому что вспомнил, что в поезде они точно пригодятся, и теперь чемодан с трудом закрывался. Сначала Игорь поддался соблазну что-то выложить, но потом решил позвонить маме: уж она-то лучше знает, что точно нужно взять с собой, а без чего можно будет обойтись.

Тем более, что мама вчера звонила. Ёлки-моталки, мама же вчера звонила! А он был с ночной, написал ей сообщение, что перезвонит, и забыл.

– Привет, мам. Извини, забыл вчера перезвонить. Как ты?

Голос на том конце был бодрым, и Игорь успокоился. Как оказалось, преждевременно.

– Игорек, ты только не волнуйся.

Мама у Игоря руководила театром драмы и комедии, была залуженным работником культуры РФ и отличной актрисой, но иногда переигрывала. Игорь, конечно, привык. Когда она драматично замолкала, как сейчас, он просто начинал считать про себя. Обычно мама выдерживала паузу в три-четыре секунды.

– Игорь, я в больнице. Но со мной всё в порядке. Позавчера что-то так плохо стало, я скорую вызвала. Думала, просто перенервничала, а меня взяли и госпитализировали.

– Ёлки-палки! Желудок?

– Кишечник. Ты же знаешь, у меня эрозия.

Медицинские подробности Игоря немного пугали, поэтому он поспешил сменить тему. Немного царапнуло, что случилось всё позавчера, а он узнаёт об этом только сейчас.

– Что тебе привезти?

– Ой, ничего не надо! Мне тут столько уже навезли, я всю палату кормлю. Знаешь, мне так с соседками повезло, у нас тут прямо настоящий салон. Всё в стиле мадам де Рамбуйе!

И мама начала щебетать. С одной стороны, у Игоря отлегло от сердца: значит, правда ничего страшного. Хотя внутри ощущения были какие-то очень нехорошие. Предчувствие что ли?

А с другой стороны, он не понял, кто, когда и что «навёз». И это его волновало.

– Мать, ты когда легла-то?

– Позавчера.

– Ничего себе. И не сказала ничего?!

– Игорь, ну, как не сказала! Я звонила – ты трубку не брал!

– Ну, написать могла бы?

– А ты мог бы и перезвонить!

– Ладно-ладно, мам. Я приеду сегодня. Всё.

– Часы посещения с четырёх. Во сколько у тебя поезд?

– Без чего-то шесть. Ладно, давай.

– И пилочку привези мне!

– Что?

– Пилочку для ногтей, она лежит у меня…

– Мам! Я не буду искать у тебя никаких пилок. Новую куплю. Всё, давай.

В четыре часа Игорь вместе с чемоданом стоял около входа. В больнице было шумно: непрерывно звонил телефон, кто-то куда-то бежал, где-то истошно вопили. Игорь пошел по коридору. Чемодан оставить не разрешили, и пришлось тащить его с собой.

Звуки становились все громче, а суета всё ощутимей. Кто-то в зелёном хирургическом костюме, похожем на пижаму, бежал навстречу, а впереди, в дальнем конце коридора, толпились люди. Только смуглый уборщик невозмутимо вазюкал шваброй по полу.

– Что там случилось? – спросил у него Игорь.

– Женщина отравился.

Впереди мелькнула мама Игоря и, судя по всему, скрылась в туалете. Надо же, кто-то поел несвежего пирожка, а тут такой переполох устроили, подумал Игорь. Настоящий консилиум собрали, небось. В тот момент у него почему-то ничего не ёкнуло. Он развернулся и пошел обратно на свежий воздух ждать, пока толпа рассосется.

Через четверть часа, когда Игорь всё-таки очутился в палате, в нос ему ударил резкий запах. Кожа на руках покрылась пупырышками, и он полной грудью вдохнул напряжение, висящее в воздухе. Такое знакомое чувство, что в первый момент даже перехватило дыхание. Так бывает, когда попадаешь на место происшествия. Игорь остановился, огляделся: не показалось ли?

Нет, не показалось. Четыре женщины. По левую руку пятая кровать, ближайшая ко входу, пуста. На тумбочке какие-то вещи: неразгаданный кроссворд, ручка, бутылка с водой, что-то ещё; на спинке кровати – цветастый халатик, на полу – тапки. Постельного белья нет, матрац какой-то грязный, несвежий. Тишина в палате такая, что если бы не шум в коридоре, зазвенело бы в ушах. Женщины бледные, его мать, лежащая как раз напротив пустой кровати, цветом, как простыня.

Окна в палате распахнуты настежь, благо на улице ещё тепло, но, даже не смотря на это, в воздухе – ощутимый запах уксуса. Игорю тут же захотелось маринованных помидоров, но он мужественно отогнал образ и проглотил слюну.

Игорь огляделся: палата как палата. Белые крашенные стены, ровные, аккуратные, видно недавно был ремонт. А вот окна старые, рамы деревянные, некогда тоже выкрашенные белым, но краска уже облупилась и осыпалась шелухой, как пепел с сигареты. Кровати вроде тоже новые, но старомодные – с сеткой и металлическими колесиками. Над кроватями – белая панель с «тревожной кнопкой», неработающим наследием советского прошлого. Сколько Игорь не бывал в больницах – собирал показания у потерпевших, эта электроника, чтобы вызвать вовремя медперсонал, никогда не работала. Так и орали по-старинке: «эй, сестра!»

Он молча смотрел на маму, а у неё дрожали руки.

– Умерла. Нина умерла. Нина Васильевна. Нам только что сказали, – и мама разрыдалась.

В этот момент у Игоря в кармане зазвонил телефон. Ханифа. Не сейчас. Игорь выключил звук, убрал телефон в карман и сел на мамину кровать, а мама всё рыдала и рыдала, уткнувшись ему в плечо.

– Игорек, так страшно, так страшно, – повторяла она.

А он только гладил её по волосам и повторял, что всё будет хорошо, хотя не мог этого знать.

Когда закатное солнце ударило в окна, Игорь вдруг вспомнил про поезд. Он дернулся: без двадцати шесть. Ёлки зелёные! В принципе, если поспешить, то можно и успеть, но спешить Игорь уже не хотел. В голове кружился рой сомнений, нужно было всё спокойно обдумать.

Четыре пропущенных звонка от Ханифы. Придется объяснять, почему он не приедет. Нет, не то, чтобы он не хотел ехать, хотел! Но, ёлки-палки, не бросать же мать?

А ещё придётся покупать новый билет, за этот-то деньги, поди, не возвращают. И отпуск всего две недели, но это ладно, это уже другая история.

Он постарался собраться с мыслями. О чем это они только что говорили?

– Мы сначала думали, ей просто плохо стало. Ну, знаешь, это больница – тут все себя неважно чувствуют. Её Олеся звать стала, за плечо тронула, а она молчит. Нина молчит, понимаешь?

– Понимаю, мам.

– А я её тоже зову: Нин, Нина! А она молчит. Мы врача и позвали. И сестру. А они её сразу в операционную. Кричат, руками машут, быстрее-быстрее, такую суматоху подняли. А потом приходят и говорят, Нина, мол, умерла.

Мама перевела дыхание.

– Игорек, дай водички, пожалуйста. Спасибо. А потом следователь приехал!

– Следователь или опер? Или оба? – Игорь задал вопрос безо всякого смысла, просто для поддержания разговора. А, может, бессознательно захотелось показать свою осведомлённость.

Мама стушевалась.

– Нет, один. Молодой такой. Рябов! Рябов его фамилия, я запомнила.

– Костик?

– Да, точно. Константин Рябов. Ты его знаешь? Я так и думала, что ты его должен знать.

Костик Рябов. Почему нет? Они всегда были в неплохих отношениях, да и расстались вроде бы не врагами. Конечно, не созванивались, но теперь-то можно будет и позвонить.

– Ладно, мам. Я завтра ещё зайду. Давай. Всё будет хорошо.

Он обнял её, и вышел. Немного странно было, что вызвали опера, но хорошо, что с мамой всё не так страшно, как ему сначала показалось. Просто у неё опять живот болит – это же не криминально.

На душе было тоскливо, чемодан почему-то казался ужасно тяжелым и противно гремел колёсами. Надо было звонить Ханифе.

Жениться Игорь, вопреки маминым мольбам, не хотел. Отношения, которые сложились у него в последний год, его вполне устраивали. Он встречался с Ханифой вечером, после работы, они хорошо проводили время, а на утро снова шли на работу. И то, что у неё было трое детей, его никак не волновало: ведь она тут, а дети где-то там, с бабушкой. И то, что она была прилично старше (ей уже было за сорок), его тоже не волновало. Ну, как не волновало: маме про Ханифу Игорь ничего не рассказывал.

Но вот Ханифа уехала домой. Игорь периодически звонил ей, скорее просто по привычке, а тут она взяла и пригласила его в гости. Игорь поначалу не хотел ехать, но потом решился. Вот, билеты даже купил, но теперь-то вообще непонятно было что делать.

С одной стороны, он уже вроде как настроился. И Сухум хотелось посмотреть, и отпуск как-никак. С другой стороны, грыз Игоря червячок сомнений. Не время было уезжать. «Женщина отравился». Чем, очень интересно, можно до смерти отравиться в больнице? Если уж травиться, то всем – из одного котла же ели.

В предчувствия он не верил. Просто знал: бывают ситуации, когда всё понимаешь, а как словами выразить – не знаешь. Вот и получается, что тогда это и есть интуиция.

Игорь достал мобильник и набрал номер. Ханифа, как он и ожидал, отреагировала то ли сухо, то ли вежливо – по ней было сложно понять. Игорь так и рассчитывал. Он знал, что для неё семья значит очень много, она должна понять. Во всяком случае, обошлось без скандалов – и уже хорошо. Он хотел бы обнадежить её как-то, но в итоге сказал честно: не знаю, когда приеду, завтра будет видно.

Выпив дома свежего чаю, Игорь стал искать телефон Костика Рябова. Телефон нашелся быстро, и трубку Костик снял тоже почти сразу.

– Ба, какие люди! Здорово, я так и знал, что ты позвонишь. Я всё думал: твоя это мама или нет? Значит, правильно думал: узнал.

Игорь судорожно вспоминал, как же зовут жену Костика. Нужно же проявить вежливость. Ирина? Марина? В конце концов, он спросил просто «как жена» и, вспомнив, что у Костика есть ещё и сын, добавил «и сын».

– Хорошо, спасибо. Как сам? Где сейчас?

– Охранником работаю.

– Серьёзно?

Это была больная тема. Из органов Игоря попёрли. Со скандалом. Но вспоминать об этом абсолютно не хотелось. Возможно, Костик думал, что Игоря пристроили где-нибудь поселковым участковым или посадили в архив, но получилось так, как получилось.

– Слушай, – понизил голос Костик, переходя к сути, – там короче, пока не ясно ничего. Нас уже позже вызвали, где-то в обед.