Марина довезла подругу до магазинчика, помахала на прощание рукой и пообещала вечером встретить ее с работы. Виктория побрела обратно к обувным полкам с грустным видом. Там ее поджидала заинтригованная Машка, поймавшая перед уходом Вики обрывок фразы про отсутствие у той мужа. Скрывать теперь от нее что-то было бесполезно. Вторую половину рабочего дня продавщицы в небольшом обувном магазине занимались тем, что разбирали недостатки представителей мужского пола, винили их во всех бедах и слали на весь мужской род тысячу проклятий. Между этими разговорами Виктория пару раз позвонила Виноградову на работу, но тот, только услышав ее голос, сразу клал трубку, не желая иметь с ней ничего общего. «Гад, – думала Вика, – целый год прожили вместе, а он не хочет со мной поговорить!» Уверенность в том, что Афиноген ее просто использовал, с каждым часом только крепла.

– Что вы так пристально разглядываете продукцию, как будто первый раз видите отечественные сапоги?! – набросилась она на покупательницу, случайно забредшую в их магазин. – За итальянской обувью нужно ехать в Италию, за финскими сапогами – в Финляндию!

– А у нас что, – неподдельно удивилась покупательница, – перекрыли ввоз импорта?

– А вы только сегодня об этом узнали?!

– Знаете, – с трагической решимостью осужденной на казнь заявила та, – я беру эти сапоги! Мало ли что они перекроют завтра.

– Я подберу вам подходящий размерчик, – засуетилась Машка,отталкивая злую Викторию от потенциального покупателя. – Эксклюзив! Лучшая отечественная обувь, последний привоз, наипоследнийший писк и визг современной моды.

Виктория облегченно вздохнула, Машка правильно понимала политику торговли, чему-то она ее все-таки научила. Нет, не зря она работает старшим продавцом с маленькой зарплатой. И не такая уж у нее маленькая зарплата, в комоде осталась большая ее часть. Ах да. Сегодня они поедут выгонять Виноградова из ее квартиры. А завтра она накупит себе кучу тряпок и сменит имидж. Нет, кучи не будет. Марина ни за что не согласится бродить по Черкизовскому рынку, а в приличном магазине ей хватит только на гламурные тапочки. В любом случае выжить Виноградова нужно. Виктории стало совсем уныло оттого, что вечером она встретится с мужчиной, которого любила целый год. И он уже не назовет ее своей Викторией-победой, он обвинит ее во всех смертных грехах. Но, может, на этот раз они по-настоящему поругаются, и Виноградов не останется к ней равнодушен?! На всякий случай она позвонила к себе на квартиру и сообщила автоответчику, что вечером приедет для того, чтобы заняться выселением Афиногена. Для пущей достоверности Вика добавила, что пригласительный билет на это мероприятие от ее имени уже получили местный участковый, начальник домоуправления и председатель жилищного кооператива. Она пообещала автоответчику, что вынос тела Виноградова состоится при полном параде и стечении любопытного народа. Отступать она не собирается, никакой вины за собой не чувствует, мало того, она подозревает своего мужа в сговоре и предательстве. Это все Виктория выпалила одним махом под одобрительное покачивание головой продавщицы Машки и, довольная собой, бросила телефонную трубку на рычаг.

– Теперь он точно сбежит, – сказала Вика. – Виноградов всегда боялся людей. Они могут сплетничать, докладывать начальству, распространять заведомо ложную информацию о нем, как добропорядочном гражданине. Если меня разозлить, то я ему все это организую. А он меня разозлил.

– Правильно, – подтвердила Машка, – ты такая обозленная. Я тебя такой еще ни разу не видела!

– А я никогда раньше не расставалась с собственным мужем. У меня до Виноградова вообще мужей не было. А у него до меня, ты, Машуня, представляешь, было целых две жены!

– Что ты говоришь?! – ошарашенно произнесла та. – И зачем ты выскочила за него замуж?!

– Я же не знала про двух жен, – оправдалась Виктория, которой в последнее время часто приходилось это делать. – Влюбилась как последняя идиотка и потеряла бдительность.

– Ты что, – разочаровалась Машка, – даже не заглядывала в его паспорт?! Мужчинам обязательно нужно заглядывать в документы. – Виктория тут же поняла, как много общего у женщин с милицией, занимающейся паспортным контролем. – Паспорт мужчины, – продолжила Машка, – это жалобная книга, из которой можно узнать много интересного, если читать между строк. А у Виноградова наверняка было ясно между строк о регистрации браков написано, что он – бабник и вертихвост. – Оправдывать мужа не было смысла. Марина и Машка были правы: она сглупила. Оставалось только исправлять положение.

Марина заехала за ней, опоздав только на полчаса. Виктория вздрогнула, когда под окнами магазина просигналила серебристая иномарка. Она не привыкла к тому, что ее встречают с работы на машине. Раньше Виноградов встречал пешком, но это было так давно, что уже казалось неправдой. К тому же встречи Виноградова довольно быстро закончились, и Виктории приходилось возвращаться по темным улицам одной. Машка от всей души пожелала ей на прощание удачи, и Вика поняла, что не все женщины стервы. Среди них встречаются настоящие подруги и добросердечные приятельницы, от этого женская доля бывает не такой печальной.

Печальным было зрелище, которое увидели подруги, открыв дверь Викиными ключами. В сумерках брезжащего из-за занавесок света неясными очертаниями над вошедшими глумилась комната, в которой Виктория провела долгий год своей замужней жизни. Ее рука потянулась к выключателю, раздался глухой щелчок, но после него ничего не последовало. Вика нажала на выключатель еще раз.

– Твой выключатель оправдывает свое название, – вздохнула в потемках Марина и потянулась к нему сама. Щелчок, и снова темнота. – У тебя отключили электричество за долги?!

Виктория засопела от дурных предчувствий и по стенке на ощупь прошла к следующему электрическому устройству. Оно также бездействовало.

– Афиноген! – крикнула Вика, – вылезай и прекрати баловаться со светом! – Ответом на ее истерический зов послужили тишина и сумрак. – Я знала, что он сбежит!

Всю степень ущерба они разглядели с помощью Марининой зажигалки в виде дамского револьвера. Ущерб был велик, в комнате практически ничего не осталось. То, что им позволил увидеть слабый огонек, удручало до крайности: диван, стол, старый бабушкин шкаф. Больше ничего не было. Даже люстры, которую они с Виноградовым вместе выбирали в гипермаркете. Вместо нее зловеще зиял пустой черный плафон для единственной лампочки. Вика села на диван и заплакала – такого свинства от Виноградова она не ожидала. Мебель была не бог весть какая, но теперь ей придется покупать новую. Мысль о том, зачем Афиногену понадобилась люстра – у него в квартире своя из венецианского хрусталя, – мешала принимать действительность более спокойно. Внезапно в коридоре раздались шаркающие шаги. Мужчина, а то, что это был именно мужчина, сомневаться не пришлось, – он ударился в потемках о косяк и смачно выругался, – намеревался пройти в темную комнату к девушкам.

– Виноградов не должен меня видеть! – пылко зашептала Марина и полезла в пустой шкаф. – Отделайся от него быстренько или я за себя не ручаюсь!

Дверца скрипнула и закрылась с обратной стороны. Виктория утерла нос, выпрямила спину и постаралась придать своему милому личику наплевательское выражение.

– Бум! Б-ля! – раздалось совсем близко с ней, и на диван кто-то сел.

– Вы кто? – прошептала Виктория, догадываясь, что это не ее бывший муж. Тот обычно пах древесно-пряным ароматом, этот же благоухал прокисшим портвейном.

– У! Е! – вздрогнул мужик и отпрыгнул от Виктории на другую сторону дивана, но в темноте не рассчитал и приземлился на пол. Полушерстяной ковер с пола Виноградов тоже забрал, потому звук падения костлявой задницы получился слишком звонкий.

– Ой! – поморщилась Виктория, переживая за гостя. – Больно?

– Больно не вольно, – проворчал тот, поднимаясь и ощупывая свободное на диване место. – Ты, что ли, победоносная наша?! Явилась, не запылилась! Я вот тоже пришел. Твой Афиноген мне сотню должен.

– Степаныч? – Виктория узнала соседа по лестничной клетке, который злоупотреблял спиртными напитками. Из-за этого она редко с ним общалась, и, видимо, он на нее таил обиду. – Виноградов тебе должен? У него и требуй. Только я никак в толк не возьму, почему он тебе должен, а не ты ему, как обычно? – Виктория не собиралась раздавать чужие долги, тем более что в ее кошельке такой суммы не было.

– Не каждый день вам требуется мебель помогать выносить, – довольно произнес Степаныч.

– Ха! – воскликнула Виктория, – так это ты помог Виноградову вынести мою мебель?!

– А как же ему не помочь, – передразнил ее сосед, – если он попросил? Как отказать хорошему человеку? Хватит мне голову дурить, плати сотню, и я пошел. – Он дыхнул на нее перегаром.

– Ни копейки не дам! – заявила расхрабрившаяся в темноте Вика. – Еще заявление в милицию напишу, что ты вместе с чужим мне человеком обчистил мою квартиру!

– Чего?! – взревел сосед, от которого уплывал литр водки.

– Ничего! – ответила ему Марина, выскочив из шкафа. Степаныч неудачно отпрыгнул в очередной раз. – Отвали, Степаныч, по-хорошему! – И она нацелила на него зажигалку, намереваясь рассмотреть пришельца. – Долги будешь в раю собирать на пару с Виноградовым! – пугала она.

– У! Е! – Сосед по-пластунски пополз к выходу. – Убивают! – хрипло крикнул он у порога.

– Стоять! – скомандовала Марина, показывая револьвером, что нужно подняться. В темноте выпивоха ничего не увидел, но уловил угрожающие колебания воздуха от ее руки с зажигалкой и встал. – Слушай, Степаныч, я вижу, мужик ты неплохой.

– А то, – настороженно согласился он.

– Дам я тебе денег, – милостиво сказала Марина. – Только ты сбегай в магазин и купи нам пару лампочек. У нас, как ты правильно успел заметить, одно «У! Е!» после Виноградова осталось.

– Так я мигом, – обрадовался тот, – одна нога там, другая здесь.

– Ту, которая здесь, тоже можешь забирать. Беда с этими инвалидами, – Марина сунула зажигалку в руки подруги и полезла в сумочку. – Держи, абориген, принесешь лампочки, получишь столько же. Это очень хорошо, что он меня не видел, – сказала она Вике, когда сосед с прытью молодого скакуна понесся покупать осветительные приборы. – Легче будет замаскироваться. Мне больше нельзя здесь появляться, я и так сегодня рискнула. Вдруг Степаныч твоего Виноградова на улице со мной встретит? Мужик он, конечно, недалекий, но процессу помешает. Слушай, Викуся, может, мне его устранить как свидетеля?

– Не нужно, – ответила Вика, – он мне поможет ковер затащить на четвертый этаж. Отныне я одинокая дама, мужские руки, пусть даже трясущиеся с утра, еще пригодятся. Вон, как его ловко Виноградов использовал. Никакой шкатулочки с туалетным столиком не осталось! – Она вздохнула.

– Не переживай, – Марина осторожно прошла к входной двери и закрыла ее на защелку. – Мало ли кто еще без приглашения войдет, – объяснила она причину своего поступка. – Давай, пока у нас есть время, накидаем план действий. Как мы его назовем? «Барбаросса» или «Афоньке Афонькина смерть»?

План разрабатывали недолго, он заключался в том, что Виноградова нужно было во что бы то ни стало выследить. Где он строит свой загородный особнячок, Виктория не знала, так же как и его вторая бывшая жена. Это обстоятельство показалось Марине довольно странным, она обратила на него внимание подруги, но та только пожала плечами. Да, она была бескорыстной дурой, верящей в любовь, которой на самом деле не было. С его стороны – одно равнодушие, граничащее с интеллигентностью, с ее – благодарность за то, что он позвал ее замуж. Такой солидный, интересный, симпатичный мужчина заинтересовался ею, Викторией, простой продавщицей. К тому же ей грозило четвертое десятилетие, а с этим шутки плохи. Елена Павловна не раз твердила, что каждая нормальная девушка обязательно должна выйти замуж до тридцати лет. Она и вышла, зато мама теперь спокойна, что ее дочь там все-таки побывала. А ей-то каково сидеть в пустой, темной комнате, по которой похлеще татаро-монгольской орды пронеслась жадность супруга Афиногена Виноградова?! Не ходите, девки, замуж!

Виктория подавила в себе очередные всхлипы и прислушалась к подруге. Как хорошо, что приехала Маринка! Пускай не такая, как прежде, другая – успешная, ухоженная, стильная. Но гламурные – они тоже люди, и Маринка осталась такой же отзывчивой и доброй подругой. Если у нее ничего не получится с этой пресловутой слежкой, то Вика не расстроится, по крайней мере, в этот тяжелый час обмана и предательства она была не одна. И шут с ними, с этими бабушкиными драгоценностями, пропадай колечко с изумрудом, кулончик с ангелочком, у которого вместо глаз – брильянты, ожерелье из жемчуга.

– Нужно составить перепись того, что у тебя изъял этот негодяй, – сказала Марина. – Мы переведем это все в деньги, прибавим к ним моральные убытки и приплюсуем расходы на адвокатов. Эту сумму я у него и конфискую, когда окажусь в его загородном доме. Я совершенно уверена, что свои и твои сокровища Виноградов прячет там. Я бы на его месте так и сделала. Мало ли, ты подашь заявление в милицию, что он тебя обокрал? Обыск ничего не даст, банковские ячейки окажутся пустыми, а кольца как лежали в надежном месте, так там и пролежат, пока все не успокоится. Но мы-то успокаиваться не собираемся! Зря он тебя недооценил. Ты, как третья жертва этого брачного афериста, оказалась не самой распоследней. Кстати, нужно будет обязательно связаться и со второй жертвой, то есть бывшей женой Виноградова. Лишние глаза нам не помешают. Ей тоже нужно подсчитать убытки. А что мы только себя да ее в расчет берем? Пусть и первая жена подключается! Накинемся всем миром, никуда он не денется.

Звонить второй и первой женам решили утром. Виктории нужно было отправляться на работу, обзвон собиралась проводить Марина. Она всегда была очень активной девушкой, не любящей терять время даром. Вот и сегодня, как только Степаныч принес лампочки из магазина, принялась их вкручивать, несмотря на уговоры Виктории, что завтра, когда будет светло, она все вкрутит сама.

– Да будет свет! – заявила Марина, щелкнув выключателем. Комнату залило тусклое электрическое освещение в сорок ватт. – Сэкономил, соседушка, – пожурила она Степаныча, – да ладно, на вечер хватит.

Виктория обвела грустным взглядом комнату со скудной мебелью, поглядела на подоконник и заревела белугой. Виноградов унес ее любимый кактус, который на днях собирался цвести. Он не оставил и герань, хотя всегда обзывал ее «мещанской» и недовольно глядел в ее сторону.

– Кактус? – Марина вскинула вверх тонкие ниточки стильных бровей. – Ты рыдаешь по кактусу?!

– И ге-ра-ра-нь-нь, – прорыдала подруга.

– Ну да. Плакать по бабушкиным брильянтам слишком прозаично, лучше рыдать о герани. Мы удвоим стоимость кактуса и герани в смете, я вижу, эти растения тебе были чрезвычайно дороги. А что у нас с гардеробом? Когда я там сидела, мне было слишком просторно. – Она открыла дверцы пустого шкафа. – Так и есть, Виноградов остается верен себе даже в этом. – Марина подняла бретельку от лифчика. – Я узнаю, куда он пристроил твое белье.

– Он отдал его мне, – вздохнула Виктория, глаза которой отказывались глядеть в пустой шкаф.

– Да, целых два чемодана, включая искусственную шубу. Он тебя баловал. Представляешь, как он переживает, что отдал тебе второй чемодан?! – Подруги посмотрели друг на друга и рассмеялись.