Звонкий стук каблуков отражался от серых стен пятиэтажек, проносился вдоль тускло освещенной единственным подслеповатым фонарем улочки и тонул в ночной мгле. Миловидная танцовщица стрип-клуба «Пинкертон» Лайма плотней укуталась в шаль и ускорила шаг. Скорей бы добраться до дома, где можно почувствовать себя хотя бы в относительной безопасности. Она испуганно огляделась по сторонам, всем своим нутром ощущая невидимого преследователя. Он шел за ней по пятам. Превратившись в бестелесную тень, скрывался в тумане, клубящемся вдоль мостовой.

Чертовы клиенты – эти похабные взгляды женатых кобелей, которые из ночи в ночь сменяли друг друга за столиками заведения, преследовали ее даже во снах. Но все же они были безобидными кобелями, не стоящими того, чтобы их бояться. Все, кроме этого.

Высокий шатен, с атлетической фигурой и пронзительным взглядом мраморно-серых глаз – он был новеньким. Ни сама Лайма, ни девочки не видели его раньше не то, что в клубе – в городе. И это напрягало. Она не любила незнакомцев, и надо же, как ей повезло.

Мужчина, сидя в одиночестве за ближайшим к сцене столиком, пристально следил за ней. Его навязчивое внимание ни на секунду не позволяло расслабиться. Была бы на ней одежда – он разорвал бы ее в клочья одной силой мысли. Но на Лайме были лишь прозрачные стринги, поэтому взгляд незнакомца вскрывал нежную загорелую плоть, перебирая дрожащие внутренности.

Испытывала ли она отвращение? Нет, это было нечто другое. Смертельный ужас, с примесью возбуждения и откровенными нотками вожделения. Никогда ни с одним клиентом Лайма не позволяла себе эмоций сильнее равнодушия. Но сегодня с ней творилось нечто невообразимое.

Незнакомец буквально пожирал ее хищным взглядом, а она… Она, словно в трансе, танцевала лишь для него, с легкостью порхая вокруг пилона, не замечая десятков пар глаз, похотливо пялящихся на нее, и с каждым движением погружаясь все глубже в пучину страсти. Невероятно! Невозможно!

Девушка поежилась, отдавая себе мысленные приказы успокоиться. Совсем скоро она забудет и о ночах, проведенных в этом прогнившем насквозь заведении, и об этих богатеньких ублюдках, и о красавчике, так умело околдовавшем ее одним лишь взглядом. Но как же она их всех ненавидела. Особенно эту жирную корову, мадам Живодарову, за глаза прозванную Живодеровой – хозяйку клуба.

Лайма не раз представляла в мечтах, как эти «денежные мешки», которых так боготворила «мадам», жестко и всем скопом имеют зажравшуюся леди «босс». К черту ее. К черту их всех. Она немедленно вернется в съемную квартирку, соберет немногочисленные пожитки и первым же поездом уедет подальше от ненавистного городка.

Резкий порыв ветра распахнул тонкую шаль, оголяя бархатистую кожу живота. Зачем вообще нужен этот бестолковый аксессуар? Лайма попыталась поймать одну сторону накидки, развивавшуюся по ветру и зацепилась каблуком за булыжник. Черт! Она растянулась на ухабистой дороге, больно приложившись всем телом о каменную кладку. Черт, черт, черт.

Ругаясь про себя, как пьяный сапожник, Лайма перевернулась и, усевшись задом на дорогу, попыталась рассмотреть раны. Отлично. Оба колена украшали кровавые ссадины – прекрасное дополнение к образу стриптизерши. Впрочем, с сегодняшней ночи, бывшей стриптизерши.

Она осмотрела ободранные ладони, которые ныли не хуже пьяной соседки по квартире – ничего, жить можно. Лайма попыталась подняться. Где же туфли? Где эти чертовы туфли? Она встала босыми ногами на холодную мостовую и огляделась. Одна туфля валялась рядом, другой же и след простыл. Что за ночка?

Лайма подняла сумочку и отыскала среди разбросанной косметики мобильный. Подсвечивая дорогу, она медленно кружила на месте. Очередной порыв ветра влетел в водосточную трубу и с утробным завыванием устремился вверх. Черт возьми, где же… За спиной раздалось приглушенное рычание. Лайма вздрогнула. Что это? Бездомная псина? Она обернулась так резко, что помутнело в глазах.

Из темноты переулка выдвинулась черная тень. Лайма остолбенела. Нет, это не тень – зверь. Господи, кто это? Жуткая псина размером с теленка остановилась в нескольких шагах и уставилась на нее немигающим взглядом. Черная шерсть на холке угрожающе вздыбилась, в раскосых глазах сверкнул хищный блеск.

– Господи, боже ж мой, – выдохнула Лайма.

Желудок тут же скрутило в тугой узел. Неужели волк? Таких огромных особей она не видела даже по телевизору.

Лайма попятилась. Сердце отчаянно колотилось, язык приклеился к небу. Что делать? Кричать? Но кто ей поможет в этот час? Глухая улочка состояла из промышленных зданий, где в такое время вообще никого не бывает, разве что пьяный сторож ютится в какой-нибудь коморке.

Зверь снова издал утробное рычание и двинулся навстречу. Господи, господи! В какой-то момент адреналин подскочил до критической отметки, и Лайма бросилась бежать. Босиком, не обращая внимания на острую боль, пронзающую ступни – только бы спастись от этого чудовища.

Но далеко ли убежишь от прирожденного охотника? Тяжелая туша сбила ее с ног и в следующую секунду Лайма ощутила, как дыхание хищника обдало жаром ее обнажившиеся плечи.

– Что же ты от меня бежишь, детка? – хрипловатый, с ледяными осколками, голос раздался над самым ухом.

Что? Но…  Лайма попыталась перевернуться, но жесткая ладонь с силой сжала ее хрупкую шею, не позволяя шелохнуться.

– Не стоит, куколка, не стоит, – интонации в голосе не предвещали ничего хорошего, и Лайма послушно замерла.

Наверное, тот, кто следил за ней от самого клуба, спугнул зверя и сейчас хочет воспользоваться благодарностью спасенной дивы.

– Послушайте, если вы из наших, то мадам Живоде… Живодарова не одобряет прямых контактов с клиентами, – Лайма сделала слабую попытку убедить пьяного нахала в неразумности его действий.

– Самая умная, куколка? – хмыкнул он и, ухватив ее за огненную шевелюру, с силой потянул голову вверх.

Казалось, что еще немного, и позвонки не выдержат, хрустнут, разламываясь на части. Лайма издала приглушенный стон, переходящий в шипящий выдох. М-м-мффффф… Мужчина ослабил хватку.

Он рывком развернул ее, и Лайма заворожено уставилась в холодные глаза уже знакомого ей незнакомца. Они словно гипнотизировали свою жертву. Но было что-то еще: Лайма ощущала жар обнаженного тела. Господи, этот безумец еще и голый! Вопреки всякому здравому смыслу, внизу живота вспыхнуло пламя, взметнулось вверх и растеклось под кожей обжигающей лавой. Тело задрожало в сладостном предвкушении.

Да что это с ней? Как вообще можно таять от восторга в руках этого чокнутого? Полное сумасшествие, но Лайма хотела его. Желала испить эту чашу сладостной пытки до дна, мечтая утолить терзавшую ее жажду.

Незнакомец хмыкнул.

– Послушная девочка, продолжай, – он склонился над ее лицом и принюхался. – Сладкая и такая… аппетитная.

Горячий язык прошелся по щеке, оставляя на ней влажный след. Лайма застонала. Остатки здравого смысла покинули ее голову, и лишь тягостное влечение осталось господствовать над помутненным разумом. Только бы он не передумал, только бы не лишил ее удовольствия. Незнакомец глухо зарычал. Еще одно мгновение, и Лайма погрузилась в сладкий дурман, окутавший их тесно сплетенные тела.

Сизый туман, рваными лохмотьями висевший над мостовой постепенно рассеялся. Вместе с ним рассеялся и морок. Что здесь произошло? Лайма сидела на дороге, дрожа от холода и сжимая в руках туфлю. Падение, огромный волк, незнакомец, спугнувший зверя и… Господи, неужели он изнасиловал ее? Нет-нет, все было как-то… по-другому. Она с трудом припомнила последние события. Вот черт! Она сама отдалась этому извращенцу! Лайма швырнула туфлю, и та гулко ударилась о металлический бак. Куда подевался этот негодяй?

Она судорожно обернулась. Никого. Домой, скорее домой. Запереться на все замки, зашторить окна, забыть эту жуткую ночь. Забыть красавчика. Все забыть. Наверное, ей еще повезло.

Лайма попыталась встать, поморщившись от боли в травмированных ладонях. Но это мелочи. Ссадины, царапины – она жива. Из-за мусорного контейнера метнулась тень и в следующее мгновение тяжелая туша пригвоздила ее к мостовой. Над перекошенным от ужаса лицом нависла оскаленная пасть. Лайма не слышала собственного крика – лишь яростное рычание взбешенного зверя на краткий миг озарило сознание, которое тут же погрузилось в бесконечную боль.

Серые тучи растеклись по краям глубокого темного неба, освобождая свою пленницу-луну. Серебряный диск озарил мягким светом мрачную улочку и обезображенный труп бывшей стриптизерши клуба «Пинкертон».