Посвящается

Моей маме,

Людмиле Лисуковой,

первому читателю и автору подвигов царя Иннокентия.

Алине Пучковой,

чья логика и рациональное мышление

не раз указывали, где моя бурная фантазия

окончательно распрощалась со здравым смыслом.

Ольге Багаевой,

однажды и навсегда вселившей в меня

уверенность в собственных силах.

Спасибо Вам, огромное!

Пролог

Упорствующим в своих стремлениях и желаниях

судьба всегда дает возможность…

…после сожалеть об этом.

…и жили они долго и сча́стливо…

Какая скука!

Я с силой захлопнула книгу. Что за история такая, а?! Все, как заведено: богатырь-царевич спас красу-девицу, победил чудище о семи головах и женился. Да нет, не на чудище, сие было бы хоть какой-то новизной и приятным поворотом сюжета.

Труд сей бесценный какого-то бумагомарателя обошелся батюшке аж в 5 золотых! Уж лучше бы он мне бусы привез, честное слово.

Я еще раз взглянула на книгу.

Нет, вещь, без сомнения, сто́ящая как в прямом, так и в иносказательном смысле. Весит как добрый камень. Ежели что, ею можно и от разбойников отбиваться. Корешок имеет из тисненой кожи, но самое занятное в ней – картинки: цветастые, на весь разворот.

Я открыла книгу и в очередной раз с сомнением изучила румяного царевича со стогом сена на голове и мечом в руках, которому позавидовали бы и былинные герои. Рядом, то есть, на той же картинке, краса-девица с голубыми глазами на пол лица сползала по стеночке за могучей спиной спасителя. Выпученные глаза ее отражали то ли крайний испуг, то ли столь же сильную веру в царевича. Сути сие не меняло. Чудище на страницу не поместилось, но судя по грозно сдвинутым бровям царевича, было где-то тут, недалече.

Аж, смотреть противно! Ну почему нельзя по-иному?! Например… Краса-девица, а может вовсе и не краса, просто девица, спасает царевича от… да хотя бы и от чудища! Я старательно представила себе ту же девицу, но с нормальными глазами, держащую в руках меч, пусть и не такой внушительный как у царевича. Сам спасаемый, ну пусть… хоть и прикованный к стене какими-нибудь цепями могучими (чтобы чудище побеждать не мешал) смотрит на девицу, пусть и не красу, взглядом, полным обожания! Чем не сказочка?

Дала младшая из княжон Луговских, я, то есть, себе зарок: в подобной ситуации поступить надлежащим образом, не ждать у моря погоды в башне высокой, а само́й спасти царевича от участи незавидной! А княжне, пусть и младшей, держать до́лжно слово свое, вот и маюсь… Со скуки! Ведь из чудищ за околицей лишь торгаши иноземные, да и царевичей, нуждающихся в спасении, пока не попадалось…

Я вздохнула, безо всякого счастья возвращаясь с небес на скучную землю.

Экипаж подскочил на ухабах, и я с возгласом уронила книгу. Сестры взглянули неодобрительно, маменька же продолжала мирно спать на мое счастье. Ругаясь под нос словами, которые девице в моем возрасте и знать-то не положено, я подняла труд, истинно монументальный, и с тоской уставилась в окно.

Жили мы (князь Луговской с домочадцами, челядью и слугами) в просторном имении недалече от стольного Софийского града, дарованном нашему батюшке царской милостью вместе с княжеским титулом за верность и честь, которые так и не удалось поставить под сомнение. Ну и за личную выслугу на военном поприще. Так что, дорога в большой город для шумного семейства отставного вояки занимала всего четыре часа в просторном закрытом экипаже.

Заснеженные просторы родного края…

…успели надоесть еще за первый час пути. Оставалось только слушать вполуха болтовню сестер, обмениваться тоскливым взглядом с маменькиной заморской собачонкой и листать книгу про подвиги царевича, мнение о которых я успела составить уже через дюжину страниц.

Как же мне хотелось, чтобы что-то произошло. Ну хоть… разбойники напали (на чудище я и не надеюсь), или еще какой казус приключился…

Но нет. Время шло, а экипаж все так же бодро подпрыгивал на ухабах. Маменька спала, сестры обсуждали наряды и кавалеров, а я, наизусть зная кто, с кем, в чем, и когда мечтает отказаться наедине на балконе/в парке, нужно выбрать, все больше и больше убеждалась в том, что ежели мне и суждено погибнуть во цвете лет, так только от скуки…

Глава 1

…И молвил тогда царевич Аннушке:

«Жди меня три года, три дня и три ночи,

как только исполню волю царя-батюшки,

вернусь к тебе, сдержу слово данное:

приведу тебя в палаты Белокаменные

И будем жить-поживать…»

В общем, треплом оказался царевич,

«сгинул в пучине морской, не вернулся».

Потому как сказитель

о заморском понятии «хеппи энд»

понятия не имел ни малейшего.

Встреча с бабушкой, чопорной и суховатой мадам, прошла так же, как и в прошлом сезоне. И в позапрошлом, и пять лет назад. Не менялся ни нудный обед в честь приезда, ни выражение ее лица. Скука. Тут даже сестрицы со мной были согласны. С горем пополам дождавшись вечера, мы тайком сбежали из своих комнат и, собравшись вместе, принялись строить планы на бал, открывающий Зимние празднования.

Нэнси, наша старшенькая (матушка настояла, чтобы мы звали сестру на заморский манер), статная девица, а ежели не миндальничать, то просто каланча, была похожа на девицу с лубочных картинок с шикарной русой косой до пояса и огромными синими глазами.

Характером сестрица удалась в папеньку. Она была улыбчива, мила, не слишком болтлива. Идеальная жена для какого-нибудь самодурствующего князька. К ней сватались многие, но неизменно получали отказ. Сердце сестрицы принадлежало лишь одному человеку, и наше шумное семейство в порыве трогательного единодушия хранило ее тайну. Невозможность удачно вытолкать замуж Нэнси временами вгоняло маменьку в уныние, но не настолько, чтобы настаивать всерьез.

Стоило признать, втайне я хотела быть похожей на старшую сестру. Про меня родители говорили, что им еще и доплатить придется, чтобы такой подарочек с рук сбыть. Мало того что красой особой не отличаюсь, так еще и увлечения имею не подобающие. В общем, горе луковое, а не княжна, пусть и самая младшая.

Нашу среднюю сестрицу звали Мирна. Невысокая, бойкая и наглая, как таракан в мужицкой хате, она, как и сие… многоногое, считала себя хозяйкой положения. Везде и всегда. Мы с сестрицей никогда не ладили. Возможно потому, что я тоже унаследовала некоторые из этих матушкиных качеств. Боевым задором, звонким смехом и сияющими темными очами она с лихвой компенсировала в глазах окружающих отсутствие стати и чувства меры, так украшавших Нэнси.

И вот сии две красы, каждая по-своему поражавшая воображение мужчин, сидели у меня на кровати. Мирна что-то увлеченно рассказывала, взмахивая руками так стремительно, что я поспешила отодвинуться. Отражение повторило мое движение.

Я невольно вздохнула. Девица в зеркале была в меру костлява, в меру угловата, ведь мне едва исполнилось семнадцать лет, имела приличную русую косу и кучу конопушек на чуть вздернутом носу. Ежели верить маман, годам к двадцати я обещаю стать настоящей красавицей. Вот только слабо верится. Рядом с сестрицами на меня никто и не взглянет.

Хотя о чем я. Спасу царевича, как задумано, и выскочу замуж даже раньше Нэнси. Вот! Сказано – сделано. Может, внешность у меня и не для парадного портрета, зато характер исключительный. Для царевны в самый раз.

– Ариша! Ты слышишь?

– А то ты не видишь! Нэнси, ей же с нами ску-у-учно. Мы вышиваем, песенки поем, ведем себя как дома-а-а-ашние безголовые ку-у-у-уры, сие ведь не по ней, – пропел у меня над ухом голосок любимой сестрицы Мирны. Но прежде чем я успела выдать ответный монолог, вмешалась Нэнси.

– Не нарывайся. Ариш, я хотела спросить, с кем ты бы хотела открыть танцевальный сезон? – сестрица старательно «в нос» выговорила новомодное слово.

Я усмехнулась.

– Маман уже, небось, все расписала и пообещала за полгода до Зимних празднований.

– Ты прекрасно знаешь, что можешь выбрать сама.

– Зачем ей?! Она у нас только за царевича пойдет, забыла? – Мирна, как заведено, не скупилась на слова.

– Я ежели и пойду, то надолго. А вот от твоей болтовни благоверный сбежит уже через декаду! – душевно сообщила я, борясь с желанием швырнуть в сестрицу подушкой.

Нэнси обреченно покачала головой. Она любила нас обеих и никак не могла взять в толк, почему мы не можем жить дружно.

Я закрыла глаза и откинулась на подушки. Бубнеж Мирны стал доноситься словно бы издалека, разбавляемый мелодичным голосом Нэнси. Они обсуждали мою детскую мечту, неизвестно, по какому кругу перебирая возможные и невозможные варианты. Первым неизменно шел престарелый царевич Олег, видевший отроком еще батюшку нынешнего царя, выпивоху и бабника, о чем, не стесняясь, судачил не только двор, но и все окраины.

Царство с нетерпением ждало тот день, когда на престол взойдет старший сын царя, цесаревич Мирослав, и так правящий государством в тени сумасбродного родителя. Младший же, царевич Елисей, пошел в папеньку и похождениями своими затмил даже неподражаемого батюшку.

Сестренки развлекались, даже не подозревая главного. Со свадьбой, или без, я действительно дала зарок спасти царевича. Было кое-что такое, о чем я не рассказывала ни маман, ни даже Ненси. Мне было девять лет, когда мы с сестрами впервые поехали в стольный Софийский град на Зимние празднования. Бабушка отреклась от маменьки, сразу после замужества, ведь батюшка в молодости был, прямо скажем, неудачной партией для дочери из богатой и влиятельной семьи. Но, когда Нэнси стукнуло 16, она сменила гнев на милость и согласилась принять внучек в стольном граде. Бабушка вхожа в высшее общество, так что первый сезон в жизни Нэнси, выросшей в суровом и небогатом Южном граде, обещал стать оглушительным. Нас даже представили ко двору. Всех троих, несмотря на юный возраст. Я была слишком маленькой, чтобы танцевать, а в царских палатах столько всего интересного… Немудрено, что я сбежала от мамок-нянек бродить по многочисленным залам и переходам в гордом одиночестве. И в оранжерее, возле диковинного фонтана, в который так весело было бросать камушки, я впервые увидела Его.

***

– Ежели бросишь чуть ниже над водой, он пролетит дальше и подпрыгнет несколько раз.

Чей-то голос раздался над ухом, когда я, перегнувшись через бортик, пыталась выудить очередной камушек.

Я испуганно выпрямилась и оглянулась. Темноволосый мальчишка лет пятнадцати в аккуратном камзоле с парадными лентами и расчесанной челкой, сидел на бортике фонтана, почти касаясь воды носками сапог.

– Ты кто? – испуганно спросила я, прижимая мокрые руки к груди.

– Царевич, – грустно улыбнулся мальчишка. – А ты кто, Кроха?

Я задумчиво посмотрела на мальчишку.

– Ты не похож на царевича…

– Почему? – удивился он.

– Царевичи веселые и смелые, они царевен от чудищ спасают, – сообщила я мальчишке, ни секунды не сомневаясь в своей правоте. – Вот ты когда-нибудь спасал царевну?

Мальчишка улыбнулся краешком губ, а глаза его остались задумчивыми.

– Скорее царевне придется спасать царевича, Кроха…

Я гордо выпрямилась, не обращая внимания на подмокшее платье и мятые розовые банты.

– Ежели понадобится, спасу!

Одинокий смешок как-то уныло прозвучал в тихой пустой оранжерее.

– Я тебе верю, Кроха. Ежели, кто-то меня и может спасти, то только ты.

– Но я ведь не царевна… – От неожиданного расстройства даже слезы на глаза набежали.

– Царевич всегда женится на спасенной царевне? – неожиданно уточнил мальчишка, серьезно глядя на меня.

Я уверенно кивнула – большой розовый бант на голове согласно трепыхнулся.

– Значит, я женюсь на тебе, и ты тоже станешь царевной.

– Тогда я точно тебя спасу! – я вздернула нос и сжала кулачки, подтверждая решительность своих намерений. – Вот только… ты научишь меня бросать камушки?

Грустный царевич улыбнулся.

Мне, смущенно теребящей бант, ужасно захотелось улыбнуться в ответ…

***