– Он просто трезво мыслит. Лучше прожить долгую жизнь с дурным вкусом, чем безвременно почить с хорошим! Говорят, за последние полгода на дона Арсаго было совершено два покушения, и он остался цел лишь благодаря талантам своего главного охранника. Похоже, что у нашего графа в Венетте больше врагов, чем блох на собаке! Тут уж не будешь критиковать человека за лицо, если к нему прилагаются светлая голова и умелые руки!

Слова Пульчино натолкнули меня на новую мысль. Я знала, что кто-то из венеттийских патрициев лелеял преступные замыслы против кьямати. Поэтому я и приехала сюда вместо Джулии. Кто-то хотел подчинить кьямати, чтобы заставить её искусство работать себе на пользу. Но мои подозрения были так слабы, что буквально таяли в воздухе. В своих фантазиях именно дону Арсаго я отводила главную злодейскую роль. Он имел большое влияние в городе, но влиятельного человека тоже можно загнать в ловушку. Справедливы ли мои подозрения? У Совета Десяти длинные руки… Кроме того, был ещё Совет Трёх – настолько тайный, что никто из сенаторов не знал точного состава его участников. Однако эти трое инквизиторов могли распорядиться жизнью любого патриция в городе.

Робкий голосок служанки прервал мои размышления:

– Там пришел синьор ди Горо, он хочет вас видеть.

«Лёгок на помине!» – ехидно фыркнул Пульчино. И исчез.

Я безразлично пожала плечами:

– Донна Ассунта всё равно не позволит мне его принять, но спасибо, что сообщила.

Я подумала, что моя тётка-тюремщица живо спровадит незваного гостя. Чтоб ей лопнуть! Благодаря ей я фактически лишь сменила одну келью на другую!

Служанка ушла, но вскоре вернулась:

– Синьорита, он настаивает, что должен увидеть именно вас.

Я удивилась: похоже, графский посланник оказался очень настойчив! Девушка добавила:

– Он побеседовал с донной Ассунтой, после чего она заперлась у себя и заявила, что не выйдет до вечера.

Мой интерес к синьору ди Горо многократно возрос. Ловко же он умеет обращаться со старыми сплетницами! Не помешало бы взять у него пару уроков… Любопытство боролось во мне с опасением. Если верить Пульчино, этот господин мог доставить немало хлопот. Начальником охраны кого попало не назначат. С другой стороны, он принадлежал к графскому двору и мог рассказать кое-что интересное…

В конце концов, любопытство победило. Метнувшись к сундуку, я извлекла из его глубин роскошное платье, наверняка спрятанное Джулией подальше от тёткиных глаз. Нежно-сиреневое, сверху оно было отделано золотым шнуром и прозрачным газом, позволяя оценить красоту рук и плеч его обладательницы. По моим представлениям, ни один мужчина, увидев перед собой женщину в подобном платье, не стал бы расспрашивать её о монастыре. Вообще, мысли о монастыре – это последнее, что придёт ему в голову.

«У синьора ди Горо своё оружие, а у нас – своё», – подумала я с внезапно вспыхнувшим озорством. Приложив к себе платье, подтолкнула растерянную служанку к двери:

– Ступай, скажи ему, что я выйду… но немного позже. Проводи гостя в салон, предложи ему вина. И пришли ко мне Лючию.

Из всех девушек Лючия наиболее искусно управлялась с моими волосами. Правда, она и возилась с ними неимоверно долго, но это ничего. Пусть графский пёс не воображает, что я прибегу к нему по первому зову!

Я спустилась вниз через час с четвертью, вдоволь налюбовавшись своим отражением в зеркале. Шёлковое платье переливалось, мягко колыхаясь от каждого движения, длинные серьги тихо позванивали. Волосы, перевитые золотой лентой, я небрежно перебросила через плечо.

К моей досаде, гость не метался от стены к стене салона, досадуя на бесцельно потраченное время, а спокойно сидел в кресле и смотрел на канал как человек, привыкший к долгому ожиданию. При моем появлении он учтиво поднялся, шагнул мне навстречу… и ненадолго оцепенел.

Приятно, что наши с Лючией усилия не пропали даром. Настроение у меня сразу улучшилось.

– Синьора, – встрепенувшись, дон Алессандро поклонился, как человек, внезапно очнувшийся от сна.

– Вы так настойчиво хотели меня видеть. Для чего же?

– Представляете – забыл, – ответил он простодушно. И улыбнулся.

Правда, из-за шрама улыбка вышла кривой и недоброй. «А ведь если бы не это увечье, он был бы даже красивым», – мелькнула неожиданная мысль. У него было твёрдо очерченное, несомненно, привлекательное при всей жёсткости лицо. Большие серые глаза под густыми прямыми бровями смотрели доброжелательно и открыто. Заметив, что я вздрогнула, он незаметно отступил от окна так, чтобы искалеченная половина лица оказалась в тени. Должно быть, ему часто приходилось прибегать к подобным уловкам. Меня кольнуло сочувствие.

Я усадила его за стол и предложила гостю миндальное печенье, к которому сама пристрастилась в последние дни. В монастыре нас таким не баловали!

– Как вы находите Венетту? – спросил он.

– У меня ещё не было времени познакомиться с городом. В этом доме так много дел! Сразу видно, что его давно не касалась женская рука.

Я надеялась, что пожилая кухарка, хлопотавшая с чайным подносом, донесёт мои слова до ушей донны Ассунты, и та взбесится от злости. Синьор ди Горо поспешно потянулся за чашкой, пряча улыбку. Словно он разгадал мой коварный замысел.

– Ну, нельзя же вечно сидеть взаперти. Поверьте, в Венетте есть на что посмотреть!

Пока мы обменивались любезностями, я раздумывала, как бы незаметно перевести разговор на его сюзерена. Но мой гость неожиданно сам поднял эту тему:

– Через два дня дон Арсаго устраивает приём…

– Боюсь, синьор, что моё присутствие там будет неуместно, – отказалась я, намекая на траур.

На самом деле я просто боялась встретиться с этими людьми лицом к лицу. Хотя Пульчино от души бранил меня и называл трусихой, мне сначала хотелось собрать побольше информации.

– Очень жаль. Вы стали бы украшением этого вечера.

От неподдельного восхищения, прозвучавшего в его словах, мне стало не по себе. Наш разговор свернул куда-то не туда, и я при всём желании не могла придумать, как исправить положение. Мысли разлетелись, сердце колотилось так, будто я взобралась на колокольню без передышки. Первый раз в жизни я была наедине с мужчиной – если не считать того «семейного» ужина с Рикардо – но с Рико я чувствовала себя легко и уверенно, а присутствие дона Алессандро отчего-то вызывало чувство острой неловкости.

Над Большим каналом сгустились вечерние тени. Ярко горящий канделябр превращал уголок комнаты, где мы сидели, в уютный островок света, делая окружающую темноту ещё глубже. Кухарка давно ушла, и в доме вообще не было слышно никакого движения. Мы были одни. Склонившись, Алессандро почтительно взял мою руку, которая вся утонула в его широкой ладони. Поднёс к губам, не сводя с меня смеющихся глаз. Осторожно провел большим пальцем по ладони. Получилось нежно. Я вспыхнула, но руку он выпустил не сразу.

– У вас мозоли на ладонях, – сказал он доверительно и тихо. – Я наблюдал за вами с самого начала. Кисти рук загорелые, как и лицо под этими дурацкими белилами. Скажите своей служанке, чтобы не смела вас уродовать – они вам не идут. А плечи, руки и шея – чистейшей белизны…

Под его пристальным взглядом мне захотелось завернуться в мантилью. Нет, лучше в плащ-домино! Чтобы ни одного клочка кожи не было видно! Он же невозмутимо продолжал:

– Такой загар бывает у монашек, у «серых сестер», занятых грязной работой. Вы жили в монастыре, это очевидно. Но не ради обучения, как патрицианка, а как простая послушница. Вам пришлось бежать? Почему? С вами плохо обращались? Скажите! Быть может, я смогу помочь…

Меня словно окатили ледяной водой. Что называется, доигралась! Каким-то чудом этот проклятый графский сторожевой пёс ухитрился вызвать во мне чувство абсолютного доверия, я расслабилась и забыла об осторожности. Прав был Пульчино: с ним нужно держать ухо востро! Разозлившись на себя, я резко выдернула руку. Лицо под белилами горело так, что хотелось немедленно умыться ледяной водой.

– У меня нет никаких секретов, заслуживающих вашего внимания, – отчеканила я, глядя ему в глаза.

Синьор ди Горо даже бровью не повёл.

– Если когда-нибудь вам понадобится помощь…

– …то прежде всего я обращусь за ней к своему брату! И уж никак не к постороннему мужчине!

Мой собеседник наконец-то понял, что зашёл слишком далеко. Он поспешно поднялся:

– Да, конечно. Простите, что отнял у вас столько времени.

Через минуту его шаги слышались уже на террасе. Судорожно сцепив пальцы, я ловила каждый звук, доносившийся снаружи, и выдохнула с облегчением, только когда различила плеск воды и приглушённый разговор с лодочником. Всё. Уехал.

«Нет уж, больше никаких разговоров наедине с этим человеком!» – твёрдо пообещала я себе. Эта добыча мне не по зубам. Слишком многое он подмечал своими серыми глазищами, потом что-то складывал в уме и выдавал неожиданные предположения, слишком близкие к истине. Очень опасный тип!

Когда Рикардо вернулся, он так и нашёл меня – в салоне, сидящей в темноте рядом с давно погасшим канделябром.

– Джулия? – удивился он. – Что с тобой?

– Да так… задумалась.

– Ты слишком много сидишь дома, – энергично заявил брат, зажигая свечи на комоде и в напольных светильниках. Комната снова наполнилась мягким светом. – Послезавтра граф даёт большой обед, и ты там будешь.

Ну вот, и он туда же! Я с досадой поморщилась:

– Нет, зачем! Мне это ни к чему.

– Да, Джулия. Ведь дон Арсаго пошёл тебе навстречу и согласился отложить свадьбу? Теперь наша очередь уважить его просьбу. Это называется «компромисс».

– Но я же в трауре. Что скажут люди?

Рикардо молча посмотрел на меня долгим взглядом. Внимательно оглядел пышное платье, взбитые волосы и блестящие украшения. Я покраснела.

– Оденься поскромнее, вот и всё. Дон Арсаго сам сказал, что твоё присутствие очень желательно.

Поспешно ретировавшись к себе в комнату, я подошла к зеркалу. В нём отражалась разряженная девица, увешанная побрякушками, в вызывающе ярком платье с бесстыдно оголёнными руками. Я вспомнила, как вела себя с Алессандро – и мои щёки вспыхнули от стыда. Кокетничать пыталась! Идиотка. А он смотрел и видел меня насквозь…

Мне было невыносимо стыдно. Хуже всего, что мы наверняка встретимся в доме Арсаго! Вдруг он расскажет другим гостям… Хотя нет. Почему-то я была уверена, что синьор ди Горо не скажет ничего ни Рикардо, ни кому-то другому. Не станет позорить меня перед всеми.