Глава 1: Ночное пробуждение

Петербург девяностых жил своей особой жизнью. Город словно разделился на две непересекающиеся реальности. Днём он ещё пытался сохранять респектабельность культурной столицы – экскурсии вдоль каналов, величественные здания Невского проспекта, блеск куполов и музейные артефакты. Но с наступлением сумерек его истинная сущность проступала, как выцветшие пятна крови на старом паркете.

Неоновые вывески казино и стриптиз-клубов резали глаз, дребезжащие трамваи громыхали по рельсам, выплёвывая в ночь людей с потухшими взглядами. Старые переулки, помнившие и Пушкина, и Достоевского, теперь заселились новыми героями – барыгами, бандитскими «шестёрками» и молодыми проститутками с опухшими от побоев лицами. Мерседесы с тонированными стёклами скользили вдоль потрескавшихся стен доходных домов, соединяя два несовместимых мира – новоявленного богатства и нищеты вчерашних инженеров.

Лёша Громов шагал по этим улицам, машинально оглядываясь через плечо. В одной руке у него был старенький кассетный диктофон, в другой – полупустая пачка сигарет. Плотный кожаный плащ, потёртый на локтях, защищал от пронизывающего ветра с Невы – но не от одиночества, которое он нёс внутри себя, как застарелую болезнь.

– Мать твою, да что там такое… – пробормотал он себе под нос, глядя на странное свечение, возникшее в тупике между старыми домами.

Что-то было не так с этой ночью. Лёша чувствовал это каждой клеткой тела, как животное предчувствует землетрясение. Воздух казался слишком плотным, звуки искажались, словно проходя через толщу воды. И эти тени… Он мог поклясться, что они двигались с неестественной самостоятельностью, отделяясь от своих хозяев.

Остановившись у обшарпанного подъезда, Лёша поднял воротник, закурил, стараясь унять дрожь в пальцах. Ему двадцать восемь, а нервишки как у пятнадцатилетней девочки на первом свидании. Смешно.

– Нервничаешь, Громов? – хрипловатый голос раздался из темноты, и Лёша резко обернулся.

В тени подъезда стоял высокий худощавый мужчина. Бледное лицо, обрамлённое длинными седеющими волосами, казалось вырезанным из мрамора. Константин Кречетов, бывший судмедэксперт, а ныне – стареющий алкоголик с маниакальной страстью к коллекционированию древних книг. Единственный товарищ, который не считал Лёшу полным психом.

– Костя, ты как тень ходишь, чтоб тебя. Чуть в штаны не наложил, – Лёша протянул ему сигарету. – Ощущаешь? В воздухе что-то…

– Нечистое? – Кречетов усмехнулся, прикуривая от Лёшиной зажигалки. – Всегда удивлялся твоему чутью, Алексей. Только ты среди всей нашей компании мог учуять запах формалина через три комнаты.

– Да не в чутье дело. Смотри.

Лёша кивнул на лужу у ближайшего забора. В ней отражались огни города, но зеркальная поверхность воды искажала их, превращая в зловещие красные глаза.

– Естественное преломление света через призму городского загрязнения, – проговорил Кречетов, но в его голосе звучала неуверенность.

– А как объяснишь вон то?

Через дорогу на стене дома шевелилась огромная тень. Человеческая фигура, вытянутая и искривлённая, словно в кривом зеркале. Но поблизости не было никого, кто мог бы её отбрасывать.

– Интересно, – тихо произнёс Кречетов. – Очень интересно…

– Ты знаешь, что это? – Лёша почувствовал, как холодный пот стекает по спине.

– Догадываюсь. В дневнике Мерцалова, помнишь, я тебе показывал…

Внезапно телефон в кармане Лёши разразился пронзительной трелью, заставив обоих вздрогнуть.

– Громов, – ответил он, отводя взгляд от жуткой тени.

– Алексей Станиславович? – голос в трубке был тонким, почти детским, но с металлическими нотками. – Меня зовут Тамара Сергеевна. Я хотела бы воспользоваться вашими услугами частного детектива.

– Откуда у вас мой номер? – прямо спросил Лёша.

– Ваша визитка. Я нашла её на теле своего мужа.

Лёша почувствовал, как волосы встают дыбом.

– На теле?

– Да. Он умер вчера ночью. При странных обстоятельствах.

– И что, полиция…

– Полиция считает, что это самоубийство, – женщина говорила размеренно, слишком спокойно для вдовы. – Но я знаю, что его убили. И не просто убили. С него содрали кожу. Всю. Полностью. А потом аккуратно сложили её рядом с телом.

Лёша посмотрел на Кречетова, который продолжал наблюдать за танцующей на стене тенью.

– Я не занимаюсь убийствами, мадам. Это дело полиции…

– Десять тысяч долларов, – отрезала женщина. – Половина вперёд. И ещё – в рот моему мужу засунули записку с вашим именем.

Трубка заполнилась статическими помехами, а потом связь прервалась. Лёша медленно опустил телефон.

– Что-то случилось? – Кречетов перевёл взгляд на него.

– Не знаю, Костя. Какая-то дама предлагает расследовать убийство, – Лёша нахмурился. – Судя по описанию, это какой-то ритуальный садизм. Жертву лишили кожи.

– Интересно, – Кречетов странно улыбнулся. – Ты же понимаешь, что это не простое убийство, если тебя впутывают таким способом?

– Понимаю, – кивнул Лёша. – Кто-то очень хочет, чтобы я занялся этим делом.

– Или заманивает тебя в ловушку, – добавил Кречетов.

– Десять штук зелёных, Костя. Это не те деньги, которыми бросаются ради шутки.

– Тогда тебе придётся принять решение. И быстро.

Лёша снова взглянул на тень, но она исчезла, словно её никогда не было.

– У меня такое чувство, что выбора мне не оставят, – проговорил он. – Эта женщина перезвонит через пять… четыре… три…

Телефон снова зазвонил, словно подчиняясь его словам.

– Я согласен, – сказал Лёша, даже не глядя на номер. – Диктуйте адрес.

Через полчаса такси остановилось у высокого сталинского дома на Петроградской стороне. Из-за облаков выглянула луна, заливая холодным светом мокрый асфальт. Тяжёлая чугунная дверь подъезда поддалась не сразу. В полутёмном вестибюле пахло сыростью и чем-то сладковатым, напоминающим запах подгнивших фруктов.

– Шестой этаж, – произнёс Лёша, глядя на почтовые ящики. – Квартира тридцать шесть.

Старенький лифт натужно скрипел, поднимаясь вверх. В мыслях Лёши перемешивались обрывки фраз из странного телефонного разговора. Его ладонь машинально сжимала холодную рукоять пистолета в кармане плаща. «Макаров», доставшийся от отца, – единственное наследство помимо альбома с фотографиями и золотых часов, которые он давно заложил в ломбард.

На шестом этаже горела лишь одна тусклая лампочка, отбрасывая жёлтые блики на безликие двери квартир. Тридцать шестая оказалась в самом конце коридора. Лёша позвонил в звонок и приготовился ждать, но дверь немедленно распахнулась, будто хозяйка стояла за ней всё это время.

– Проходите, Алексей Станиславович, – женщина говорила тем же странно бесцветным голосом, что и по телефону. – Я ждала вас.

Тамара Сергеевна оказалась невысокой худощавой брюнеткой лет сорока пяти. Строгий костюм-двойка, идеально прямая осанка, ни одной лишней эмоции на бледном лице с тонкими чертами. Только глаза казались слишком большими, словно увеличенными через линзу.

– Соболезную вашей утрате, – произнёс Лёша, входя в просторную прихожую, отделанную тёмными дубовыми панелями.

– Благодарю, – женщина едва заметно кивнула. – Проходите в гостиную, там удобнее разговаривать.

– А где… тело?

– Его забрали в морг. Но у меня есть фотографии. Я сделала их до приезда полиции.

В гостиной, обставленной с претензией на роскошь, было прохладно. Тяжёлые бархатные шторы, массивные кресла с резными подлокотниками, книжные шкафы до потолка. На стенах – портреты неизвестных Лёше людей в строгих костюмах девятнадцатого века.

– Присаживайтесь, – женщина указала на кресло. – Чай? Кофе?

– Нет, спасибо. Давайте сразу к делу. Что произошло с вашим мужем?

Тамара Сергеевна опустилась на край кресла напротив, положив на колени тонкую папку.

– Мой муж, Петр Ильич Свиридов, был найден мёртвым вчера ночью в своём кабинете. Полиция считает, что он покончил с собой, – она говорила механически, словно читала газетную заметку. – Но я знаю, что это не так.

– Почему вы так уверены?

– Потому что самоубийцы не снимают с себя кожу, – она открыла папку и протянула первую фотографию.

Лёша почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. На снимке было запечатлено нечто, лишь отдалённо напоминающее человека. Красное, влажно блестящее тело без кожного покрова, с отчётливо видимыми мышцами, сухожилиями и кровеносными сосудами. Рядом лежал аккуратно сложенный кожный покров, похожий на странный бежевый костюм.

– Боже… – только и смог произнести Лёша.

– Обратите внимание на выражение лица, – женщина указала на второй снимок, сделанный крупным планом.

Лицо жертвы, лишённое кожи, было искажено гримасой невыносимого ужаса. Обнажённые мышцы застыли в предсмертном крике.

– Он испытывал боль, – констатировал Лёша.

– Нет, – покачала головой Тамара Сергеевна. – Это не боль. Это страх. Он увидел что-то настолько ужасное, что его сердце остановилось.

– Как вы можете быть в этом уверены?

– Я психиатр, специализируюсь на изучении лицевых микроэкспрессий, – ответила женщина. – Поверьте, я могу отличить страх от боли.

– И что, по-вашему, он увидел?

– Демона, Алексей Станиславович, – спокойно сказала она. – Настоящего демона из плоти и крови. Или из чего там они состоят.

Лёша молчал, разглядывая фотографии. Что-то в словах женщины отзывалось странным предчувствием внутри, как будто он знал, что она говорит правду.

– А записка? – наконец спросил он. – Вы сказали, была записка с моим именем?

– Да, – она протянула третий снимок. – Вот она.

На фото был запечатлён клочок пожелтевшей бумаги с корявыми буквами, словно написанными детской рукой: «СПРОСИ АЛЕКСЕЯ ГРОМОВА. ОН ЗНАЕТ».

– Но я ничего не знаю, – развёл руками Лёша. – Я впервые слышу о вашем муже.

– Может быть, речь не о конкретном знании, а о способности, – тихо произнесла женщина. – О даре.

– Каком ещё даре?

– Видеть то, что не видят другие, – её глаза вдруг стали совсем огромными. – Чувствовать приближение нечисти. Слышать голоса мёртвых.

– Послушайте, – Лёша нахмурился, – если вы ищете экстрасенса или медиума, то это не ко мне. Я обычный частный детектив. Бывший мент, которого выперли из органов за неуживчивый характер.

– Это вы так думаете, – женщина едва заметно улыбнулась. – Но демон, который убил моего мужа, считает иначе. Он оставил вашу визитку и записку, потому что хочет, чтобы вы занялись этим делом.

– Или хочет заманить меня в ловушку, – повторил Лёша слова Кречетова.

– В любом случае, выбора у вас нет, – Тамара Сергеевна достала из ящика стола конверт. – Здесь пять тысяч долларов. Ваш аванс. Остальное получите, когда найдёте убийцу.

Лёша задумчиво посмотрел на конверт, потом на фотографии изуродованного тела. Всё это казалось какой-то чудовищной шуткой, фарсом. Но деньги были настоящими. И мёртвое тело тоже.

– Хорошо, – наконец сказал он, забирая конверт. – Я берусь за это дело. Но мне нужно будет осмотреть место преступления.

– Разумеется. Завтра в девять утра я жду вас здесь. Кабинет мужа опечатан, но у меня есть ключи.

Лёша встал, пряча деньги во внутренний карман плаща.

– Ещё один вопрос. Кому была выгодна смерть вашего мужа?

– Никому, кроме демона, – спокойно ответила женщина. – Пётр Ильич был обычным человеком. Бухгалтером в строительной компании. Не имел врагов, не встревал в сомнительные дела. И умер не из-за чего-то, что сделал, а из-за того, что увидел.

– Что именно?

– Это вам и предстоит выяснить, – она проводила его до двери. – До завтра, Алексей Станиславович. И будьте осторожны. Возможно, демон наблюдает за вами прямо сейчас.

Когда дверь за ним захлопнулась, Лёша ещё несколько секунд стоял в тёмном коридоре, пытаясь собраться с мыслями. История казалась бредовой, но деньги жгли карман, а внутреннее чутье, никогда его не подводившее, кричало, что всё это неспроста.

– Демоны, значит, – пробормотал он, нажимая на кнопку вызова лифта. – Что за чертовщина…

Отражение в мутном зеркале лифта внезапно исказилось, и на мгновение Лёше показалось, что вместо него там стоит кто-то другой – высокий, сутулый, с неестественно удлинёнными конечностями. Он вздрогнул, инстинктивно отшатнувшись, но наваждение исчезло. Из зеркала на него смотрел он сам – бледный, с кругами под глазами и выражением растерянности на лице.

– Нервы шалят, – покачал головой Лёша. – Надо выпить.

Но даже когда он вышел из подъезда в холодную петербургскую ночь, ощущение чужого взгляда не покидало его.

Кречетов ждал его в "Улитке" – маленьком прокуренном баре на углу Гороховой и Казанской. Заведение было наполовину пусто – в будний день немногие осмеливались напиваться до беспамятства. Лёша скользнул по залу, отыскал своего приятеля за столиком в самом дальнем углу и шагнул в полумрак, ощущая, как тень огибает его тело, словно живая.

– Что выяснил? – без предисловий спросил Кречетов, пододвигая к нему стакан с водкой.

– Криминальный Петербург пополнился новой достопримечательностью, – мрачно ответил Лёша, опрокидывая стакан. – С человека содрали кожу. Целиком.

– И ты берёшься за это?

– Пять штук баксов вперёд, Костя, – Лёша хлопнул ладонью по карману. – Такие деньги на дороге не валяются.

– А если это подстава? Может, на самом деле крышу снимают? Знаешь, сколько сейчас группировок делят город?

– Нет, это не бандитские разборки, – Лёша покачал головой. – Слишком… специфично.

– Тогда что?

Лёша заколебался. Рассказывать о демонах и записках с того света? Кречетов и так считал его немного сумасшедшим.

– Не знаю пока. Завтра буду осматривать место преступления.

– Хочешь, поеду с тобой? Всё-таки я двадцать лет покойников кромсал, что-нибудь да замечу.

– Было бы неплохо, – признал Лёша. – Только…

– Что?

– Эта женщина, вдова. Она странная. Говорит о демонах так, будто это нормально.

– Недавние вдовы бывают в шоке, – пожал плечами Кречетов. – Психика защищается, как может.

– Может быть, – Лёша нервно забарабанил пальцами по столу. – А ты веришь в существование нечистой силы?

Кречетов внимательно посмотрел на него.

– В мире много странного, Лёша. За двадцать лет работы в морге я навидался такого, что порой сомневался в материальности этого мира. Люмбальная пункция показывает полное отсутствие мозговой активности, а покойник вдруг открывает глаза и начинает что-то говорить языком, которого не знал при жизни… Раны, которые не могло оставить ни одно известное науке оружие… Отпечатки ладоней, вплавленные в кожу, словно кто-то схватил жертву руками, раскалёнными до тысячи градусов…

– И что это было, по-твоему?

– Не знаю, – экс-патологоанатом пожал плечами. – Официально такие случаи списываются на неизвестные науке болезни или причуды природы. Неофициально… Я не удивлюсь, если в мире существуют силы, которые мы не можем объяснить.

– Демоны, – тихо произнёс Лёша.

– Может быть, – серьёзно кивнул Кречетов. – А может, что-то иное, для чего у нас просто нет названия.

Бармен поставил перед ними ещё две рюмки водки. Настоящей, с советскими печатями. Такую сейчас редко встретишь – почти весь алкоголь паленый, разбавленный спиртом из стеклоомывателя.

– За успешное расследование, – поднял рюмку Кречетов.

– За пять штук баксов, – усмехнулся Лёша. – А там посмотрим.

Они опрокинули рюмки и понимающе переглянулись. Оба знали, что дело пахнет чем-то нехорошим. Очень нехорошим.

Комната в коммуналке на Петроградке встретила Лёшу привычным холодом. Старенький обогреватель еле справлялся со своей задачей, скорее создавая иллюзию тепла, чем реально согревая. Лёша скинул плащ, накинул потёртый халат и устало опустился на узкую кровать.

Яркая луна заливала комнату серебристым светом, скользя по фотографиям на стене, потрёпанным книгам, разбросанным по столу бумагам. Его холостяцкое логово было скорее похоже на рабочий кабинет, чем на жилое помещение. Компьютер, принтер, картотека с делами – всё здесь подчинялось только одной цели: расследованию.

Лёша открыл ящик стола и достал маленький облезлый блокнот в кожаном переплёте. Семейная реликвия, передававшаяся от отца к сыну в последние четыре поколения. На первой странице витиеватым почерком было выведено: «Дневник наблюдений за нечистью и способы борьбы с ней». Автором был его прапрадед, Илларион Громов, служивший в Санкт-Петербурге в конце девятнадцатого века. По семейной легенде, Илларион не просто служил в полиции – он охотился на нечистую силу.

Лёша никогда не относился к этим записям серьёзно. Для него они были лишь семейной диковинкой, забавной историей для рассказов в компании. Но сегодняшние события заставили его взглянуть на пожелтевшие страницы иначе.

– Демоны, значит, – пробормотал он, перелистывая блокнот. – Посмотрим, что ты знал о них, прапрадедушка.

Записи были лаконичны и конкретны. Илларион Громов писал так, будто вёл научный журнал, а не рассказывал о сверхъестественном. Классификации нечисти, их привычки, способы защиты и нападения – всё было систематизировано и снабжено датами наблюдений.

Лёша листал страницу за страницей, пока не наткнулся на запись, датированную 17 мая 1888 года:

«Сегодня видел страшное. Молодого купца Малевича нашли мёртвым в его кабинете. Тело было лишено кожного покрова, который лежал рядом, аккуратно сложенный, будто одежда. Это почерк Скогфруса – демона из северной Скандинавии, питающегося страхом. Он заставляет жертву увидеть нечто настолько ужасное, что её сердце останавливается, а затем снимает кожу для своих ритуалов. Скогфрус всегда выбирает жертв с особым даром – тех, кто может видеть сквозь завесу миров».

Лёша почувствовал, как холодок пробежал по спине. Описание убийства совпадало один в один с тем, что произошло с мужем Тамары Сергеевны.

«Опасность Скогфруса в том, – продолжал прапрадед, – что он может принимать облик любого человека, даже близкого тебе друга. Единственный способ распознать его – заставить посмотреть в зеркало: его отражение всегда искажено. Я выследил демона до его логова на Васильевском острове и изгнал его при помощи старинного ритуала. Но боюсь, что он вернётся. Скогфрус никогда не забывает свою жертву и будет преследовать охотника и его потомков, пока не отомстит».

Лёша закрыл блокнот и уставился в темноту. Совпадение? Или демон действительно вернулся, чтобы отомстить потомку того, кто изгнал его сто лет назад?

Неожиданно по комнате пронёсся холодный ветер, хотя все окна были закрыты. Лампа на столе мигнула и погасла. В наступившей темноте Лёша отчётливо услышал шёпот:

– Я нашёл тебя, Громов. Я нашёл тебя…

Он резко обернулся. В углу комнаты клубилась тень, похожая на человеческую фигуру, но слишком высокую и худую, с неестественно длинными руками и ногами.

– Кто здесь? – хрипло спросил Лёша, нащупывая в кармане халата пистолет.

Тень медленно приблизилась к нему, изгибаясь и извиваясь, словно дым.

– Ты знаешь, кто я, – прошелестело в темноте. – Твой предок знал. И ты знаешь.

– Скогфрус, – пульс Лёши участился. – Ты реален или я схожу с ума?

– Реальность – понятие относительное, – тень остановилась в метре от него. – Для кого-то реален материальный мир, для кого-то – духовный. А для таких, как я, реальны оба.

– Чего ты хочешь?

– Закончить то, что начал сто лет назад, – тень словно ухмыльнулась, хотя у неё не было лица. – Твой прапрадед изгнал меня, но не уничтожил. А теперь я вернулся. И я голоден, Громов. Очень голоден.

Лёша сжал рукоять пистолета. Порой приходилось отстреливаться от бандитов, но никогда – от демонов. Сможет ли пуля остановить нечто, соткавшееся из тени?

– И что, ты собираешься снять с меня кожу? – он старался говорить спокойно, хотя сердце готово было выпрыгнуть из груди.

– Не сейчас, – тень отступила. – Сначала я хочу поиграть. Как твой прапрадед играл со мной. Охота за охотником – что может быть увлекательнее?

– Я не охотник, – Лёша покачал головой. – Я просто частный детектив. И я понятия не имел о твоём существовании до сегодняшнего дня.