Мы все откладываем, откладываем, не живем мгновенным счастьем, все — на будущее, а будущее — залог беды. Зачем собрались? Вспомнить, что нас связало. Отчего задумчивые? Стараемся понять, что изменилось.
— Секунду, Петр Наумович, сейчас артисты договорятся между собой.
— Они никогда не договорятся, потому что оба тоскуют по совершенству. Люда, скажи, у тебя много потерялось из твоего реквизита?
— Нет, все на месте, разве обгрызлось кое-что.
— Ну, главное, ты жива-здорова. Артист, как деньги, — либо есть, либо нет. Мариночка, — кричит в звукоцех, — у нас хоть что-то из музыки сохранилось?
— Все сохранилось, Петр Наумович.
— Брубек — был такой гениальный пианист-джазист…
— Почему был, Петр Наумович, он жив.
— Полужив, ему же девяносто пять. Ну хорошо, что еще кто-то жив. И не стыдно ощущать себя представителем уже прошедшей эпохи, тем более что нынешняя эпоха — не эпоха. Пока мы обижаемся на жизнь, она проходит. А мы все Бога теребим: «Спаси и сохрани, спаси и сохрани!» — а сами?.. хоть что-то попытались бы спасти и сохранить.