Фоменко раздраконивает пьесу:
— Современность (актуальность материала) — в свободном соавторстве. Сокращать надо так: чтобы слов оставалось больше, чем произносишь.
Прочитанная уже десятки раз пьеса мелеет с каждой репетицией. Она плохо написана? Излишне многословна? Почему бы тогда Петру Наумовичу самому в кабинетном одиночестве не сократить ее, а потом уже выдать нам? Ведь странно же, сидят шесть человек и, читая кусок за куском, оставляют по слову-два, по одной реплике. Но в том-то и дело, что исключаемый текст никуда не уходит:
— Чем говорить три раза одно и то же, лучше скажи один раз с тройной точностью. А то не текст, а сухомятка, вроде: «Сапожная мастерская по ремонту обуви».
Все вычеркиваемое — топливо, несущее ракету пьесы, без него никак. Поэтому и необходимо вести эту работу сообща, произнося главное, оставляя за рамками большее — как объем, как подзол, как второй план каждой звучащей реплики.
Поток текста членится на эпизоды, эпизоды — на «кадры» — так Фоменко отстраняет, освежает для себя восприятие материала методом киноязыка, чтобы все, выражаемое словами, предельно «увиделось». Каждому эпизоду и кадру дается отдельное название, проясняющее конструктивную суть, — это очень увлекательно. Мы как будто не театральная компания, а съемочная группа, поставившая невидимую камеру, чтобы фиксировать бурлящее за словами действие.
— Ха-ха, — Фоменко весело оглядывает присутствующих, — шесть персонажей мучают автора! Осквернение праха автора — первый признак и залог большого режиссера.
— А если автор жив?
— Тем более. Людочка, в этом куске важно удержать перспективу, а для этого нужна филигранная скоропись речи. Давай, еще дублик!