Кино — это дежавю, кино — это страшное внушение, оно может быть, даже если тебя самого нет, как страх или счастье, мелькнувшие мимо. Кино невозможно сочинить, придумать, хотя на стадии сценария можно, но сценарий — не кино. Кино нельзя вообразить — я воображаю себя в некоторую реальность: ах, я принц или Фантомас… нельзя… мне кажется… кино — это: «Я вижу!»
Когда ты вдруг растерялся, «потеряв кино», отходишь в сторону, закрываешь глаза: «Эврика! — вспомнил». Поворачиваешься к съемочной площадке, к экрану, к человеку, к цветку, к эпизоду на улице, к плевку на асфальте и говоришь: «Я вижу».
Если не видишь — не кино.
Кино нужно видеть, а не видишь — зря стараешься.
Дом Васи я видел, и самого его видел, и собаку его. В кармане лежал сценарий, я так и не достал его ни разу. Вася сел, открыл рот — и пошло кино. Мы возвращались по ночной обледеневшей трассе, в сумке на коленях лежали две кассеты с материалом, и я бормотал:
— Только бы не авария, только бы не врезаться, а если что — лишь бы кассеты не раскололись — там же кино!