Я должен взглянуть на человека и сказать: этот настоящий, из средневековья, его глаза меня не отпускают, цепляют, влипают в душу.
— А если меня цепляют, а вас — нет? Это же субъективно, Алексей Юрьевич.
— Не субъективно! Вот, взгляни на Злобина, — и он тычет в меня пальцем, — вот глаза: легкое безумие во взоре и царапают, видишь?
Илья смущенно смотрит на меня, я на Германа — вот уж безумный взор.
— Пожалуй, вижу, извини, Лёша, — неуверенно басит Илья.
— Ничего, — улыбается Герман, — привыкнешь, намечешь глаз.