Есть у российских писателей традиция переосмыслять бытовой опыт в фантастику. Магический реализм насыщает скучную реальность прекрасными созданиями, элементы киберпанка дают героям возможности (и потребности!) с помощью компьютеризированного чего угодно, научные детали расширяют горизонты идей и, не агентируясь на скучных формулах, ведут читателя в полярное настоящему будущее. Полярное, но напрямую возможное из опыта автора.
В романе «Точка» есть все жанровые элементы и в разной степени Алексей Жарков добавил туда всё, о чём предупреждает нас в аннотации:
«В нём вы найдёте всё, за что любите космическую фантастику: астрономию, физику, историю, немного внеземной политики и хоррора, приключения, юмор, романтику космоса, земные и внеземные технологии будущего, межпланетную войну, патриотизм, любовь, верность и дружбу».
Однако автор не сказал читателю, что главное в его мире — необратимое, постоянное умирание космоса. Это то, в чём роман «Точка» живёт и сквозь необратимое умирание Алексей Жарков пытается строить жизнь своих героев, рассказывает нам о дивном далёком мире, напоминая, что в конце концов и это всё уйдёт.
«Точка» начинается с любовной сцены, в которой инопланетная женщина-кошка понимает, что существо, с которым она только что делила постель, совсем не тот инопланетный кот, каким кажется. И с первых страниц читателя пронизывает горестное чувство, необходимости притворства кем-то другим, потому что иначе никакого счастья в этом романе не получится. Это та ноша, которую автор даёт читателю в самом начале, и он будет нести её наравне с необратимой смертью космоса.
Главный герой у Жаркова сборный — Икар (человек, тот самый ненастоящий кот), его брат-близнец Иван(человек) и их отец (человек, но потом уже не совсем).
Отец — та часть сборного героя, которая даёт читателю эмпирический опыт, а затем, видоизменяясь через потерю любимой, битву за будущее и кибер-модификацию, становится носителем истинного знания о том, как исполнить всечеловеческую цель. Это стержень сборного героя, и он ведёт нас сначала через свой дневник, а затем через инфодамп Новостэ по бедствиям, с которыми люди столкнулись.
Землю поглотило раздувшееся солнце, а те, кто смог бежать, несколько поколений дрейфовали на планетоиде Энджи в поисках новой системы с пригодными планетами. И их цель (равная цели отца) — найти себе новый дом — на страницах дневника эволюционирует в «захватить себе всю планету» и потом превращается в «спасти всех».
На шарике-планетоиде Энджи всё хорошо: идут разные исследования, общество делится на богатых и бедных, люди вверяют себя во власть Лидиртэ, наш герой влюбляется, женится, заводит себе детей. На Энджи строят, строят и строят дроны, устремляя направление к последней Системе (Эстиэме), где возможно обрести дом.
Но новый дом оказывается переполнен всевозможными беглецами из разных уголков космоса. Планеты беглецов подверглись принудительному слиянию с солнцем, космос мёртв, и Эстиэма тоже умрёт. Конечно, для людей с планетоида Энджи грядущая неизбежность не повод искать мирный выход, но повод разгрести себе место в Эстиэме, используя дроны.
Умирающий космос — это повод для мира «Точки», его ткань, которая в конце концов схлопнется в точку. Но медленная агония — только предлагаемые обстоятельства, а битва за последний кусок обитаемой Эстиэмы — рубикон, перейдя через который опыт сборного героя ломается об череду личных трагедий, становится симбиотом, кибер-человеком с приставкой «-тэ», сумасшедшим пророком.
И тут в игру вступают другие части сборного героя — близнецы Иван и Икар ведут нас с экскурсией по планете Хити, последней, на которой можно ещё жить. Туда они сбежали с Энджи после битвы, в которой погибла их мать, брат и почти погиб отец.
Иван — охотник за головами, триксер, который по-своему вписался в инопланетное общество. Икар — его инструмент, подменная копия, биоалгоритм. Мир Хити продуман вплоть до имен поп-исполнителей, он перенасыщен явлениями, предметами, названиями (у которых часто встречается два названия: человеческое и эумпиодское). В этом мире хочется жить, но принять его вот так, весь сразу не получится. И близнецы живут — Иван вписался, а Икар вынужден мутировать, чтобы вписаться.
Всё идёт как идёт, человечество на Энджи, кое-как оправившееся от битвы, разделяется и вверяет себя копиям-версиям искусственного интеллекта Лидиртэ, отец существует вне времени, Хити где-то за кадром не любит людей. Всё длится в умирающем космосе, пока Икар не подставляет брата, поддавшись мимолётному искушению, и не переносит читателя обратно на Энджи, уже много лет спустя. Ивана не волнует судьба человечества, он устроен и хочет прожить так, как прожил. Он выполнил мечту отца, каким тот был, не став кибер-отцом.
И Икара она не волновала бы, если бы не случай. Если бы, подставив Ивана, он не оказался лицом к лицу с кибер-отцом и не поддался бы его новому стремлению. Спасти всех. Кибер-версия отца знает как. Он знает, и автор в подтексте как бы намекает нам, что отец слился воедино с одной из версий Лидиртэ, скорее правильной для спасения Эстиэмы.
Но Жарков не хочет, чтобы мы считали такой вариант истины сумасшествием. Наоборот, он вводит кибер-отцу и его идеям зеркального героя Сантиаго, эумпиода-философа, который понимает опыт через эмоциональные реакции и чувства. Мысли зеркальных героев приходят к одному выводу, позволяя читателю соединить эмоциональный опыт с исследовательским, человеческий с инопланетным, чтобы обрести свою истину.
С точки зрения сюжета, роман сложно выстроен. Кроме сборного героя (или даже разных сторон автора и их взаимодействия), повествование ведётся из разных временных точек, с разных планет и планетоидов; нарративы — от разных биологических существ, от первого и от третьего лица.
И текст, очень затягивает в себя в начале, но так же очень насыщает читателя идеями, которые переплетаются, переплетаются, переплетаются и заканчиваются без ответа, схлапываясь в точку, где уже всё бессмысленно и не будет иметь значения.
Жарков, напоминая нам о том, что космос в романе продолжает умирать, как бы показывает множество удивительных явлений, о которых мы никогда не узнаем больше, чем автор решил нам сказать. Это нарочный приём: дать прикоснуться к новому и отнять это новое, переключив акцент на падение в сингулярность. В начале роман наполнен явлениями, подробностями и руководствами к их применению, к финалу остаются только красивые слова со скупым контекстом употребления. В финале остаётся только точка.