Пролог

Город Ветлань. Февраль 2036 года.

– Да стой же ты! Сашка! Стой!

Павел бежал из последних сил, хрустя кроссовками по толстому насту и проваливаясь в снег всё глубже, пока наконец не выдохся.

На улице было под минус двадцать, но он не чувствовал холода, хотя выскочил из дома в одной футболке и тоненьком трико. Увидел в окно Сашку, тоже в футболке и совсем босиком. Тот бесцельно бродил по двору, непонимающе оглядываясь по сторонам, будто не узнавал местность. Сашка, или Александр Сергеевич, которого в шутку все называли не иначе как Пушкин, был, помимо приятеля по школе, очередным его пациентом. Сегодня как раз нужно было идти к нему домой, чтобы пронаблюдать течение странной болезни, поразившей внезапно почти половину города. Успев только обуться в кроссовки, Павел поспешил на улицу, но когда окликнул Александра, тот пустился от него наутёк. Это было странно. Даже пугающе странно. Хотя Павел что-то, кажется, и начинал понимать о происходящем, всё же окончательно сопоставить причины и следствия никак у него не получалось. Одно сейчас было понятно – «Пушкина» следовало вернуть домой и узнать о том, что у него происходит.

– Саша… – последний раз почти прошептал Павел и, упершись руками в дрожащие колени, опустил голову, разглядывая оставленные беглецом глубокие следы от босых ног.

Странным сейчас было не только это. Но и то, что Павел не чувствовал холода. Совсем не чувствовал. Он соскрёб рукой снежную корку, размял её и провёл ледяными крошками по лицу. Ощутил только лёгкую прохладу, даже немного приятную.

– Что происходит? – вслух спросил он у самого себя.

Посмотрел на удаляющуюся фигуру Сашки, выпрямился и снова двинулся вперёд. Только уже не спеша. Рано или поздно Александр тоже выбьется из сил, и он его обязательно нагонит.

Так он шёл около часа, пытаясь почувствовать хоть что-нибудь, не важно что – холод, страх, мысль… Но не было ничего. Словно пелена окутала его тело и его душу. Наконец он настиг Сашку. Тот лежал в снегу, прижавшись одним боком к теплотрассе. В этом месте труба дала течь, и вода, густо клубясь паром, струилась тоненьким ручейком прямо на его грудь.

– Сашка, – тихо промолвил Павел, подойдя к телу вплотную, – ну ты чего? Что стряслось?

Однако Александр ничего не ответил. Его глаза незряче смотрели в ясное голубое небо. Умиротворённо, без вопросов и вообще без тени эмоций. Павел нагнулся над ним. Но тот уже не дышал.

– Сашка… – скрипуче выдохнул из себя Павел.

И вдруг шевельнулась внутри него какая-то мгновенная мысль, которую он не успел осознать. Но в ней как бы одним плотным сгустком оказался ответ на все вспыхнувшие вопросы. Ответ никак не проявленный логически в форме слов, но от этого даже ещё более ясный. Вспыхнул – и точно оглушил его.

Павел выпрямился, развернулся, так же бессмысленно, как и Сашка час тому назад, посмотрел по сторонам и медленно побрёл обратно к себе домой.

Глава 1

Арктическая биологическая станция. 25 июня 2036 года.

На международную биологическую станцию «Варяг 1» Кирилл Дрегов прибыл двадцать пятого июня. На научно-исследовательском судне отбыли из Мурманска пятнадцатого числа, и вот он вместе с криминалистом, переводчицей и учёным-биологом теперь здесь, на Таймыре, в пятнадцати километрах северо-восточнее Ветлани. Со станции «Виллем Баренц», куда доставил их корабельный вертолёт, они добрались до места на вездеходе, которым управлял Михалыч, единственный из учёных, а по совместительству и механик, и вообще мастер на все руки, кто до июля остался работать на «Виллем Баренце». Он остановился в полутора километрах от пункта назначения, сказав, что немного не рассчитал с топливом. При этом вид у него был такой, что стало понятно – причина спровадить команду пораньше крылась в чём-то друго́м. Но выяснять это, а тем более жаловаться на неудобства ни у кого не возникло желания.

Криминалист был нужен для первичного анализа причин и следствий произошедшей на «Варяге» трагедии, а переводчик – для того, чтобы наладить контакт с параллельной группой голландских следователей, прибывших на место днём или двумя раньше (точно никто не знал). Эта биологическая станция использовалась российскими и голландскими учёными совместно, и поскольку среди погибших был океанолог из Нидерландов, то и расследование предстояло вести сразу двумя командами. Роль примкнувшего к следственной группе биолога усиливала криминалистическую линию миссии, поскольку в произошедшем на «Варяге» предполагалось наличие слишком специфических обстоятельств, связанных с чисто научной сферой.

– Я думал, что будет намного холоднее, – произнёс Кирилл, когда они оказались за бортом вездехода. Он машинально поёжился, словно дунул на него ледяной ветер. Усмехнулся этому своему движению и посмотрел на Сергея, который копошился с сумками, набитыми оборудованием, необходимым для работы криминалиста.

– Минус один, – заметил Константин, тот самый биолог, в задачи которого входило объяснение всего при случае непонятного для Кирилла и Сергея.

Кирилл осмотрелся по сторонам. Чуть поодаль, тяжело дыша и растерянно глядя на ослепительно белую снежную пустыню, испещрённую чёрными валунами, стояла с огромным рюкзаком за плечами Лиза, молоденькая переводчица, судя по всему, прикреплённая к ним впопыхах и вместо положенной ей на четвёртом курсе практики.

– Ты так сказал, – тихо промолвил Кирилл, – словно мы кого-то из команды потеряли.

Константин чуть заметно улыбнулся.

– В конце июня здесь бывало и потеплее, – сказал он.

Сергей разобрался наконец со своими сумками, и вся команда двинулась к серо-голубому пятну, которым казалась издалека станция. Их никто не встречал. Но это было и не удивительно, потому как люди из голландской группы понятия не имели о времени прибытия своих российских коллег. Сборы проходили сумбурно, а логистикой вообще никто из начальства не занимался.

О том, что на станции произошло что-то неладное, стало известно после того, как позвонили из прокуратуры, куда обратились родственники участников долго не выходившей на связь экспедиции. На «Варяге» их было трое: голландец-океанолог, генетик Лосев и биолог широкого профиля Синицын, по совместительству и начальник всей этой немногочисленной группы. Как выяснилось чуть позже, Синицын ещё за три дня до звонка из прокуратуры сумел связаться со своим институтом в Питере, и из слов его (впрочем, довольно путаных) было очевидно, что на «Варяге» стряслась беда и команде требуется экстренная помощь. Однако никто из института не спешил что-то предпринимать, по крайней мере, по официальным каналам. С горем пополам главное управление сумело собрать команду и отправить её на край земли в полную неизвестность. Голландцы в этом смысле подсуетились быстрее, хотя сообщение по линии МИДа получили значительно позже.

Когда Кирилл с компанией приблизился к станции, картина стала приобретать зловещие очертания. Сама станция, помимо раскиданных тут и там приземистых хозяйственных модулей и вышек, представляла собой три прямоугольника, равномерно по кругу пристыкованных одним концом к цилиндрической центральной части, метров на пять выше этих своеобразных лучей. Вся конструкция держалась на высоких сваях и могла показаться инопланетным космическим кораблём, приземлившимся на заснеженном берегу Карского моря. В первую очередь в глаза бросилась довольно большая пробоина в стене ближайшего к ним прямоугольника, в левом боку от входной двери, к которой вела крутая лестница. Пробоина была кое-как залатана изнутри дырявой термотканью, сквозь которую проглядывали доски. Стену прорубали с жило́й стороны, на что указывали торчавшие по периметру зубья алюминиевой обшивки. Снаружи от пробоины по белому снегу тянулась ярко-жёлтая дорожка, будто усыпанная новогодним конфетти. Низкое солнце сияло ярко, несмотря на лёгкую туманную дымку, и отражённый от этого «конфетти» свет не позволял рассмотреть детали. Только подойдя вплотную и наклонившись, Кирилл понял, что это мёртвые пчёлы. Судя по всему, они вылетели из пробоины и, как и следовало ожидать, тут же замёрзли, не успев продвинуться дальше десяти метров.

– Что скажешь? – обратился Кирилл к Константину, который присел на корточки рядом с ним.

Тот взял одну пчелу, вынул из внутреннего кармана куртки лупу и внимательно рассмотрел находку.

– По всем параметрам, – произнёс он, – самая обыкновенная пчела. Насколько я знаю, на станции, помимо прочего, пытались вывести устойчивый к холоду вид пчёл. Но что мы будем гадать? Пойдём внутрь, там всё и узнаем. Голландцы наверняка уже что-то успели выяснить.

– Как-то не очень устойчивы они оказались, – заметил Кирилл.

– Две недели назад здесь было минус пятнадцать.

– Ты прав, – согласился Кирилл. – Надо поговорить с коллегами.

Он поднялся, посмотрел на понурые лица переводчицы и криминалиста и почувствовал, как и его лицо в этот момент стало делаться точно таким же.

Единственным, кто сохранял спокойствие и невозмутимость, был Константин. Он словно знал больше, чем говорил. Но это и не удивительно. Биологом он был не из самых обычных. Долгое время работал в закрытых военных лабораториях. Вместе с группой Кирилла его послали не столько для помощи, сколько для страховки на случай, если вдруг обнаружатся какие-то не предназначенные для гражданских утечки. Так, по крайней мере, полагал Кирилл. Его вообще удивляло, что это дело передали в МВД. Хотя биологическая станция официально и не считалась секретной, всё же по логике вещей здесь должны быть люди из ФСБ. Это как минимум. Неужели хотели спустить это дело на тормозах? Но ведь есть же ещё голландцы. Им-то рот не закроешь, если вдруг выяснится что-нибудь пикантное. На этот счёт никаких инструкций Кирилл от начальства не получал. Ему не нравилось это мрачное предчувствие и эти мысли. Дрегов снова поёжился, стряхивая с себя ворох нахлынувших сомнений, расстегнул куртку и дёрнул ручку входной двери.