Говорят, что на седьмой год супружеской жизни случается первый по-настоящему серьёзный кризис в отношениях. Об этом знают почти все. Но вот спроси их, откуда такая информация, то мало кто скажет что-нибудь вразумительное. Так уж повелось. И многие эту седьмую годовщину ждут, готовя себя к испытаниям. Часто к этому времени первый ребёнок только начинает ходить в школу, перестаёт задавать свои бесконечные вопросы, и впервые свободного времени в семье появляется чуть больше, чем было до этого. Совсем чуть-чуть больше, но оно вполне ощутимо. Если, конечно, за первым ребёнком не последовал второй, а то и третий.

В семье Куваевых шёл как раз седьмой год совместной жизни. С тем лишь отличием, что детей они завести до сих пор так и не решились. Поженились ещё на первом курсе текстильного института. Потом Сергей – так звали мужа – уехал на целый год в ближнее зарубежье набираться опыта в должности начальника прядильного цеха, а Лиза пошла в аспирантуру. Когда Сергей наконец вернулся, чуть потолстевший и коричневый от загара, а Лиза отказалась от преподавания на кафедре и устроилась технологом в большую швейную фирму, то этот роковой седьмой год и застал их, и как раз в тот момент, когда они всерьёз задумались о ребёнке. Пока только теоретически, но практика в этом смысле – дело нехитрое.

Теперь они целые вечера могли проводить вместе. У них словно повторялся конфетно-букетный период, на который в первый год их знакомства времени особо не находилось. Сделались они завсегдатаями кино и ресторанов, приглашали в гости немногочисленных друзей, и сами по праздникам старались их навестить – в общем, как бы узнавали друг друга по новой, только теперь имея под ногами уже реальную почву в виде стабильной работы, и не мечтая, а чётко планируя свои перспективы. На октябрь даже присмотрели путёвку в Хургаду и с нетерпением ждали, когда же начнётся осень. До этого Лиза никогда не была на море, а Сергей видел только Каспийское, да и то урывками и в условиях, далёких от беззаботного купания и лежания на песчаном пляже.

А за окном пока что шелестел зелёной листвой август. Правда, стрижи уже улетели, в этом году отчего-то раньше положенного срока. А без стрижей и лето – не лето. Чует сердце скорые холода и зиму, короткие, тоскливые деньки и долгие вечера. Только грачи ещё важно прохаживались по обочинам в ожидании попутных ветров, да одинокие чайки суетливо бегали возле помоек.

Особенно остро такая тоска ощущалась всегда Лизой. Зиму она не любила с детства, особенно после того, как лет в двенадцать отморозила уши, так что хотели даже вмешаться хирурги. Слава богу, всё тогда обошлось. Но испугалась она в юности своей не на шутку. Да как же девочке без ушей-то?! И серёжки надеть не на что, и вообще чучелом огородным стали бы обзывать. Б-р-р… Нет, зима – это не для неё. Сергей, напротив, зиму обожал. Особенно ценил возможность покататься на лыжах. А для Лизы лыжи были сущим наказанием. Но приходилось составлять мужу компанию, тем более что другого способа поддерживать себя в физической форме зимой у неё не оставалось. Велотренажёр, купленный пару лет назад, превратился, как это чаще всего случается, в вешалку для белья, а по фитнес-залам ходить Лиза стеснялась – слишком много мужчин стали бы обращать на неё внимание. Форму свою она старалась не запускать и в свои двадцать пять выглядела превосходно.

Однако к началу сентября, пересмотрев все интересные фильмы, перепробовав в ресторанах все блюда и успев надоесть друзьям, супруги начали вдруг скучать. Как-то исподволь, не заметно для себя подобрались они к этой черте. Оказалось, что в отсутствии свободного времени имелись свои плюсы. А что делает человек, когда у него исчезают видимые проблемы? Правильно – начинает создавать эти проблемы себе сам. С прозорливостью детектива выискивает любой повод, вокруг которого, подобно капле воды вокруг пылинки, можно нарастить высосанные из пальца мотивы и воскликнуть: «Ага! А ты не хочешь мне объяснить?..» И т. д. И т. п. И пр. Ох уж этот человек… Не сидится ему ровно. Так и тянет вляпаться в какую-нибудь историю.

С Лизой в этом смысле получилось всё довольно типично. Проникшаяся болью об улетевших на юг стрижах и возложив на себя вину за набиравшую обороты скуку, она тут же вину эту захотела разделить и с супругом. Отчего это Сергей её стал таким молчаливым? Почему не может придумать ничего такого, что их могло бы снова взбодрить? И на работе стал задерживаться – сначала на полчаса, потом на час, а к сентябрю аж на целых два. Где это он пропадает по вечерам? И на кого тратит свой былой энтузиазм? Уж не завелась ли у него любовница? Глупая мысль. Почему же сразу вот так и любовница? Ну, подустали они от непривычной пока свободы. Это же и ежу понятно. Со всеми бездетными семьями такое периодически случается. Однако, чем глупее первое сомнение, тем прочнее оно окапывается в голове. День, другой, неделя – и пошло-поехало. Глупость превращается в убеждение. Да! Так оно и есть – точно нашёл кого-то на стороне! В первое время, когда подозрения только-только построили своё первое укрепление, она пыталась напрямую спросить Сергея, не крутит ли он роман. Но так и не решилась. Может, даже оттого не решилась, что это было бы слишком просто. Потом стала прислушиваться к его телефонным разговорам, когда тот брал трубку и уходил на кухню. Стоило ему скрыться в ду́ше, как Лиза тут же начинала просматривать историю его звонков и рыться в контактах. Женских имён в телефоне она нашла немало. Но что тут такого? Он всё-таки начальник прядильного цеха, а там, куда ни ткни, повсюду одни девки. Но с одной из них он разговаривал слишком уж часто. Значилась она в телефоне как Виолетта Петровна. И всё по десять да по двадцать минут висели они на линии. Неужели столько времени можно проговорить на рабочие темы? Вот у неё, например, только трое мужчин в контактах: сам Сергей, потом директор фирмы и один молодой менеджер, с которым приходилось общаться чисто по должностным обязанностям. И не перезванивалась она ни с кем из них после работы. Стирая Серёжины рубашки, Лиза чуть не под лупой стала выискивать на них следы его преступлений: то волос найдёт, явно ей не принадлежавший, то запах не её духов. Ладно хоть следов от губной помады не отыскалось, а то было бы совсем уж похоже на кино. Но и так всё понятно. Есть любовница, к гадалке не ходи – есть. Вот же кобелина… А ещё в Хургаду в октябре собрались. Нужно срочно что-то предпринимать, иначе уведут мужа. А терять Лизе его никак не хотелось. Любила она его. Потому и ревность разыгралась, что любила и ни с кем не хотела его делить.

***

Лиза не стала за Сергеем следить. Не пошла к частному детективу. Даже звонить этой Виолетте Петровне не стала, хотя сначала и порывалась. Решила она мужа своего проучить. Заставить и его понервничать, почувствовать ревность. Что это она одна-то должна страдать? Сначала стала названивать вечерами менеджеру, придумывая какой-нибудь повод; потом на самом виду оставляла свой телефон перед тем, как надолго застрять в душе. Но Сергей на это никак не реагировал. Зато отреагировал менеджер. Парень-то он был молодой и горячий, а Лизу бог не обидел на внешность. Молодой человек правда поверил в то, что Лиза хочет от него чего-то сверх их деловых отношений, и стал проявлять неожиданную инициативу. Лиза, конечно, испугалась такого поворота – никаких серьёзных отношений на стороне она, само собой, не планировала. Однако следовало уже пускать в ход тяжёлую артиллерию. Непрошибаемость Сергея Лизу ошеломляла.

Жил рядом с ними, в квартире напротив, одинокий сосед. Года на два или три постарше Лизы. Звали его Егор. С Лизой он всегда был приветлив, улыбчив и весел, но границ приличия в разговорах никогда не переходил, ничем не выдавая желания узнать соседку поближе. Лизе он был всегда симпатичен, с самого первого дня, когда они с Сергеем поселились в этом доме. Как-то легко они сошлись, будто и до этого сто лет были знакомы. Впрочем, симпатии Лизы имели характер больше платонический, чисто душевный, как если бы общалась она с родным братом. Ни о чём большем она тоже никогда не думала. Встречаясь иногда в обеденный перерыв в кафе через дорогу от её работы, они садились за одним столом и мило беседовали о всяческих пустяках.

И Лизе, как только подумала она о тяжёлой артиллерии, вдруг показалось вполне уместным и безобидным, если она попросит именно Егора разыграть с нею спектакль, чтобы пробить наконец толстокожего Сергея на настоящую ревность. Егор, посчитала она, вполне может сгодиться на эту роль. Он виделся ей сдержанным, в меру галантным и при этом совсем не ханжой. В отличие от менеджера с работы, в нём уже сформировался прочный стержень, и потому ожидать от него каких-нибудь непредвиденных выкрутасов, по мнению Лизы, не стоило.

Лиза стала искать удобного случая, чтобы завести с соседом разговор на такую щекотливую тему. И повод к середине сентября не преминул случиться.

Лёгкий южный ветер уже срывал с тополей последние пожелтевшие листья. Бабье лето пришло в срок. Город пестрел красками, блестел лужицами и стёклами витрин, отражая яркое солнце; по улицам гулким эхом разносились далёкие гудки поездов, грохот трамваев и гул людских голосов. Тоска первых осенних дней на время уступила место спонтанным порывам озорства в душе Лизы. Теперь она подолгу засиживалась на обеде в кафе, чтобы снова встретить Егора. И совсем скоро он там появился.

Он первый её заметил.

– Лиза, привет, – воскликнул он.

– Привет, Егор. Присаживайся. Хорошо, что встретила тебя здесь. Есть разговор.

Лиза решила сразу, без предварительной подготовки, обрушить на него все свои планы. С её-то точки зрения подготовка эта велась уже целую неделю, пока она поджидала в кафе соседа, который, как на зло, не приходил на обеды. Но он парень крепкий, подумалось ей, с таким можно и без прелюдий.