© Алексей Евгеньевич Янкин, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Часть 1
Остров
(как я провёл зиму)

Жить в обществе и быть

свободным от общества нельзя.

В. И. Ленин

В каждом коллективе дисциплина

должна быть поставлена выше

интересов отдельных членов

коллектива.

А. С. Макаренко

Глава 1

001

Крошечный двухмоторный Ан-14 взревел и стал проваливаться. Дыхание перехватило. Ткнувшись лбом в иллюминатор я смотрел вниз. Растекавшаяся ни один час под днищем самолета от горизонта до горизонта зеленая масса с мерцающими там и сям зеркальцами озер распалась вдруг на отдельные клочки. Мохнатые верхушки сосен неудержимо неслись навстречу, казалось еще мгновение и мы нырнем в самую их гущу. Но вот, словно из ниоткуда, в пушистом лесном ковре появилась проплешина. Она стремительно росла, превращаясь на глазах в огромную продолговатую поляну. Промелькнуло несколько плоских крыш с белыми жирными цифрами на них, мачта с раздутым ветром длинным сачком на верхушке. Колеса зашуршали по грунтовой полосе. Наш агрегат запрыгал и затрясся всеми своими болтами и кожухами, пару раз энергично подскочил и замер. Двигатели, раз-другой хрюкнув, один за другим смолкли. В уши влилась тишина.

После столь стремительной посадки меня мутило. Не дожидаясь приглашения, я торопливо вышел, скорее вывалился, из распахнутой пилотом двери. Следом, с бледными как у зомби лицами полезли мои попутчики: пожилой мужичок, явно представитель сельской интеллигенции, в мятом костюме-двойке и начищенных до блеска яловых сапогах, девушка—переросток лет тридцати в джинсах в обтяжку, в светло коричневом, крупной вязки свитере и в вызывающе торчащих в стороны тугих рыжих косичках. Последними – двое молодцев лесорубов с обветренными лицами, сизыми носами и граблеобразными тяжелыми заскорузлыми руками. Пассажиры выглядели ошалело, в отличии от пилота, который беззаботно потянувшись, жизнерадостно хрустнув суставами, и, засвистев ведомый ему одному мотивчик, направился в сторону находившихся у опушки одноэтажных домиков. Наша дальнейшая судьба, похоже, его интересовала меньше всего.

Поляна оказалась довольно приличных размеров. Метрах в трехстах со стороны солнца, у самой кромки леса, виднелись три-четыре рябых приземистых строеньица, напоминавших собой нечто среднее между большими дощатыми ящиками из под фруктов и раздавшимися вширь вагончиками-бытовками. Нестройной гурьбой пассажиры потянулись за пилотом. На полпути навстречу нам попались два небритых взлохмаченных субъекта в линяло-синих полукомбинезонах, надетых, судя по всему, на голое тело. Субъекты хмуро тащили на скрипучей тележке к самолету бочку с топливом, лениво при этом переговариваясь вполголоса матом.

С более близкого расстояния выяснилось, что ящики у опушки есть ничто иное как комплекс зданий аэровокзала, о чем нас и не преминул не без гордости заверить водила нашего аэрбаса, дожидавшийся у ближайшего из них, после чего скрылся за дверью, махнув напоследок рукой в сторону соседнего ящика. Так как на двери, захлопнувшейся за пилотом, безапелляционно написано (я бы сказал, намалевано) белой краской «посторонним вход строго воспрещен!» мы послушно двинулись к следующему «объекту». На его двери не было никаких надписей – ни разрешающих, ни запрещающих, ни сообщающих каких либо иных полезных сведений. Мы вошли.

Судя по длинным широким скамьям, тянувшимся вдоль стен единственной комнаты, пошарпаному шаткому письменному столу у окна с разбросанными на нем наполовину заполненными бланками билетов и двум ветхим венским стульям, это одновременно и авиакасса, и зал ожидания. Да вернее всего что и гостиница. Ни одной живой души кроме носившейся с жужжанием под низким серым потолком рассерженной жирной сине-зеленой мухи здесь не наблюдалось. Оставив своих спутников обустраиваться, так как им, после дозаправки воздушного судна, предстоял дальнейший путь, я вновь вышел на улицу. Вообще-то меня должны встречать и отсутствие малейших признаков интереса к моей персоне со стороны автохтонного населения несколько обескуражило.

Немного далее и левее, в тени одиноко растущей раскидистой сосны заметил еще одно строенье, на сей раз даже походившее на настоящий дом. Его венчает не плоская, крашенная коричневой краской с огромной белой цифрой крыша, а высокая двухскатная, крытая шифером кровля с торчащей из неё ржавой металлической дымовой трубой. По некоторым признакам эпизодического ухода за внешним видом прилегающей местности можно предположить, что это резиденция местной администрации.

Метрах в семи от домика, прямо из земли тянется в небо металлическая антенна, возвышающаяся своей макушкой-метелкой над окружающими деревьями и распростершая широко в стороны тонкие ноги-оттяжки. Перед входом в домик, в тени, во вполне приличном плетеном кресле-качалке сидит Должностное Лицо. Лицу хорошо за пятьдесят. Одето оно в потрепанные зеленые геологические штаны, выцветшую майку неопределенного цвета и босоножки, надетые, как и полагается по этикету, на босу ногу. То, что лицо это именно должностное, а не просто забредший сюда пассажир или другая мелочь, сразу видно по красовавшейся на его голове синей фуражке с блестящей кокардой, которые своей новизной и прямо таки вызывающей чистотой резко диссонировали со всем остальным обмундированием и небрито-помятым видом личности.

Руководство объекта сонно, безо всякого восторга обозрело меня, не проявляя при этом абсолютно никаких признаков интереса.

Я прокашлялся и, как мне показалось, самым елейным своим голосом поинтересовался, ни ждет ли здесь где нибуть часом кто либо инженера из области, ибо я и являюсь тем самым искомым инженером.

В сфокусировавшихся на моем галстуке глазах джентльмена промелькнуло нечто вроде любопытства. На минуту взгляд его стал даже бдительно-цепким и он изрек:

– Нет! – затем подумав, добавил: – Не ждет… – после чего его интерес ко мне стал вновь угасать. Чтобы не допустить его полного затухания я торопливо спросил, как далеко от аэропорта до поселка леспромхоза.

Майка задумалась и безапелляционно изрекла:

– Если по дороге, то восемьдесят три версты. С гаком. А напрямки, через болота, то и… да не дойдешь ты через болото. Потопнешь. Никто напрямки не ходит, – и вдруг почти с любовью добавил, – Обширнейшие здесь болота, приятель! Просто замеча-а-ательнейшие болота! Красота, а не болота! – голос его при этом стал теплым, словно говорил он о любимом, не подведшим его надежд сыне.

– Так никто из леспромхоза не приезжал за мной? – расстроено уточнил я.

– Не-е. Никто. – успокоил он меня.

Я обреченно потоптался и, набравшись нахальства, вновь попытался обеспокоить начальство, оторвав его от возвышенных, неведомых простому смертному мыслей, поинтересовавшись, не едет ли в таком случае кто либо в поселок. Поняв, что простым игнорированием от меня отвязаться не получается, джентльмен, позевывая и почесывая живот под майкой встал, наморщив в задумчивости лоб и напряженно глядя куда то в самые глубины своего подсознания. Затем снова сел, расположившись поудобнее, закинул ногу на ногу, засунул руки в оттопыренные карманы штанов, пошевелил большим пальцем ноги, с любовью глядя на него и затем мудро изрек:

– Позавчера… или в пятницу? Нет… Ну да… В общем счетовод их, бухгалтер, по нынешнему, Макарыч, стало быть, в район улетел, будет только недели через три. Внук у него там родился… толи женился… в общем машину он свою здесь оставил и просил, если кто из ихних тут случится, пусть перегонит в поселок. – И взглянув оценивающе на меня уже более доброжелательно, проворчал, – Вот ты на ней малый и езжай.

– Может все же кто приедет? – сделал я последнюю попытку.

– Может кто и приедет, – и, подмигнув, доверительно сообщил: – У них только в конце месяца вахта меняться будет. Ну так берешь машину? Или ждать две недели будешь? А жрать у нас нечего. – обеспокоено уточнил он вдруг на всякий случай.

– Так вот и доверите мне автомобиль? – начал сдаваться я.

– А куды ж ты на ней денешься то, мило-ок? – в свою очередь изумился он, – Тута дорога только одна – на поселок. Захочешь – ни заблудишьси, ни угонишь.

– Ладно, а ключи у кого?

– Так в ней, в машине, стало быть. Я ж говорю, кто её тут угонит.

Я уныло вздохнул. Связываться с чужой машиной очень не хотелось. Начальник, судя по всему, больше не собирался тратить на меня своего драгоценного времени.

– Ну так я поеду?

– Так и поезжай, мил человек. А в поселке её оставишь у сплавконторы. Тебе все равно туда зайти надо будет. Скажешь, Павел Никанорыч привет шлет. Никанорыч это я. – веско ткнул он себя в грудь толстым коротким волосатым пальцем.

Обнадеженный добрым к себе отношением руководства объекта, я хотел было еще спросить, нет ли в аэропорту какого либо буфета или магазинчика, но мой собеседник утомленный произведенной умственной работой, покряхтывая встал с кресла и направился ко входу в домик, недвусмысленно показав тем, что в продолжении нашей светской беседы он не заинтересован ни в малой степени.