«У дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт.4:8)

«Чтобы насильно душу сделать любящей, Бог должен был бы отнять у нее свободу, т.е. сам должен был бы перестать быть любящим. Но, будучи Любовью, Он не уничтожает ничьей свободы, и потому тех, которые по своему усмотрению отступают от Него, Он подвергает отлучению от Себя, которое сами они избрали»

Флоренский Павел, священник¹

Тема о роли личности в истории всегда актуальна, хотя за минувшие тысячелетия единой точки зрения и в этом вопросе не образовалось. Согласно философии исторического материализма, например, человек зависим от детерминированных событий, должных произойти в силу объективных социальных законов. Хотя, как считается, сама же общественная среда порождает периодически лиц, выступающих двигателями этого процесса. По другим теориям, человеку не дано и этого, он лишь слепое орудие внешних стихий. Напротив, с третьей точки зрения, нет ничего недоступного и невозможного для человека, поскольку «люди, как боги».

Правда, это состояние абсолютной уверенности в свои силы достигается лишь путем полного отрицания Христа. Бог, уверены атеисты, нужен лишь для толпы, для народа. Да и то, что они «называют Богом, не есть Бог». Атеист создает «свой» мир, где уже не Творец, а он сам – полновластный господин. В реальный мир такой «властитель» вторгаться не рискует – ведь там действуют не его, а божественные законы, «монастырь-то чужой и уставов наших там знать не хотят»². Но зато в своей выдуманной реальности ничто атеиста не останавливает…

Но даже самые оптимистические ожидания не раскрывают и тысячной доли той славы, которая изначально была уготована человеку с момента его сотворения, и того, что ему еще предстоит свершить по Божьему предопределению. Хотя уже библейские строки: «Одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть» (Рим.5:12), но и «дар по благодати одного Человека, Иисуса Христа, преизбыточествует для многих» (Рим.5:15) могли бы приоткрыть для нас эту тайну.

I

Однако, привычно дробя в своем сознании вечность на минуты и ограничивая бесконечность видимыми горизонтами, мы не в состоянии понять ни последствий наших неблаговидных поступков, ни награды, ожидающей праведника. Будем откровенны: грех для нас не более, чем естественное проявление нашего «я», иногда – своеволие, а когда и легкомыслие, имеющие в целом локальное значение для самого согрешившего, в крайнем случае, для некоторых его близких. Но и награда тем, кто выбрал не земные забавы, а «жизнь будущего века», в нашем понимании немногим отличается по своему существу. Слова: «Скорбный путь привременныя жизни богоугодно пройдем и Царствия Божия достигнем»³ для нас облечены в форму времени. Царствие Небесное ассоциируется, как правило, с неким завершающим этапом нашего пути, тем конечным подарком, который уготован смиренным и искренне верующим в Бога людям.

Едва ли, однако, можно полагать, что это так. Да, безусловно, «схождение Бога Слова к человеку произошло ради того, чтобы разумное начало души было освобождено от неразумного рабства страстей, а отнятая врагом власть вновь дарована человеку, чтобы он, освободившись от многих страстей и стяжав отдохновение, мог мужественно противостоять греху и в чистоте служить живому Богу»⁴. Но очевидно, что Христос вочеловечился не только для того, чтобы Своей кровью, обильно стекавшей с Креста на Голгофе, «обновить растлевшее грехом естество наше»⁵. Ведь искупление греха еще не восстанавливает в полном объеме истинную природу человека. Господь указал путь спасения, но не «вручил» нам его само. Искупленный Христом человек не стал еще даже «новым Адамом», каким тот был до грехопадения. Но и наш Прародитель, которого Господь сотворил господином всей земли и всего животного мира, был еще несовершенен.

Как следует из отдельных строк Писания и отрывочных повествований Предания, Адаму с Евой была уготована куда более высокая участь в Божественном миротворении, чем пребывание в Раю, который никак не может быть отождествлен с Царствием Небесным. Она не раскрыта в деталях, но даже из известного нам следует, что в Раю наш Прародитель также, как мы сейчас на земле, должен был пройти свой путь обожения, основанный на отказе от собственной «свободной» воли путем исполнения Первозакона. Очевидно, его соединенность с Богом еще не являлась абсолютной, если основывалась на элементе веры, которая есть «осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр.11:1). Значит, и Праотцу что-то еще было невидимо и неведомо. Поэтому запрет на яблоко с древа познания добра и зла явился проверкой на то, что возобладает в человеке: любовь и доверие к Богу или свое желание⁶.

На примере грехопадения легко убедиться в том, что собственная воля человека никогда не была самодостаточной и совершенной. Как известно, вывод о том, что, вкусив яблоко и нарушив Божественный запрет, Ева получит разом то, что обещает Творец в будущем, не родилась сама по себе в ее голове, она была нашептана сатаной, принявшего облик змея (Быт.3:5). Ева лишь сделала выбор, увы, роковой.

Равно как и любовь человеческая, пока она не воссоединилась с любовью Божественной, не слилась с ней на подобие той Любви, которую являет Святая Троица – нераздельная и неразлучная, творящая мир, не является абсолютной. Так возлюбил Бог мир и человека, что Сына Своего принес в жертву, отдал на смерть (Ин.3:16). А чем готов пожертвовать человек? В качестве очевидного ответа вполне уместна ироничная реплика классика русской литературы: «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить». Да и «с чего это непременно изобразили, что человеку надо непременно благоразумно-выгодного хотения? Человеку надо одного только – самостоятельного хотения, чего бы эта самостоятельность ни стоила и к чему бы ни привела»⁷.

Когда сегодня мы с неимоверной легкостью нарушаем божественные заповеди по принципу: «Мне видней, ведь я же не враг самому себе», то идем все по тому же пагубному пути. С той лишь разницей, что наши Праотцы были близ Бога и Его благодать даровала им то, что на земле доступно (да и то лишь в отдаленной степени) некоторым праведникам, а мы утратили и это. Господь говорил с благочестивым Моисеем «лицом к лицу, как бы говорил кто с другом своим» (Исх.33:11). В то время как все его соплеменники не были допущены даже отдаленно к месту встречи Бога с Моисеем, поскольку приняли бы смерть (Исх.19:12). Но и ему не дано было видеть Его лицо и остаться после этого живым (Исх. 33:18, 22). А вот первый человекоубийца, Каин, был удостоен этого счастья (Быт.4:6-15). Насколько же мы низко пали, если даже это сравнение – не в нашу пользу…

«Гордыня человеческая, – подметил один писатель, – это насколько душа человеческая от своего божественного замысла отличается»⁸. И на примере Евы мы видим, как эти слова точны. Она не только поверила не Богу, а змею и посчитала, будто Господь обманывает их с мужем, но захотела стать выше своего предназначения (Быт.18), т.е. открыто пошла против воли Создателя, пожелав изменить закон, данный Творцом. «Ева, вожделев быть богом, что обещал ей змий, срывает запрещенный плод и вкушает тайно от мужа своего, а потом дает и мужу». Для чего «она поспешила вкусить прежде мужа»? Для того, чтобы «стать главой того, кто был ее главой, соделаться повелительницей того, от кого должна была принимать повеления, явиться по божеству старее того, пред кем моложе по человечеству. Когда ж вкусила и не стала (таковой. – А.В.), тогда принесла плод и мужу своему, и многими просьбами убедила его вкусить»⁹. Убедившись в тщетности своих желаний и в том, что стала жертвой обмана, она не захотела оставаться единственной согрешившей, ей нужен был соучастник преступления, с которым Ева разделила бы свою вину. Как видим, грех изначально порождал только грех, и ничего более…

Греховное деяние Праотцов не только привело к искажению человеческой природы, но и нарушило Божественный замысел обо всем Космосе. Человек утратил господство над природой, и земля, которая еще вчера была совершенной (Быт.2:1), стала проклятой из-за него (Быт.3:17). Ева отныне должна была стать не помощником мужа, но его служанкой, а он – ее господином (Быт.3:16). Размножение человеческого рода, как оно было задумано на Предвечном Совете, через благодать, «безо всякого страстного волнения похоти и без трудностей и болезней деторождения; причем дети не сменяли бы умирающих родителей, в то время, как рождающие оставались бы в одном и том же состоянии»¹⁰, сменилось болезненным деторождением через страсть: «В беззаконии зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя» (Пс.50:7). А страсть – «это жизнь гордыни»¹¹.

Адам и его потомки должны с того момента в поте лица своего добывать хлеб себе (Быт.3:19), поскольку отныне оказались не способными принимать ту духовную пищу, которой питались в Раю. Наконец, в мире появилась смерть, как следствие саморазрушения ранее бессмертного творения, произошедшее ни почему иному, как по его же воле (Быт.3:22). Ведь Адам знал, что, съев яблоко и нарушив Первозакон, он умрет (Быт.2:17). Но не поверил Богу. И умер…

Весьма показательно, что, по мнению богословов, манна небесная, которой Господь питал 40 лет Свой народ в пустыни, являлась аналогом духовной райской пищи¹². И периодический отказ евреев от ее употребления, желание пищи иной, земной, мяса (Исх. 16:3), показывает, насколько низко пал человек, как он духовно развоплотился. Не предоставь Творец нам других возможностей существования, мы бы просто умерли от голода. Хотя духовный человек жив благодатью Божьей, которая, к примеру, 40 дней и ночей питала Моисея, когда тот находился возле Господа без пищи и воды (Исх.34:28).

Грех, как нечто противостоящее Божественному замыслу и Его творению, не есть «что-то», он – не-бытие