Читать книгу «Пешком и проездом. Петербургские хроники» онлайн полностью📖 — Алексея Константиновича Смирнова — MyBook.
image
cover

Пешком и проездом
Петербургские хроники
Алексей Константинович Смирнов

Фотограф Евгений Горный

© Алексей Константинович Смирнов, 2017

© Евгений Горный, фотографии, 2017

ISBN 978-5-4474-0445-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I
Броуновское движение

Небольшое предисловие

Это книга о Петербурге, потому что все, о чем в ней рассказано, было замечено и пережито на его улицах, в его магазинах, музеях, кафе и дворах, в историческом центре и новостройках. Это личные впечатления и суждения автора, которые целиком и полностью остаются на его совести. Автор может поручиться только в одном: в их абсолютной достоверности. Хотя его точка зрения безусловно ограничена стенками отдельного черепа.

Это не справочник и не путеводитель. Даже не панегирик. Здесь не описываются достопримечательности и памятные места, не ведется рассказ об истории города и его выдающихся гражданах. Город, описанный в ней, непричесан и будничен. Зато он живой и постоянно в движении. В нем действуют случайные прохожие и городские сумасшедшие, продавцы и кондукторы, собаки и кошки. Эрмитаж знают все, но ни в одном путеводителе не описана почта, трамвай или кладбище.

Это здесь и сейчас. И еще вчера. И немного позавчера. Звонит будильник, мы встаем и выходим на улицу. Настроение у нас – как повезет. Счастливого пути!

Викторина

Развлекались.

Сочиняли каверзные вопросы о Петербурге. Для французских приезжих, средних учащихся. Из вводной следовало, что они ни черта не знают.

Что топчет Медный Всадник?

– Змею

– Черта

Дальше я назвал «merde», и жена сказала, что, не будь там совсем высоких гостей, она бы так и пометила, но нельзя.

В честь какого великого француза названа набережная?

– Робеспьера

– д’Артаньяна

– Гильотена

(На этот вопрос французы почему-то дружно отвечали: Гильотена!)

Чем в Петербурге отмечают полдень?

– Пушечным выстрелом

– Выстрелом из пистолета

– Народным гулянием

Какими ночами знаменит Петербург?

– Белыми

– Голубыми

– Розовыми

Между прочим, получился триколор. И у них такой же. Народы не без братства.

Белые ночи

Меня спросили про белые ночи. Как мы тут к ним относимся.

За нас не скажу, не имею понятия, могу исключительно про себя.

Ночи эти, конечно, не вовсе белые. Они больше сумеречные-белесые, неопределенно-пограничные. Как и сам город – ни богу свечка, ни черту кочерга. Они так тихо подкрадываются, что я не замечаю. Однажды выглядываю и вижу – ага, светло. Ну и ладно! Отношение спокойное.

Для возбуждения нужен катализатор в виде какого-нибудь гостя. Вот приезжала ко мне, помню, столичная подруга, так она все дивилась на полуночном вокзале: надо же, белый день. Ну, и я за компанию проникался: действительно. А так подолгу не замечаю, как и музеи, мимо которых езжу.

В белые ночи народ вылезает глазеть на разводящиеся мосты.

Я больше привык на них жаловаться. Метро не работает, мост развели – беда. Однажды я просидел часа два в машине, аккуратно затормозившей перед мостом Александра Невского. Тут его и развели. Я любовался на эту громаду в сильнейшем раздражении. Давно было дело, по юности; еле сбежал из каких-то случайных гостей и был рад, что дешево отделался.

На Неве, конечно, нынче бывает весело. Ходят, галдят, мусорят. Любуются водным лазерным шоу. Ну, а где-нибудь на Фонтанке или Крюковом канале ничего, полагаю, не изменилось со времен Федора-Михалыча. Хочется наполниться легкой грустью и выстрелить себе в цилиндр или выпороть кого-нибудь на Сенной.

Настроение

Гуляем мы с маменькой по Невскому, к нотариусу. И прямо рядом заприметили музыкальный магазин «Настроение». А мне туда надо.

Решили завернуть после, когда все закончим.

И потеряли.

Ну нет его, магазина «Настроение»!

Маменька, весьма вежливо опираясь на трость, обратилась к своей ровеснице – женщине лет 70-ти.

– Вы модная женщина! – расцвела та. – Вы модная, чудная женщина! Нет, – немного погрустнела она при виде лица маменьки. – Я живу здесь сорок лет. Здесь никогда не было никакого Настроения. Я скажу вам больше, как своей, – она подалась вперед. – Там, на другой стороне, прямо напротив, тоже не бывает Настроения.

Об одной репетиции

Владимирская площадь к ночи преображается и являет миру свою армагедонью суть. Образуется картина, достойная прохановского пера.

Если встать лицом к Невскому проспекту, то по правую руку высится Собор, наполненный благостным желтым светом, как будто внутри разливается животворный желток. Мирной округлостью куполов он подобен кроткому тельцу или овну.

Зато напротив дыбится отреставрированный Владимирский Пассаж, рогатый инфернальными башнями. Он черен, оттененный ядовитой подсветкой пурпурных и синих тонов. Изнутри дьявольское строение освещено мертвым машинным светом.

Так и стоят они друг против друга, замершие в метафизическом противостоянии. А между ними – Армагеддон, усиленный притихшими лакированными тачками.

Я даже постоял немного в центре, стараясь оставаться точнехонько между противоборствующими колоссами. И ни один меня влек, а значит, мне предстояло, не горячему и не холодному, но теплому, быть изблеванным из высоких уст. Надо было что-то решать.

Наконец, я сделал маленький приставной шаг в направлении Собора. Вероятно, я не вполне пропащий человек. Да и что мне делать в Пассаже в этом, с двадцатью-то рублями.

Асфальтовая болезнь

У каждого города есть лицо. И даже есть у микрорайона (не в губернаторши ли мне с такой риторикой?). А у лица есть отдельные черты, его отражающие: в частности, направленность интересов. Наш город болеет асфальтовой болезнью.

Это в больнице у нас так бывало: притащится больной, отпущенный на выходные жену повидать, да в церковь сходить, а морда разбита вся характерным образом, по касательной. «Так не задевают косяки! – ему объясняют. – Это асфальтовая болезнь!»

Асфальтовая болезнь завелась даже у одного местного дома-магазина. Уже после того, как наш город крепко приложился исходным лицом, этот магазин держал свою марку, и выдерживал долго: в нем продавали бутылки, усыпанные опилками. Этот дом, конечно, не лицо, а его часть – нос, скажем, на котором проступает горбинка, или трещина на губе, а то и бородавка. Или что-то заклеено пластырем.

Но вот в начале 90-х дом сорвал с себя черный от грязи и копоти пластырь, назвавшись продуктовым Монплезиром. Это совпало с накоплением награбленного, и в Монплезире имелось все, за что мы его полюбили пуще прежнего и думали, что так будет вечно. Но вечность не задалась. Дом снова приложили лицевым черепом, применив прием русского кулачного боя, и он обернулся казино по имени Русь. Национальный идеал рождался в потугах и муках, а Монплезир отступал по смоленской дороге.

Перед Русью красовался гипотетически призовой автомобиль. С чем бы его сравнить анатомически? В далекую пасхальную ночь, в сусанинской церкви, я видел дедка с наростом, рогом на лбу, он все норовил причаститься, но батюшка, хорошо знавший свою паству, не допускал, однако этот, с рогом, все-таки прорвался. когда батюшка зевнул, и, причастившись тайн, подмигнул мне. Дескать, вел себя не по-христиански – а вот, извольте: очистился. Только рог каким-то чудом не отвалился. Он много раз занимал очередь, вертя своим наростом. Так и я много раз, проходя мимо Руси, хрустел раскрошенным стеклом, потому что враги постоянно взрывают Русь и желают ей зла.

Наконец, к асфальту приложили мордой и Русь, так что она обернулась Морфеем: заснула богатырским сном. Автомобильный нарост исчез. Морфей назвался компьютерным клубом, но куда ему против градоначальников! Там заседали в чайниках сплошные заколдованные сони. Мордой об асфальт!

Сейчас не понять, что с этой частью лица. Опять заклеено пластырем.

Скобарь

Иногда кажется, что ты совсем ничего не знаешь о своем городе. Кто там кого построил – Трезини ли Растрелли или наоборот, и что с ними делал Монферран – какое мне дело? Мне рассказывали об этом сотни раз, и я все с неизменным удовольствием забывал.

Но когда приезжают друзья и начинаешь их водить по улицам, кое-что припоминается.

Правда, Монферран тут не при чем. Кое-какие другие достопримечательности приходят на ум.

Например, один домишко на Нарвском проспекте, четырнадцатый номер. Трезини его, конечно, не стал бы строить, и даже за нужник бы не признал при любой, пусть самой неотложной, нужде. Для нужника ему бы понадобился хоть какой-нибудь плохонький барельеф, а здесь и этого нет.

Но дом был славен. Не знаю, как сейчас, но в 90-е годы – был. Потому что в этом доме, в одной из квартир, жил волшебник. Он был, как вы догадываетесь, экстрасенс. И к нему не зарастала тропа, потому что он привораживал, завораживал, отмораживал, возвращал, находил, выкатывал на яйцо и так далее.

Особенно лихо у него получалось с непорядочными мужьями.

Вот придет от такого непорядочного мужа порядочная жена и попросит: верните! приворожите! Гуляет, дескать, сволочь, и не ночует дома.

А волшебник на это:

– Я могу поставить ему скобу. Астральную. И пришпандорить к вам. Но нужно ли вам это? Да, он будет сидеть дома, но весьма безучастно. Как предмет, как телевизор в углу. Неодушевленный феномен.

Многие, однако, соглашались на скобу, потому как и не ждали одушевленности от супругов: на хрена она, когда анатомический аппарат в исправности?

Помню, были у меня какие-то проблемы, и я надумал на этого колдуна посмотреть. И даже зашел в этот дом, поднялся по лестнице.

Ощущение возникло очень, очень нехорошее. Темно, не особенно чисто, лампочки вывернуты еще в позапрошлом веке. Заплевано все. И люди – вернее, тени. Дверь в квартиру колдуна не заперта, и в гробовой тишине туда заходят и оттуда выходят сумрачные, молчаливые гости. В них сразу узнавались завсегдатаи. Кто-то просто стоял на лестничной площадке по стойке смирно.

Ни звука, ни шороха.

Я не пошел внутрь.

Блок

Ходить по проспекту Стачек глубокой ночью приходится не так уж часто.

Он большой, но совершенно безлюдный. Мрачная магистраль. В том, чтобы вообще найти на улице тело, нет ничего необычного. Но странно находить его одиноким, когда вокруг замерла всякая жизнь. Причем не в первый раз. И не одно и то же. Некое везение или знак со смыслом, пока непонятным.

Идем сегодня ночью, вокруг ни души. Мигают мертвые елочки. Расстрельная стенка Кировского завода украшена экономно. Доля радости в мире обозначена предельно наглядно. Впереди чернеет железнодорожный переезд: мост. Под мостом, прямо посреди тротуара, что-то белеет. Это лысина.

Половинная луна, балтийский ветер. Тело лежит навзничь, вольно раскинувшись. Череп блестит отраженным светом. Слегка, луна дотягивается самую малость. Стоим в растерянности. Атмосфера времени и места понуждает думать о сердечном трупе. Тело немолодое. Но нет, оно живо и невнятно.

Ночь, улица, фонарь, аптека. Все есть. Плюс пятый элемент.

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Пешком и проездом. Петербургские хроники», автора Алексея Константиновича Смирнова. Данная книга имеет возрастное ограничение 18+, относится к жанрам: «Юмор и сатира», «Мистика».. Книга «Пешком и проездом. Петербургские хроники» была издана в 2015 году. Приятного чтения!