© Алексей Ситников, текст, 2022

© Анна Кузьмина, обложка, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

* * *

Как и где всё началось, или Побег из сумки

Если ты прибежишь в парк Кармашкино пораньше и сядешь на колесо обозрения, то сверху увидишь много интересного. Увидишь, как спешат в парк дети с родителями. Одни сразу мчатся к аттракционам. Другие бегут прокатиться на пони. Если у тебя хорошее зрение или бинокль, увидишь, как суетятся белки, приводят в порядок кисточки на ушах.

Только одна старушка сидит на скамейке у пруда, никуда не спешит и ни на чём не катается. Она с кем-то разговаривает. Может быть, с лягушками? Или с уткой? Больше рядом никого не видно…

Если ты прокрадёшься в парк Кармашкино до первых посетителей и спрячешься за скамейку возле пруда, то услышишь много интересного. Услышишь, как лягушки спорят, в какую сторону им расширять свой жилой комплекс «Кочка на кочке». Услышишь, как утка хлопает крыльями по воде – занимается пернатым фитнесом. И услышишь, что старушка на скамейке разговаривает с собственной сумкой.

– И чего же мне с тобой делать? – спрашивает она сумку. Сумка в ответ молчит, как, собственно, и положено сумкам.

– Тапком тебя шлёпать уже не помогает – уворачиваешься. Может, в деревню отправить? – продолжает старушка. – Будешь на цепи сидеть, двор охранять.

Маленький проворный хорёк – а именно он и подслушивал за скамейкой – фыркнул, представив, как сумка сидит на цепи.

– А может, в лес? Будешь охотиться на зверей, а не на мои туфли.

Сумка слегка покачнулась, словно это предложение ей понравилось больше. А хорёк не удержался и хихикнул. Охотничья сумка!

Старушка оглянулась, но никого не увидела. Она вытащила сигарету и закурила, хотя в парке Кармашкино курить запрещено и вообще вредно. Старушку звали Грымза Герасимовна. На самом деле ей не хотелось тащиться с сумкой ни в деревню, ни в лес.

– Помалкиваешь, хулиганье ты этакое… Как телевизор ронять, так ты тут как тут! Как таблетки мои глотать, так тоже спрашивать никого не надо! Жаль, контактный зоопарк закрыли. Там тебе самое место.

Грымза Герасимовна задумчиво посмотрела на воду. Казалось, у неё были ещё какие-то варианты для странной сумки. Хорёк почувствовал, что сумка запаниковала. Запах паники он не перепутает ни с чем. Хорёк отступил в сторону, прижался к земле. Сумка резко дёрнулась и свалилась со скамейки. Старушка заругалась нехорошими словами, пытаясь поднять свою поклажу. Но в дыру, прогрызенную у сумки в боку, успел протиснуться живой лохматый комок. От него, кроме паники, несло грязью, голодом и клеткой. Даже хорёк, привыкший к не самым приятным запахам, зажал нос. На шее у лохматого создания вместо ошейника была бельевая верёвка. За неё-то и успела ухватить Герасимовна пленника своей сумки.

Грымза Герасимовна была очень сердитая. Нет, обычно она совсем не такая. Обычно она просто сердитая. Она сердилась с того самого момента, как ей подсунули этого хулигана и безобразника. А сегодня сердилась в два раза больше из-за закрытого контактного зоопарка. Она-то думала продать щенка и получить деньги на новый телевизор. Тем более, порода у её питомца была модная – хаски. Такой и на снегу спать может и санки возить. Если научить, конечно. А эта бестолочь умела только грызть, выть, да ещё пыталась забраться в телевизор, когда там показывали что-то интересное.

Герасимовна дёрнула за верёвку. Щенок упёрся всеми лапами, но из-под скамейки не вылез.

– Ладно, пора завязывать, – шепнул ему хорёк и ловко развязал узел на шее щенка. Герасимовна дёрнула верёвку ещё раз и… плюхнулась на траву. А щенок вынырнул из-под скамейки и бросился бежать по дорожке.

– Стоять! – закричала Грымза Герасимовна так, что пони Чубчик резко затормозил, а колесо обозрения и вовсе остановилось. Но она тут же потеряла дар речи. Потому что из-под скамейки к ней выскочил хорёк и выдернул из рук верёвку. Вместе со своей добычей зверёк исчез за деревьями.

– Заговор! – не поднимаясь с травы, прошептала Грымза Герасимовна. – В этом парке заговор! И зоопарк контактный специально закрыли. Мне назло!

А в это время щенок нёсся по дорожке. Он даже не заметил, как обогнал пони с тележкой. Он бежал и смотрел только вперёд. Другого выхода не было. Он нёсся по дорожке так, как никогда не разгонялся по квартире даже во сне! Лишь бы поскорее оказаться подальше от сумки и её владелицы.

На повороте щенок оглянулся посмотреть, далеко ли Грымза, и тут же с силой врезался во что-то большое и мягкое. Большое и мягкое обернулось и оказалось Грымзой Герасимовной со своей ужасной сумкой. Как?! Она же была сзади! Ничего не понимая, щенок в ужасе подпрыгнул, оттолкнулся от страшной сумки, перевернулся в воздухе и помчался в обратную сторону. Откуда же было ему знать, что дорожки в парках обычно идут по кругу.

История 1
Запасы, которые всегда внутри

– Ты не знаешь, кто там у нас сегодня так носится по дорожке? Чуть под колёса не попал, – спросил пони Чубчик бурундука Буруна Буруныча. У Чубчика был перерыв, и он перекусывал морковкой, пока дети выбирали места в тележке. Бурундук положил за щёку семечку.

– Это не хорёк Шнурок хулиганит? – щёлкнул семечкой Буруныч.

– Нет, – подул на чёлку пони. – Этот какой-то новенький и бестолковый.

– Спортсмен? – выплюнул скорлупку Буруныч.

– Неа, – махнул хвостом пони. – Спортсмены целеустремленно бегут, а этот слишком суетливый, мечется.

Бурундук решил расспросить про странного беглеца у остальных обитателей парка. Но вдруг увидел старушку с таким суровым взглядом, что чуть не подавился семечкой.

Старушка стояла посередине дорожки, как хоккейный вратарь, и держала перед собой распахнутую сумку. А навстречу ей мчался щенок. Бедняга никак не мог сообразить, что дорожка в парке идёт кругом. И в какую бы сторону он ни побежал, всегда его будет ждать хозяйка.

Щенок был маленький и очень испуганный. Но сдаваться не собирался. Правда, сил у него оставалось всё меньше.

Бурундук бросился наперерез беглецу и столкнул его с асфальтированной дорожки.

– Маленьким… надо… помогать, – пробормотал бурундук, вставая и потирая ушибленное всё. – Большим уже не поможешь.

А щенок перекатился в траве и, не тормозя, продолжил побег по узкой тропинке вглубь парка. Он так волновался и торопился, что опять не успел поблагодарить.

Тропинка вела к неглубокому, заросшему травой оврагу. Крыльев у щенка не было, но и возвращаться он не собирался. Или ты прыгаешь к свободе или томишься взаперти. И щенок прыгнул, зацепился передними лапами за каменную глыбу на другом берегу, выкарабкался, побежал дальше, оттолкнулся и перепрыгнул через забор, огораживающий старую часть парка.

– Это что… Я что ли летаю? – удивился сам себе щенок, шлёпнувшись рядом с хорьком. Хорёк был тот самый. Он испуганно отпрыгнул в сторону и проворчал:

– Летаешь, летаешь. И лети себе дальше, птица вольная. А я пока проволоку колючую натяну, чтобы не летали тут всякие…

Хорёк суетливо что-то прятал, но хаски было не до этого.

Герасимовна летать не собиралась. Она обошла овраг и забор. Приготовила сумку. Сумку с замком. Щенок отскочил в сторону, словно в его лапах были пружины.

– Пробирайссссся к пруду, только тишшше, – шепнул кто-то из валежника. Щенок принюхался, уловил запах воды.

– Я не умею тише, – щенок не увидел советчика, хотя смотрел во все глаза. – Если бы я был тихим, меня бы тут не было…

– Умеешшшь, – не согласился голос. – Если ты действительно хочешшь убежать, то сумеешшь.

Щенок постарался двигаться скрытно. Он следил за каждым своим движением. Не шуршал. Не дышал. Хотел закрыть глаза, чтобы они его не выдали, но тогда было бы ничего не видно. Он прятался за деревьями, полз по траве. Никогда хаски не вёл себя так тихо и осторожно!

Когда пруд оказался совсем рядом, хаски выскочил на тропинку. Грымза Герасимовна увидела беглеца и поспешила спуститься на берег. Щенок бежал, не оглядываясь. И вдруг он понял, что никогда в жизни по-настоящему не плавал. Однажды его пытались выкупать. Дышать в горячей воде и пене было совсем нечем – и это страшно! Ещё он видел по телевизору соревнования по синхронному плаванию. Но сейчас всё было не по телевизору. Впереди блестел на солнце огромный пруд.

А парк жил своей жизнью. С площади у фонтана доносились слова песни: «Ну и пусть! Будет нелегким мой путь!» У берега возилась утка и сидело несколько лягушек.

– Я не умею плавать, – жалобно проскулил щенок.

– Не думаю, – сказала утка Лира. – Когда очень надо, все умеют плавать.

Грымза Герасимовна приближалась.

– Мне очень надо, – прошептал хаски. Он ни за что не хотел назад в эту ужасную тесную сумку.

И он нырнул.

– Получилось, – удивился щенок, когда вынырнул и двинулся вперёд, барахтаясь лапами. Он плыл!

– Да он, гадёныш, ещё и плавать умеет! Откуда что взялось?! – всплеснула руками Герасимовна. Она оглядела берег в поисках палки, чтобы выловить щенка.

– Уважаемые гости парка Кармашкино! – неожиданно песня в динамиках прервалась. На экране запустили блок объявлений.

– Напоминаем, что в нашем парке запрещён выгул собак. Просим хозяина собаки подойти и заплатить штраф. Чья собака сегодня бегает по парку?! Пожалуйста, подойдите к администрации.

– Я же говорила – в парке заговор! – Грымза Герасимовна поняла, что проиграла и никто теперь ей не вернет сломанного телевизора. Она повесила сумку на плечо, притворяясь самой обычной бабушкой. Доброй и тихой. Опираясь на палку, она пошла к выходу из парка, ворча, что будет жаловаться. Что дойдёт до президента. Может быть, кстати, она и пошла сразу к президенту. По крайней мере, Грымза Герасимовна больше не появится ни в парке, ни в нашей истории.

Щенок выбрался на берег и отряхнулся. Купание пошло ему на пользу – шерсть заблестела. Но он ужасно устал. Беглец заполз под скамейку и упал. Он был без сил, но свободный и удивлённый. Щенок и сам не понял, как это у него так получилось: быстро бежать, высоко и далеко прыгать, тихо ползти и даже плавать. Он ведь был уверен, что умеет только грызть, выть и всем мешать.

Хаски закрыл глаза и уже сквозь сон услышал чей-то голос.

– У насссс внутри уже есссть запассссы, которые нам нужшшны…

– Запасы? Я у Герасимовны за батареей косточку спрятал, – то ли подумал, то ли пробормотал щенок. – Но она не внутри, она снаружи и теперь далеко…

– Нет, я про другие запасссы. Они есссть только внутри тебя. Те, которые тебе ссссегодня весссьма пригодилисссь, – этот голос был тихим, словно шелест листьев. И щенок больше ничего не расслышал. Он уснул.