Когда все узнают, что прекрасное – это прекрасное,

тогда и возникает безобразное.

Когда все узнают, что добро – это добро,

тогда и возникает зло.

И поэтому бытие и небытие порождает друг друга,

тяжёлое и лёгкое уравновешивает друг друга,

а прошлое и настоящее следует друг за другом…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1. Непутёвые заметки или
невероятные приключения русских в Европе и Азии.

Ганновер оказался весёлым городом, а языковой барьер приятно погружал во множество курьёзных ситуаций, начиная с момента высадки в дупель пьяных путешественников на фашистскую землю и их эвакуацию из самолёта под дружное хоровое «Вставай, страна огромная!» и «Не думай о минутах свысока». Что может знать исконно русский человек о древнем немецком портовом городе Ганновер? Первое, что приходит в голову это то, что в нём где-то явно должны продаваться ганноверские сосиски, коими изобилуют прилавки отечественных магазинов.

Увы, но как оказалось это такой же миф, как шоколадка «Milka», произведённая из молока фиолетовых коров, мирно пасущихся в альпийских горах. Конечно ни фиолетовых коров в Швейцарии, ни специальных ганноверских сосисок в Ганновере, Вы нигде не найдёте. Но этого же не объяснишь пьяным русским, тем более, когда им очень хочется исполнить детскую мечту и поесть ганноверских сосисок именно в Ганновере. Вот ни в Гамбурге, ни в Мюнхене, а именно что ни на есть в самом Ганновере. Осложнял ситуацию тот факт, что у всех пилигримов наотрез отшибло водкой память, и они забыли, как по английски произносится слово «сосиска».

Немного протрезвев после полёта и испытав чувство голода, Санёк со товарищи бродили по славному немецко-фашистскому городу Ганноверу в поисках тех самых вожделенных ганноверских сосисок. Погода, к слову сказать, была довольно промозглая, весенняя, но к удивлению чистота на дорогах и тротуарах была такая, что туфли почему-то не пачкались, вот же загадка природы. Друзья выспрашивали прохожих и полицаев на ломанном английском, где же здесь можно выпить пива и поесть именно ганноверских сосисок. При чём слово «beer» помнили все, а вот «сосиску» по-ненашенски не мог вспомнить никто. Самый продвинутый из всей компании, человек с исконно русской фамилией «Даль», даже звонил по роумингу дочке в Москву и пытался объяснить ей, коверкая слова, чего же мы хотим. Но та тоже не смогла ничем помочь, потому что ни слова не поняла. Правда зачем он коверкал русские слова оставалось загадкой, видимо уже почувствовал себя настоящим арийцем. Так или иначе, факт оставался фактом – слово «сосиска» по-английски было временно стёрто из всех извилин славяно-русских голов, прибывших в загранкомандировку.

Санёк не имел такого же животного страха перед зарубежными полисменами, как перед русскими блюстителями порядка, да и выглядели те весьма миролюбивее – не с такими зверским рожами и загребущими алчными ручищами, как на Родине. Он активно спрашивал каждого встречного немецкого полицая где взять пива и активно руками изображал сосиску, в результате чего те стали смотреть на него несколько косо и подозрительно, хотя и пытались оставаться дружелюбными и гостеприимными, несмотря на то, что пантомима в исполнении пьяного русского на тему сосиски их явно напрягала. В конечном итоге компашка приземлилась в каком-то бюргерском ресторанчике и заказала пива. Слово «beer» немецкие сочные официантки поняли и принесли быстро, после чего наши герои попросили меню, благо слово «меню» на всех языках звучит одинаково. Тут путешественников ждала первая неожиданность – в нём всё было написано на традиционном немецком языке, а потому загадочной русской душе абсолютно не понятно – ни с картинками, ни без них, тем более что ничего похожего на сосиску они там не нашли. Выходящий из себя Санёк под всеобщее ржание подошёл к грифельной доске, на которой в кафе обычно пишут информацию о скидках и акциях, и подозвал самую матёрую фашистскую молочницу-официантку. Он начал ей упорно пояснять, что им нужна «во-о-о-от такая большая ганноверская сосиска», при этом нарисовал мелом на доске сосиску. Большим художественным талантом Александр не обладал, в результате чего мясная продукция вышла у него внешне очень похабной, вот разве только крылышек как на советских заборах не хватало, рядом же незадачливый живописец на своём «полотне» изобразил кастрюлю с кипящей водой. Неизвестно что из этого рисунка поняла фрау «Эльза», и что она там себе вообразила, но в результате немка сделала круглые глаза и крикнула в сердцах:

– Russische Schweine!

Что между прочим в переводе означает «русские свиньи», как все мы знаем из фильмов про войну. При этом она напыжилась, как будто её прямо тут пытались лишить давно потерянной невинности, и убежала, размазывая тушь на глазах, в сторону кухни.

*****

Но делать было нечего, путники посмеялись над нелепостью ситуации и собственным сосисочным абстинентным синдромом, и решили всё-таки заказать что-то из меню, так как все проголодались и жрать хотелось так, что аж животы сводило. Честь первой брачной ночи по заказу и коллективной кормёжке была отдана самому опытному – товарищу Макару Далю, который ничего не понимая в длиннющий немецких названиях, во всех этих «Zwiebelkuchenfederweisser» и «SchwarzwaelderKirschtorte», философски со знающим видом ткнул пальцем куда-то неопределённо, и отдал меню новой подоспевшей бюргерше-официантке. Ей оказалась дородная женщина с огромными немецкими буферами и такой же необъятной кормой, торчавшей из традиционного немецкого платья с белой сорочкой и крупным декольте. Очередная фрау была страшна как тень Гамлета и нелепо махала двумя неуместными белыми крашенными косичками. Фашисток по всей видимости специально подбирали для нас поужаснее, видимо после случая с рисунком сосиски.

Фрау начала задавать наводящие вопросы на чистом немецком языке, а Даль с умным видом продолжал тыкать в нарисованное в меню блюдо с непонятным названием «SchwarzwaelderKirschtorte», после чего наследница саксов кивнула, как будто что-то поняла, забрала карту питания и упорхнула, виляя жирным немецким бампером. А сразу после этого началось самое интересное. А точнее началось светопреставление. Церемониально вышли сразу несколько фашисток в коровьей униформе и начали накрывать огромный стол рядом с нашей онемевшей компанией, буквально в метре от скромного столика Санька, Даля и пары их незадачливых друзей, которые, глядя на это действо, никак не могли взять в толк что это за театр. Три немецких фрау усердно расстилали скатерти и расставляли огромное количество приборов под недоумевающие взгляды незадачливых русских туристов, которые судорожно начали пересчитывать мелочь в кошельках. Гости Ганновера понимали, что столь помпезное приготовление сейчас неминуемо перейдёт в ещё более чрезмерно вычурное и необъятное накрывание стола всякими дорогостоящими яствами, на которые бюджет у них явно был не рассчитан, и с трудом мог переварить одну единственную сосиску с кружкой пива.

– Ты что ж это такое там заказал, товарищ Даль, – вопросительно посмотрев на «заказчика» спросил Санёк, выражая всеобщие опасения.

– Да я даже и не понял… Какой-то этот Шварцдельбрю… Шварцельдрю… Шварцельнершефренвейзер, тьфу ты, язык сломаешь… А что это, да Бог его знает… Да что вы накинулись, заказывали бы сами, если такие умные!

– Да… Походу ты, Макар, сделал заказ по какой-то ихней немецко-фашисткой традиции… Может ты такое «блюдо» заказал, что всех жителей теперь в этом районе бесплатно накормишь? Ишь как стараются, накрывают… И тарелок-то сколько, ложек, мать моя… Явно для нас это многовато… Сейчас вот как ударят в колокол, и сбегутся сюда все немецкие прожорливые бюргеры со вех окрестных домов, а мы будем обязаны за них всё оплатить. Слышал я о таком. Висит в немецком баре обычно такой колокол, и если какой дурак в этот колокол нечаянно позвонит, значит всему бару бесплатно за его счёт пива разливают. Так вот, по всему видать, Даль, ты такое вот блюдо-колокол и заказал.

– Не может быть… Что правда? Ой… Кажется я тут в гостинице кое-что забыл… – испуганно заморгал честными глазами Даль, – и вообще, это ты, Сашка, во всём виноват. Это они тебе за сосиски нарисованные мстят, а может всем нам за Сталинград. Ну… мне пора.

– Да-да, что-то и есть-то расхотелось, – засобирался ещё один их приятель, Фёдор Крузенштерн, – и вообще, у меня тут обнаружилось пара неотложных дел…

– Спокуха, Федя, Макар, вместе пришли, вместе уйдём. Какие у тебя могут быть дела в Ганновере? Ты обознался, это не твоё родное село Гадюкино. Первый блин комом. Но есть у меня одна идейка, так сказать. Что русский в ситуации неопределённости делает? Правильно! Надо выпить водочки, а то пока они тут этот свой шфардценбрюньдель принесут, можно и кони двинуть. Да и принесут ли вообще, да и нам ли, это история умалчивает. Что в их фашистских головёнках, поди загляни. А вот выпьем водки, и тогда всё встанет сразу на свои места.

– Нет, ну мысль про водочку, конечно, весьма разумная… – согласился Даль, который, как известно, всегда был за любой кипишь окромя голодовки.

Его вообще, этого самого Даля, всегда можно было встретить в самых для того неожиданных и непредсказуемых местах. Он, как призрак Н-ска, появлялся ниоткуда на абсолютно не предназначенных для его визита мероприятиях, незримо присутствовал в любом ресторане, кафе, клубе, театре и магазине. Даль как Дух Святой, был везде и нигде. Стоило спонтанно пойти поужинать в какое-нибудь никому не известное заведение, хлоп – там уже Даль, на концерт – там тоже Даль, на рынок – и там он. Казалось, что этот загадочный человек имел огромное количество двойников, как группа «Ласковый май», в своё время гастролирующая в один и тот же момент сразу в нескольких десятках городов, и обладал волшебной способностью присутствовать одновременно в разных местах. Что ни выставка, гулянка, день рождения, обязательно там появлялся каким-то чудесным образом Макар Даль. В разных районах, уголках, совершенно несопоставимых компаниях, он абсолютно легко адаптировался к любому времени и событию. Вот такая у него была особенность, уникальная.

– Но… – продолжил вездесущий Даль, – где гарантии, что заказ водки не превратится опять в шоу с горячими сосисками? Или, что ещё хуже, в представление с тарелками и блюдцами для всего Ганновера?

– Эх, учитесь пока я жив, дети мои. Уж что-что, а уж водки я могу заказать в любом месте планеты, в любое время и в любом состоянии! – уверенно парировал, отбросив всякие сомнения Александр ставший на миг Победоносцем.

*****

И надо отдать ему должное, в этом он нисколько ни кривил душой. К моменту знакового путешествия и вероломного вторжения русских туристов в немецко-фашистский город Ганновер, Санёк уже успел побывать в ряде Европейских и Азиатских стран и приобрести бесценный опыт заказа водки, да и вообще любых видов алкогольной продукции, в самых, казалось бы, для того неприспособленных местах. Чего стоило одно только Иорданское Хашимитское королевство, где за употребление горячительных напитков аутентичные почитатели Ислама четвертовали и кастрировали неверных сразу на месте и без лишних разговоров.

Где только тёзка Македонского не порол! Однажды он пил абсент, правильно, по православному, через трубочку, с поджигаем, в самом центре старой доброй Флоренции, где к слову сказать это напиток Ван Гога категорически запрещён. Правда, конечно, пришлось долго на ломанном франко-немецко-английском объяснять говорившей исключительно на итальянском макароннице за барной стойкой что такое абсент, а потом что такое трубочка, большой стакан и маленький, а также сок. Барменша, молоденькая чернявенькая бабка-ёжка из советских мультиков, с густыми чёрными волосами (и явно не только на голове), такими же чёрными глазами, горбатыми носом и толстой макаронной кормой, ничего не понимала, и активно жестикулируя и тряся головой постепенно доходила до самого высокого градуса кипения:

– Трь-юбочка? – нелепо коверкая слово и не постигая его смысла вторила она за барной стойкой, – Ват из зис, Тр-рь-юбочка?

– Ну как тебе пояснить… Ну трубочка, читай по слогам: тру-боч-ка! Ну такая длинная, с дырочкой в середине!

– Дыр-очка?

Бабка-ёжка хватала себя за волосы, которые вздыбливались, делая её ещё больше похожей на героиню мультфильма «Летучий корабль», в ступе и с метлой. Казалось сейчас она задорно запоёт:

– «Я была навеселе и летала на метле.

Ой, сама не верю я в эти суеверия!!!»

Барменша нервничала, переживала и давала Саньку по очереди то вилку, то нож, то ещё какой-то странный винный итальянский специальный прибор. Она вздымала руки от груди к небу, закатывала глаза и никак не могла выполнить простейшую просьбу.

– Ну вот видишь, и я же тоже говорю тебе, что все вы, итальяшки, тупые. Слышишь, бабка-ёжка, читай по слогам: ту-пы-е! – глумился над не понимающей простого русского языка зарубежной невеждой Санёк, уж такое у него было развлечение.

– Ту-пы-е? Ват из зис «ту-пы-е»? – смешно переспрашивала его итальянская барменша, как бы каркая во всё своё воронье горло, – Трь-ю-боч-ка?

– Ой, да ладно, прими как есть и дело с концом. А, да вот же она, трубочка, – Александр увидел кучу трубочек сзади любительницы макарон, в стакане, и наконец-то проблема решилась сама собой.

Затем черед абсента пришёл в Иордании, в этом безалкогольном, строгом арабском королевстве, в котором и капли вина не найдёшь. Здесь Санёк умудрился выпить залпом целый стакан этого горящего напитка, поджигая его в пивной кружке и размешивая с полулитром сока. Арабы, доставшие с самой дальней запылённой полки зелёную замшелую бутылку, обросшую паутиной, которую зоркий глаз нашего героя чисто случайно заметил в одном из местных ресторанов, даже не подозревали, что что эту жидкость можно пить. Само собой, они не догадывались о её ценности и чудодейственных свойствах, видимо думая, что это крысиный яд или бутафория для пущего антуража, своего рода натюрморт. И что совершенно точно, коренные обитатели никак не могли предположить, что зелёный обжигающий спирт, настоянный на пустырнике, можно пить таким варварским способом. А именно поджигая его в стакане, наполненном до краёв, вытягивая синие огненные пары всеми лёгкими из огромной смачной трубы, свёрнутой из картона меню и запивая всё это из кружки, перемешав с апельсиновым соком. Надо сказать, почитатели Ислама получили неизгладимые впечатления и конечно пришли в шок от без башенных традиций русских, а Саньку же со стакана абсента так дало по шарам, что остатки вечера он провёл в полнейшей Нирване, воображая себя Властелином Вселенной, летающим на огненном острове в состоянии «высшести», как он сам его назвал.

А случай, когда Санёк в центре Рима пил водку с лимоном прямо на самой крыше Ватикана? Это же просто фантастика! Взобравшись с экскурсией на самый пик Собора Святого Петра, эту святая святых римской католической церкви, Александр к своему удивлению прямо там, на крыше собора, обнаружил кафе, где разливали. В том числе и любой алкоголь. Эх, гонял Господь продавцов и торгующих голубями из Храмов, да видать всех барыг не выгнал. Ну и что ещё оставалось православному сделать в такой ситуации? Только накатить. Правда местный гарсон в этой разливайке на крыше Собора Святого Петра, как бы её называли в Н-ске «Лупанарии», никак не хотел понять, что такое водка с лимоном. Он то давал Саньку лимонную водку, то пытался под протестующие жесты выжать в водку лимон, то производил ещё какие не принимаемые русской душой несопоставимые вариации из алкоголя и разных лимоносодержащих веществ. Но что он не делал, никак не мог догнать, какой же смысл Александр вкладывает в совершенно чётко произносимом им рецепте: «водка энд лаймон». Спас Санька темнокожий кухонный служащий, которого всё-таки позвал сдавшийся, ничего не понимающий и уже вконец запутавшийся в двух соснах – водке и лимоне – гражданин Рима по фамилии Разливайкин. Поварёнок с виду казался арабской (что очень удивительно для крыши Ватикана и центра католического христианства) национальности, а по сути оказался толи узбек, толи казах, но точно выходец одной из бывших союзных Республик развалившегося СССР. Он устало выслушал уже в сотый раз произносимую Саньком сакраментальную фразу «водка энд лаймон» и неожиданно произнёс:

– Русский что ли?

– Ну конечно! – Александр, аж подпрыгнул, вот где только не встретишь своих, даже на крыше Ватикана, – Ну вот ты-то меня точно поймёшь!

– Понятно, – ватиканский «араб» молча налил Саньку стакан водяры, нарезал лимон и насыпал немного сахара, – пожалуйста, на здоровье, друг. Если что зови, меня Исламбек зовут, я из Ташкента.

Знаток тонкой русской души и отечественных алкогольных пристрастий удалился, а Санёк с удовольствием выпил стакан водки и закусил его сочным лимоном с сахаром на жёлтых пластиковых шпажках. Накатил, что называется, прямо на крыше Собора Святого Петра, с видом на Соборную площадь, откуда папа Римский свои проповеди вещает. Это ли не счастье. Кому расскажешь – не поверят. Вообще конечно много интересного в мире творится, сплошные парадоксы и нестыковки. Римляне распяли Христа по еврейскому наговору, а теперь вот поклоняются, центром Христианства себя считают, на крыше Ватикана водку разливают. Евреи тоже молодцы на казнь привели Царя Иудейского, а тоже вроде как набожные: не убий, Заветы, скрижали, туда-сюда… Эх, как говорил Санёк, люди-люди, куда же вы ко́титесь.

*****

А по поводу того, что своих можно встретить в любой точке мира, Сашка всегда вспоминал, как на привокзальной площади толи в Венеции, толи во Флоренции, он совершенно запутался и не мог понять, как добраться до гостиницы. Единственным ориентиром для него служил супермаркет METRO, внешне точно такой как в России, на который выходили окна его номера в мотеле. На родине пиццы в автобус билет просто так не купишь, приобретать его надо почему-то в табачных лавках или барах, которые как выяснилось работают только до девяти, потому что Италия – мать профсоюзов и дольше «низя». Там собственно и все магазины закрываются тоже не позже 21-00, что для России конечно абсолютная дикость, потому что русская душа просыпается только после одиннадцати и сразу начинает чего-то просить. Ну известно чего. В результате этих античеловечных законов, Санёк каждый раз по пути домой вынужден был постоянно ездить зайцем и трястись от страха, поймают ли его итальянские контролёры в форме от кутюрье, или в этот раз пронесёт. Нет, по началу он по-честному, как и положено, пытался заплатить в автобусе ничего не понимающим и глазеющим на него итальяшкам-аборигенам. Совал евро то водителю, то каким-то очередным арабам, то прочим пассажирам, шарахающимся от него, как чёрт от ладана. Все они категорически отказались продавать ему билет, и всё галдели по-своему, по-птичьи:

– The Cart, cart, – типа по-нашему «карточка», мол.