Предисловие

Все события и персонажи данной книги вымышлены. Автор не призывает к расовой, национальной и религиозной ненависти. Хочу сказать спасибо моему редактору Ольге Фоминой, помогавшей мне в начале писательского пути, моему редактору Алексею Ленскому, с которым я заканчивал книгу, и моей супруге Екатерине, поддерживающей меня на всём этом пути.

Пролог

2028 год. Мир разделён на три враждующих анклава: Объединённая Западная Конфедерация, Единый Восточный Союз и Союз Братских Народов. Между ними оборваны все дипломатические связи. Мировая экономика скована бесчисленными санкциями. Постоянно звучат угрозы применения ядерного оружия, но развязывать Третью мировую войну никто не хочет.

Единый Восточный Союз давно претендовал на территории и ресурсы Союза Братских Народов. Он разработал план, позволяющий победить противника без единого выстрела, используя лишь его психологическую слабость.

Часть первая

Глава первая. Проба пера

Пятница, 25 августа 2028 г.

Участковый Александр Бодров смотрел на висящий под потолком труп, едва сдерживая рвотные позывы. Вступив в свою должность не далее чем неделю назад, он поражался своей «удачливости». Нет, ему, конечно, было известно, что самоубийства в городе не редкость, да и о печальной статистике по стране Александр знал, но в нём теплилась некая иррациональная надежда, что жизнь его оградит от всего этого хотя бы первое время. Столкнувшись с суровой реальностью, он понял, что совершенно к ней не готов. Десятки фотографий с умершими по разным причинам людьми не вызывали и десятой доли того животного ужаса, что проснулся в нём при виде настоящего трупа. Не аккуратно уложенного в гроб с фальшивой маской умиротворения на лице, а настоящего, сохранившего всё уродство тела, из которого ушла жизнь.

Окружавшие участкового люди не замечали охватившего его страха, да и выглядели так, словно ничего не произошло. Эксперт-криминалист фотографировал труп с таким безразличием, словно перед ним была кирпичная стена. Санитары, раскладывавшие носилки, что-то непринужденно обсуждали, периодически подавляя приступы смеха. Лишь некоторые зеваки, толпившиеся у входа вопреки требованию разойтись, вслух сожалели о покойном, да и те не слишком искренне. Однако, несмотря на то, как по-разному все эти люди себя вели, их объединяло одно – все они были уверены, что здесь произошло самоубийство. В этом не сомневались ни полицейские, видевшие предсмертную записку, ни соседи повешенного, знавшие о причинах, которые могли привести к трагедии. Даже сам покойный, просовывая голову в петлю, думал, что решение покончить с собой – его собственное. Но это было не так.

Андрей Гребнев, высокий сутулый мужчина возрастом едва за тридцать, работал системным администратором в торговом центре и, как водится, отвечал за работу всего, что связано с техникой, начиная с компьютеров и заканчивая электрочайниками. Работа была нервная, но хорошо оплачиваемая, обеспечивать жену, дочь и даже понемногу откладывать позволяла, потому он старался убедить себя, что работу любит. Андрей был простым человеком – выше остальных себя не ставил, помогал родным и друзьям, чем мог, мечтал накопить на новый автомобиль и сделать ремонт на кухне, давным-давно обещанный жене.

День, когда привычный уклад жизни развалился, не предвещал ничего плохого.

– Надо бы отца навестить, да и Машка по деду соскучилась. Мы сегодня съездим к нему, с ночёвкой останемся, если не против, – сказала жена Андрею за завтраком.

– Да, конечно. Не вопрос, – скрывая недовольство, ответил он.

Тестя Андрей ненавидел всем сердцем, так как любая встреча с ним становилась испытанием для его нервной системы. Будучи человеком военным, тот никак не мог смириться с тем, что драгоценная дочь вышла замуж за тощего по его меркам программиста, а не за одного из тех статных женихов, которых он подбирал из своего окружения.

– Как дела? На нормальную работу устроился, или всё по кнопочкам стучишь? – вместо приветствия говорил тесть, добавляя в тон желчи.

Андрей поначалу оправдывался, старался хоть немного понравиться старому вояке, но затем понял бессмысленность своих стараний и лишь молча проглатывал упрёки. Когда тяжёлая болезнь отняла у тестя супругу, ему припомнились все обиды. Жена уговаривала Андрея разрешить забрать к себе отца, даже комната свободная имелась, но на просьбу получила жёсткий отказ.

– Я что, похож на самоубийцу? Он же мне всю плешь проест, – чуть не кричал обычно спокойный программист. – За семь лет чего только не выслушал от него, ни слова хорошего. Раньше надо было думать.

В итоге тесть остался один в пустом доме. С трудом поборов никотиновую зависимость многие годы назад, он снова начал курить по несколько пачек в день. Не сказать, что ему это сильно помогало справиться с потерей жены. Он курил без удовольствия, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Ему просто нравилось думать, что с каждой сигаретой смерть на шаг ближе к нему, а значит, он становится на шаг ближе к любимой жене. Тогда ему и в голову не могло прийти, что непотушенная сигарета унесёт вместе с ним и дочь с внучкой, гостивших у него в ту ночь. Деревянный дом вспыхнул, как спичка. Спастись не удалось никому.

Подробности следующей недели Андрей вспоминал с трудом. Опознание, похороны, сочувственные речи, поразительные в своей одинаковости, – всё словно было покрыто пеленой тумана. Алкоголь дополнял ощущение невсамделишности происходящего, позволяя утонуть в блаженном забытьи. Однако это продолжалось недолго, и с ощущением реальности в жизнь Андрея пришла тупая ноющая боль, не затихающая ни днем, ни ночью. Он научился с ней жить и, дабы не оставлять себе времени на лишние мысли, завалил себя работой, чем несказанно порадовал начальство. Жизнь закрутилась с новой силой, суета поглотила его, и всё могло бы пойти на лад, если бы не ранний звонок в дверь.

Перед заспанным хозяином квартиры стоял невысокий худощавый мужчина в тёмно-сером рабочем костюме, какие были популярны среди мужской половины населения за дешевизну и носкость. Обувь, простая и неброская, тоже, по всей видимости, была куплена в магазине спецодежды. Его лицо нельзя было назвать примечательным, лишь разрез глаз при внимательном рассмотрении наталкивал на мысли об азиатских корнях.

– Чем обязан? – сказал, позёвывая, вдовец, опираясь на дверной косяк.

Не узнав гостя, он решил, что тот ошибся дверью, и в ожидании формальных извинений не снимал руки с дверной ручки, но затем встретился взглядом с незнакомцем. В этот момент в его голове что-то переменилось. По телу разошлось приятное тепло, разум затуманился. Он не мог оторвать взгляда от человека, который улыбался кроткой, доброжелательной улыбкой.

– Возможно, вы не помните меня. Я – ваш друг. Я пришёл поговорить, – мягко и певуче, словно пытаясь подманить напуганного зверя, сказал незнакомец. – Я могу войти?

– Да, конечно. Проходите, –мужчина медленно отступил.

Голос в собственной голове звучал как-то неестественно, но это не настораживало. Наоборот. Твёрдая уверенность, что рядом находится друг, расслабляла и успокаивала.

Они прошли на ухоженную чистую кухню, сели за стол, и начался долгий разговор. Вдовец рассказывал, как пахал на ненавистной работе, чтобы достойно обеспечивать семью, как потерял всех, кто был ему дорог. Он говорил о том, как ненавидит себя, ведь гибель семьи – это его вина. Однако незнакомцу были нужны не душевные откровения программиста. Ему была нужна его ненависть. Ненависть настолько сильная, что её нельзя ни забыть, ни унять. Ненависть, с которой просыпаешься и засыпаешь каждый день, пока не получится от неё освободиться. Называвший себя другом знал, как освободить человека от ненависти с пользой для себя, для миссии, которую он должен был выполнить.

Незнакомец ушёл, и через мгновение в памяти Андрея не осталось и следа от их недавнего разговора. Он сидел за столом, уставившись невидящим взглядом в пустоту, пока из глубины его души поднималась та всепоглощающая тоска, что делала жизнь, потерявшую смысл, невыносимой. Она делала еду безвкусной, краски блёклыми, любое телодвижение напрасным. Она причиняла боль от каждого вдоха, от каждой прожитой секунды, заставляя думать только о том, как всё это прекратить.

Когда тело Андрея выносили из подъезда, друг сидел на лавочке у дома напротив и наблюдал. Он не сомневался в том, что это произойдёт, ведь ему не пришлось ничего внушать этому несчастному мужчине. Его ненависть, выросшая в порочное желание свести счёты с жизнью, уже была в нём. Она поедала его изнутри, словно ржавчина прогнившие трубы. Всё, что сделал друг, – это собрал её воедино и положил на поверхность сознания. В то место и в той концентрации, что нет ни сил, ни желания с ней бороться. Хочется отдаться ей, позволить ей поглотить себя и, наконец, освободиться.

Друг знал, что это лишь проба пера, ведь ненависть этого человека была зациклена на нём самом. Освободить его не составило особого труда, но и результат был скромным. Другу требовались другие люди, ненависть в которых гораздо сильнее и жаждет вырваться наружу, во внешний мир. И стоит только помочь этим людям выпустить её, как она начнёт их руками разрушать всё вокруг. В этой миссии друг был не одинок. Таких, как он, были сотни. Они, разбросанные по всей стране, должны были устроить хаос. Морально раздавить население страны, чтобы подготовить его к главному оружию. Более массовому, более сильному. Оружию, способному очистить вражескую территорию без единого выстрела. Это оружие должно было стать самым милосердным за всю историю человечества. Оно подарит побеждённым счастье, какого они ещё не испытывали, и в благодарность они отдадут свои дом и землю.

Глава вторая. Право на гнев

Суббота, 26 августа 2028 г.

Квартира, расположенная в бывшем общежитии на окраине города, мало чем отличалась от себе подобных. Единственная крохотная комната была завалена хламом и пустыми бутылками. Немногочисленную старую мебель покрывал толстый слой пыли. Выцветшие обои со множеством застарелых пятен местами отваливались от стен. Годами немытое окно едва прикрывала дырявая занавеска, висящая на пяти-шести крючках. Спёртый воздух наполнял кисловатый запах перегара и затхлой одежды. Тишину, глубокую и абсолютную, на мгновение прервал короткий электронный писк – на часах было ровно одиннадцать утра.

У стены на кровати с желтоватым засаленным бельём спала женщина. Она никак не выглядела на свои сорок три года. Бледное, словно обескровленное, лицо, было испещрено глубокими трещинами морщин. Ссохшиеся тонкие губы покрывали багровые сморщенные ранки. Мешки под глазами напоминали сливы, покрытые белёсым налётом. Ломкие, мышиного цвета волосы с проседью за ночь сильно спутались – она ворочалась во сне, ей снова снились кошмары.

Жизнь этой женщины давно стала подобием синусоиды, в которой лёгкая апатия и глубокая депрессия попеременно сменяют друг друга. Работа бухгалтером в небольшом хозяйственном магазине позволяла ей лишь худо-бедно питаться, платить по счетам и напиваться каждым пятничным вечером. Последнее стало единственным, что приносило ей радость. Сидя на кухне за бутылкой дешёвого крепкого вина, она часто вспоминала далёкий восемнадцатый год, когда у неё был процветающий бизнес, собственный водитель и заискивающие партнёры, которые уважительно звали её Надин на французский манер. Тогда она и подумать не могла, что встреча с бывшей одноклассницей станет отправной точкой на пути к нищете и одиночеству.

Тот роковой день не задался с самого утра. Хвалёная продавцом кофемашина выдала какую-то ошибку и отказалась работать. Турка, оставленная без присмотра на долю секунды, предательски извергла из себя мутное варево на плиту. Холодильник, несмотря на кучу наворотов, снова не заполнился сам собой и не порадовал ничем, кроме пары яиц и нескольких пучков горькой, но очень полезной зелени. Ограничившись стаканом воды и сигаретой, Надин дождалась своего водителя и поехала на работу.

Агентство недвижимости, которым она владела со дня его основания, к тому моменту опутало сетью всю область. Дотошность в подборе кадров и последующий строгий контроль над их работой позволил фирме стать одной из лучших, но прорваться на столичный рынок никак не удавалось. Оправдание в виде высокой конкуренции Надин не устраивало, и поиск удобных решений не прекращался последние полгода.

Получив от секретарши долгожданную чашку кофе, она заперлась в кабинете, где весь последующий день совершала и принимала звонки, листала ленты новостных агентств, прикидывала, в каком районе лучше открыть первый офис. К концу дня голова раскалывалась, в висках стучало, но ничего путного на ум так и не пришло. Разочарованная, Надин потребовала к себе заместителя и, велев ему оставаться за главного, уехала прочь, надеясь, что ужин в итальянском ресторане и секс со спортивно сложенным водителем поднимет ей настроение.

– Чёрт, кажется, сигареты в офисе забыла, – сказала Надин, ковыряясь в сумочке. – Серёж, останови у магазина.

– Момент! – весело протянул водитель и спустя пару минут припарковался у средней паршивости супермаркета. – Сама сходишь, может? А то куплю не те, уволишь ещё.

Его ехидная улыбка ей всегда нравилась, но сейчас почему-то вызвала раздражение. Сначала Надин подумала, что это от усталости или от злости на свою забывчивость, но потом поняла истинную причину. Её тайный любовник начал наглеть. То бегал вокруг неё, и дверь откроет, и ручку подаст, а тут стоило ей с ним закрутить интрижку, как все манеры куда-то пропали.

– Ты прекрасно знаешь, какие я курю. Не кривляйся, я сегодня не в духе, – сказала Надин сухим тоном.

– Всё, всё. Уже бегу, – нарочито примиряюще согласился Сергей и тут же удалился.

Едва дверь захлопнулась, Надин вновь погрузилась в бездонные глубины женской сумочки, мельком про себя отметив, что лучше всё-таки поискать другого водителя.

– Вот вы где, проклятые, – прошипела она сквозь зубы, когда заветная пачка оказалась в руках, и вышла из машины.

Курить в салоне она позволяла себе крайне редко – всё же бедное детство приучило её ценить хорошие вещи. Выудив сигарету из пачки, Надин встала в мужиковатую позу. Зажигалка лязгнула полированной сталью, и струйка дыма прорезала воздух. Сверля взглядом вход в супермаркет, она снова начала злиться. Вечно в них очереди – зачем туда вообще люди ходят. От гневной мысленной тирады её отвлекло жутко знакомое лицо.

– Свет, ты, что ли? – крикнула Надин молодой женщине с коляской, за которой семенил мальчик лет пяти.

Растрёпанная и замученная, бывшая одноклассница хотела сделать вид, что не слышала, но её окликнули ещё раз. Притворяться дальше было глупо, и, изобразив смесь удивления и радости, Света пошла навстречу старой подруге.

Непринуждённого общения на тему «а помнишь, как мы в былые времена» не получилось. Одна – преуспевающая бизнес-леди, другая – домохозяйка с двумя детьми, живущая на зарплату мужа. Разговор получился вымученным, вялым и вскоре сошёл на нет. Надин вернулась на пассажирское сиденье сама не своя, не понимая, что её расстроило.

То, что дело было не в пропасти между ней и старой подругой, она была уверена, но что-то начало её угнетать. Наорав на вернувшегося через целую вечность водителя, она велела ему везти её домой, где долго и предпочитая быть сверху, занималась с ним сексом, отдаваясь процессу с несвойственным ей остервенением. Сергей по возвращении из магазина видел и сигареты в её руках, и резкую перемену настроения, потому, списав всё на приближающиеся месячные, спокойно уснул. Надин же полночи провела без сна, осознавая, что в её жизни нет никого, кому она была бы по-настоящему нужна.

Как и многие девочки, в детстве Надя играла в дочки-матери, заботилась о пластиковых младенцах и, бегая с обрывком марли на голове, представляла себя невестой. Ни пьющий отец, ни вечно орущая на него мать не сломали в ней мечту о семье. Она верила в то, что вырастет и создаст свою, нормальную семью, но всё как-то не срасталось.

Незадолго до окончания школы её отец умер от инфаркта, и вместе с горем в их дом пришла острая потребность в деньгах. Мать, работая в местном Доме культуры, получала копейки, младшая сестра Аня училась в седьмом классе, потому Наде пришлось забыть о дальнейшей учёбе и начать работать. От участи посудомойки спасли отцовские связи – один из его друзей пристроил её к себе в офис на незаурядную должность. Без образования, но с огромным желанием вырваться из нищеты, она трудилась не покладая рук, хваталась за любую подработку, и её старания оценивали должным образом. За четыре года Надя прошла путь от девочки на побегушках до помощника главного менеджера по закупкам, тем самым существенно увеличив свой доход. Потребность в деньгах перестала висеть над ней дамокловым мечом, и в один день она с удивлением обнаружила, что женщины с мужчинами могут общаться не только на работе и о работе.

– Надь, ты помнишь, что у меня день рождения в субботу? – спросила однажды коллега, одна из немногих, кого не отпугнул её карьеризм. – На этот раз не отмажешься. Сверхурочных в этом месяце не будет, я узнавала.

– Да, Нин, конечно. Я приду, наверное. Если ничего не изменится… – лицо покраснело, взгляд опустился, от страха тело начало бить мелкой дрожью. Она не знала, как одеваться, о чём говорить с людьми вне офиса, который казался ей таким понятным и безопасным.

– Надь, Надь, посмотри на меня! – тонкие пальцы взяли её за подбородок. – Ты хочешь закончить, как эти кошёлки из бухгалтерии? У тебя на кошек аллергия, так не получится.

Надя подняла влажные глаза, затем усмехнулась. На день рождения она всё же пришла.