А потом… потом я поняла, что нет – на самом деле ты не жестокая и не злая. Ты глухая. Ты не слышишь, когда мне больно. И я даже не знаю, что хуже – глухота или злоба. Ведь ты не только глухая, ты еще и немая. Ты никогда не говоришь о том, что для важно, ты вечно прячешься – за народной мудростью, за возрастом, за авторитетом, за всякими удобными, обтекаемыми клише. Увиливаешь от разговоров. Я это совсем недавно поняла. И поняла, как тебе, наверно, страшно и одиноко – там, внутри твоей головы. Ты ведь, получается, никогда ни с кем не говорила начистоту, никогда никому не открывалась, да? Все в себе носишь, все в себе. Ты всю жизнь прожила в состоянии сжатой пружины, и нас с Лерой пыталась также сжать по своему образу и подобию.