Их настойчивое сострадание, тяжеловесное добро, их поблажки вовсе не облегчали мою жизнь, а делали только хуже, больнее; я чувствовал себя как артист на сцене, забывший все реплики – все эти добренькие взгляды, как софиты, были направлены на меня, слепили, обжигали. И мне хотелось кричать: «Перестаньте! Перестаньте жалеть меня! Я хочу быть как все!»