– А ты знаешь, что три процента нашей ДНК отвечают за обоняние? – говорил он. – Для справки: три процента – это офигеть как много! Вся фишка в том, что бо́льшая часть этих генов, этих трех процентов, нерабочая! Ты понимаешь, что это значит? Они просто есть, заложены в нас, но выключены, обесточены, как тумблеры в электрощитке. – Рукой он показал, как дергает за воображаемый тумблер. – То есть, возможно, в процессе эволюции нашего обоняния был период, когда мы могли чувствовать запах хищника или цветка за километры от нас; или, я не знаю, могли почувствовать уровень содержания железа в ручье, просто понюхав воду. Но потом настал момент, когда глаза стали важнее, мы (или, точнее, наши предки) научились различать тысячи оттенков цвета, и обонятельные гены просто выключились, перешли в режим ожидания – они как старые районы в городе, понимаешь? Районы, в которых раньше была жизнь, но потом что-то случилось (случилась эволюция), и эти «дома» бросили.