Этот роман – мой «должок» самой себе с времён университета: по программе не требовали, начинала читать сама, но тогда что-то не осилила, ограничилась экранизацией с Алфёровой и Соломиным. А вот теперь проглотила с удовольствием и собираюсь читать всю трилогию.
Прежде всего книга привлекает своей атмосферой. Петербург начала ХХ века. Искания интеллигенции этой поры. Литературно-философские споры. Толки об искусстве и демократической революции. Символисты, футуристы… И всё больше и больше сгущаются тучи над людьми. Первая мировая война. Потом будет Февральская революция. Наступает конец мирной, привычной, упорядоченной жизни, и человек ощущает себя песчинкой в водовороте истории. Вот это мироощущение передано Толстым очень осязаемо и зримо.
Петербург в начале романе изображается достаточно традиционно, в ореоле привычных ассоциаций – как дьявольское место, город-призрак, возросший на костях его строителей. Туманные улицы, мрачные дома, тёмные окна, «хмурый простор Невы», «городская муть». «…Повелось думать, что с Петербургом нечисто». Толстым приводится целая антология произведений русской литературы, дающих именно такую трактовку северной столице – пушкинский «Медный всадник», петербургские повести Гоголя, «Уединенный домик на Васильевском» В. Титова, сюжет которого рассказан молодому литератору всё тем же Пушкиным…
В «декорациях» этого города начинает автор рассказ о судьбах двух сестёр Булавиных – Кати и Даши. Как же мне понравилась Даша! Чистая, светлая, очень любящая жизнь, способная горячо любить и остро ощущать счастье. Она из тех, к которым никакая грязь не пристаёт. По наивности и неопытности своей увлекается поэтом-декадентом Бессоновым, подпадает под его ядовитые чары (да-да, именно так Толстой описывает его влияние, перед которым Даша оказывается беззащитной), но всё же сумеет вырваться из-под его власти, так как в ней неистребимо стремление к внутренней чистоте. Как просто Даша держится со всеми, как независима в своих суждениях, не стремится быть удобной для окружающих, как честна сама с собой! Толстой показывает её взросление, её чудесную метаморфозу – превращение из наивной девочки в пленительную женщину, её напряжённую рефлексию.
А как замечательно описана любовь Даши и Телегина! Если отношения с Бессоновым связаны для Даши с внутренней борьбой, то Телегин становится для неё человеком, вызывающим безоговорочное доверие, ощущение надёжности и покоя. Он «единственный человек, который не сходил с ума в Петербурге» 1914 года. Любовь Даши и Телегина противостоит войне, разрушению и смуте. В ней нет «ничего ни странного, ни безумного: всё необыкновенно ясно». Как-то так вышло, что вся классическая литература повествует о несчастной любви, о счастливой же вроде и сказать нечего, и нет повода для развёртывания конфликта. А вот тут читаешь о гармоничных отношениях людей – и не скучно ничуть, и трогательно, и радостно за них. И понимаешь: действительно, настоящая любовь проста и естественна, без ужимок и затей, без надуманных сложностей; а вот когда начинаются рассуждения на тему «у нас всё сложно» - это и не о любви вовсе.
Катя – иная по характеру, чем её сестра. Ее до поры привлекает богемная жизнь, вся эта мишура и ложный блеск. У Кати всё как-то экзальтированно, чрезмерно, через край. Взять хотя бы эпизод её признания мужу – прямо какая-то «достоевская» сцена (причём это касается обоих её участников: и «люблю», и «убью» - всё сразу). Но как же сёстры нежно любят друг друга, как заботятся одна о другой! У постели тяжело больной Кати Даша яростно сражается со смертью за сестру, словно вливает в неё жизнь, фактически спасает своей любовью.
Не могу не сказать об уже упомянутом Бессонове. Сколько убийственной иронии в его характеристике! Он, поэт, с надрывом пишет о России, но знает ее лишь «по книгам и картинкам». Провозвестник и певец смерти империи, сам он погибает нелепо и бездарно. Исследователи сходятся во мнении, что прототипом Бессонова был Блок. Чем же он так не угодил Толстому, что тот изобразил его в столь неприглядном виде? Неужели причина – лишь расхождения творческого характера?
В изображении войны в «Сестрах» явно ощутимо влияние другого Толстого – Льва Николаевича. Война показана как противное естеству человеческому событие, бессмысленное, нужное лишь предводителям армий – немецкой и русской. Есть тут и толстовские «военные трутни», например, бездарный генерал Добров, который в угоду своим амбициям безжалостно губит множество людей (защищаемый фольварк не имеет решающего стратегического значения, но Добров с тупой настойчивостью стремится реализовать свой план наступления именно с этого места). Есть и изображение действий неприметных героев, и описание быта на войне и настроений армии.
Заметно и влияние Достоевского с его стремлением показать человека одновременно разным, а его поступки – разнонаправленными. Так, подобные страсти переживает Лиза Расторгуева: любит Жадова, но и жаждет отомстить ему за оскорбления. Жадов же – вполне в духе романов Достоевского – решает важный для себя вопрос о допустимости преступления, о праве личности через убийство и грабёж осуществлять свои права.
В общем, чтение получилось увлекательным и побуждающим к раздумьям. С удовольствием приступаю ко второй части.