Понимание космологии изнутри философски и богословски артикулируемой первичности экзистенции, то есть человеческой жизни, представляет собой свободное мышление, не ограниченное рамками науки, выходящее за ее пределы и вводящее космологию в круг проблем, связанных с осознанием человеческого состояния вообще. Здесь важно осознать, что подвергая космологию философскому вопрошанию, полагая первичность экзистенции, мы преодолеваем ее кажущуюся нейтральность по отношению к нам как ее творцам, тем самым продвигая наше понимание космологии как космологии в нас самих. Космология оказывается не только системой представлений о нашем космическом обиталище, но содержанием той перенасыщенной интенциональности присутствия вселенной, которая является выражением факта человеческого существования. Физическая космология производит много теорий вселенной, но она не мыслит в философском смысле (ср. с известным утверждением Хайдеггера о том, что наука не мыслит). Действительно, космология не осмысляет себя саму несмотря на попытки узаконить в академическом мире дисциплину под названием «философия космологии». То, что называют «философией космологии», являет собой мета-космологическое, то есть мета-научное, а не философское мышление. Поэтому глубокий философский смысл космологии как вида человеческого творчества во вселенной может быть просветлен лишь при условии осознания принципиального различия и разделения между ее частными теориями и мышлением вообще.

Для того, чтобы установить смысл космологии исходя из ее физических теорий, космология должна приобрести радикально рефлективную, трансцендентальную форму, то есть, по сути, стать философией. Трансцендентальное осмысление космологии означает, что ее теории должны быть подвергнуты критическому анализу с позиции опыта вообще. Для соотнесения космологических теорий с опытом, то есть с внутренней жизнью личностного сознания, оказывается эффективным феноменологический метод. Действительно, посредством феноменологической редукции (то есть приостановки суждений о теории и утверждаемых ею «фактах», как если бы они относились к внешнему миру) можно вскрыть значение космологических представлений с точки зрения функционирования и структур сознания. Феноменологическая редукция в данном случае преодолевает так называемую «естественную наивность», то есть верование в то, что космология имеет дело только с вещами внешнего мира. Цель редукции состоит в том, чтобы подвергнуть сомнению нейтральность утверждений космологии, их независимость и «объективность» по отношению к исторически случайным событиям познания, изнутри которых вселенная возникает как феномен и далее формируется представление о ней как о чем-то вшешнем. Сознательная жизнь, подразумевающаяся здесь, понимается не столько как эмпирическая и психо-физиологическая, сколько как трансцендентальное само-осознание, изнутри которого вселенная конституируется как его интенциональный коррелят. Обобщая, можно сказать, что изучение космологии через призму феноменологии позволяет вскрыть присутствие трансцендентальной субъективности, лежащей в основании всех ее теорий и артефктов, субъективности, преодолевающей границы своего воплощенного существования. Действительно, преодолевая естественную установку космологических суждений, содержание понятия «вселенной в целом» выступает структурным, и по сути конституирующим элементом сознания трансцендентального субъекта и опыта вообще. «Исключение из игры» случайных аспектов в познании вселенной, следующих из исторической случайности самого процесса познания конкретным воплощенным человеческим существом, позволяет взглянуть на космологию как на дискурс о трансцендентальном субъекте как том центре, из которого вселенная раскрывается и проявляется, и через которого она обретает свой собственный «голос» в соответствии с целесообразностью деятельности, присущей этому субъекту. Вселенная и субъект оказываются нераздельными просто в силу их исходной бытийной ноэтико-ноэматической неразделимости. «Исключая из игры» случайные элементы в познании вселенной, субъект осознает, что тотальность вселенной не может быть подвергнута редукции, ибо она нарушает структурную целостность сознания, приводя его к экзистенциальному парадоксу. В самой редукции присутствует конституирующий элемент, указывающий на границы познания вселенной.

Производимая нами трансцендентальная редукция не гарантирует, что мы не впадаем в «трансцендентальную наивность». Для того, чтобы избежать последнюю, нужно помнить о том, что артикулируемая реальность предполагает наличие трансцендентального субъекта как данного контекста и горизонта, изнутри которого эта реальность раскрывается. При этом трансцендентальный субъект по-прежнему функционирует как воплощенное существо, то есть изнутри мира физических вещей, где все конечные физические вещи даны этому субъекту как им же отконституированные. Со вселенной в целом ситуация другая, поскольку она не может быть конституирована субъектом по очевидным причинам. Ситуация оказывается обратной: сам субъект оказывается конституированным вселенной.

Для того, чтобы последнее утверждение было понятным, необходимо напомнить, что космология, как исторически конкретная наука, может произвести построение представлений о вселенной в целом лишь в условиях так называемой «позитивной недостоверности», то есть тогда, когда лингвистические и концептуальные указатели (signifies) вселенной, не исчерпывают содержания того, на что указывается. Другими словами, возможность феноменализации некоторых аспектов вселенной наша способность воспринять их с помощью познавательных способностей, не исключает существования во вселенной таких аспектов и планов существования, которые принципиально скрыты от нас. Можно привести простой физический пример такой сокрытости, а именно теоретически предсказанную скрытую массу и темную энергию во вселенной, физические носители которой до сих пор не найдены. Философским примером сокрытости вселенной может быть сама ее случайная фактичность, смысл которой вряд ли может быть раскрыт человеку вообще. Здесь возможна аналогия с апофатическим подходом в богословии, суть которого в том, что дискурсивные определения божественного никогда не исчерпывают содержания того, что можно было бы назвать его сущностью (ousia). Апофатизм предполагает свободу выражения опыта божественного в любых догматически приемлемых формах, ибо то, что выражается этими формами, обладает по сути бесконечным, неисчерпаемым содержанием (укорененным в бесконечном многообразии отношений между Богом и человеком). То же самое справедливо и по отношению ко вселенной как целому: ее практическая бесконечность и несоизмеримость с воплощенным сознанием человека делает возможным любое научно-обоснованное выражение опыта ее познания и жизни в ней, предполагая заранее, что вселенная никогда не сможет предстать в полностью конституированном виде. «Позитивная недостоверность» космологии как развивающейся науки, таким образом, трансформируется в «негативную достоверность» философии, когда трансцендентальный субъект может осуществить «негативно», но «достоверно» суждение о невозможности познания вселенной как целого, то есть как реальности «другого века», за пределами пространства, времени и любой возможности ее наименования⁴. Однако, несмотря на невозможность конституирования вселенной, человек остается человеком, он не растворяется в безбрежном космосе и не теряет ощущение своего места во вселенной как центра ее раскрытия и манифестации. Сопротивляясь давлению вселенной, желающей его укротить и доказать ему его собственную незначительность, человек формирует себя так же, как это происходит в животном мире, где окружающая среда формирует животный вид. Но последняя аналогия очень условна, ибо вселенная формирует человека через свою идею, свой идеал, через ощущение со-одновременности вселенной в целом и невозможности выйти из нее. Присутствие осознания этой целостности, как бы «видение вселенной извне», делает человека разумного человеком трансцендирующим. Действительно, именно в силу того, что человек не в силах конституировать вселенную, представить ее как конечный феномен, сам человек конституируем этой вселенной как объектом своего постоянного интереса и тревогой о своем месте в ней. Это значит, что тот трансцендентальный субъект, который призван осуществить феноменологическую редукцию с целью выявления неотъемлемого присутствия вселенной как горизонта сознания, есть субъект, меняющийся и формируемый этой самой редукций. Суммируя, можно сказать, что понимание смысла космологии предполагает понимание того, как формируется само-осознание человеком своего места во вселенной при одном важном условии: космологическая картина не уменьшает значения человека во вселенной как центра ее раскрытия и проявления. Чем больше космология доказывает, что человек есть «песчинка» во вселенной, тем больше человек сопротивляется этому «раздавливанию под грудой астрономических фактов» и пытается отстоять смысл своего существования. Именно в это смысле и можно говорить о том, что человеческое «я» конституируется (пусть даже негативно) вселенной.

С философской точки зрения все же остается важным вопрос: если мы утверждаем, что характерной чертой познающей личности является ее способность сопротивляться тенденциям научного мышления растворить человеческое в природном и космическом и понимать, что космические условия человеческого существования не являются достаточными, что лежит в основании случайной фактичности личностного человеческого существования, то есть откуда происходят эти достаточные условия? Одной из возможных реплик на этот вопрос могла бы быть ссылка на экзистенциализм, согласно которому подобное вопрошание лишено какого-либо смысла, ибо невозможно в этом вопрошании абстрагироваться от событийности уже имеющей место жизни. Однако подобная ссылка на основной тезис экзистенциализма вряд ли может удовлетворить пытливый ум, склонный к богословствованию, который хочет связать факт существования сознания с проявлением истины в абсолютном смысле. Это означает, что принятие факта существования личностного сознания как абсолютного исходного пути всякого философствования, предполагает веру (как убежденность) в истину этого существования. Но тогда все знания о вселенной, которые раскрываются изнутри познающего субъекта, содержат в себе элементы этой простой экзистенциальной веры. Экзистенциальная вера не есть религиозная вера, и для нерелигиозного ученого, скептика или атеиста переход от экзистенциальной веры к религиозной, то есть к вере в то, что эта истина существования исходит от Бога, был бы проблематичным или просто невозможным, ибо он предполагал бы трансцендирование, то есть выход за пределы существования, не только принципиально непостижимый в науке, но и подвергнутый критике в классической феноменологии, которая с помощью феноменологической редукции способна вынести за скобки и самого Бога⁵. Но здесь встает вопрос о фактичности самого сознания, функционирующего в условиях экзистенциальной веры: что является его основанием? Ведь вынести Бога за скобки можно только в том случае, если у сознания есть какое-то другое основание. Однако такое предположение привело бы к гипотезе о потустороннем, внемировом основании этого сознания, аналогичном идее Бога, которого выносят за скобки. Это наблюдение наводит на мысль, что самое функционирование сознания и редукция были бы абсолютно невозможны, если бы Бог перестал быть источником и основанием того самого сознания, которое пользуется феноменологической редукцией. Можно предположить, что эйдетическое устранение источника случайной фактичности воплощенного сознания, предполагало бы устранение самого этого сознания. Именно поэтому в современном развитии феноменологии, связанным с ее «богословским поворотом»⁶, развивается положение о том, что сама фактичность сознания если и не может быть обоснована, также как не может быть обосновано существование вообще, то по крайней мере проблема этого существования может быть эксплицирована указанием и изучением «насыщенных феноменов»⁷, которые в определенной мере конституируют это сознание в том же смысле, в каком мы подразумеваем его конституирование при рассмотрении вселенной в целом.

Возвращаясь к основной линии дискуссии, мы хотим усилить понимание смысла космологии, исходя из «философско-богословской преданности», как понимание экзистенциальное, или, более точно, «понимание» того, что значит мыслить о вселенной и тем самым находиться в сопричастии ей. Более конкретно, речь идет о смысле размышления о вселенной в условиях, которые не ограничивались бы рамками оперирующего исключительно в случайных социально-исторических условиях научного познания. Здесь естественно возникает языковая проблема, а именно, как можно было бы выразить эти размышления в словах, избегая культурных предрассудков и научно-популярных штампов, которые наводнили язык? И даже если бы мы уверовали в то, что нам удалось осуществить размышление в такой форме, могли бы мы ожидать, что оно будет принято широкой аудиторией (ибо предложенный способ размышления выходил бы за рамки научных стандартов, исследовательских проектов, журнальных публикаций и конференционных обсуждений)? Все эти вопросы в самой их формулировке (как намеке на возможность положительного ответа) предполагают, что научный способ познания вселенной (имеющий дело лишь с феноменализацией материальных объектов), а точнее дискурсивный способ выражения опыта жизни во вселенной, не исчерпывает полноты сопричастия вселенной, сокрытой в самом факте нашего существования. Эта сокрытость, например, следует из того, что человек как воплощенное существо, способен взаимодействовать не только с физическим миром, но и с миром идеальных форм, о котором космология, если и говорит, то лишь косвенно. В этом смысле размышление о вселенной в экзистенциальных категориях подразумевает видение и чувствование расширенной вселенной, которая, по словам преп. Максима Исповедника, является «макро-антропосом», то есть тем, что было сотворено для того, чтобы быть очеловеченным.