Цитаты из книги «Преступление доктора Паровозова»

– Нельзя позволять себе равнодушие. Нельзя черстветь. Нельзя ожесточаться. Ведь истинно говорится, Царство Божие внутри нас. А если так, то подобрать на улице котенка, дать ему молока

Я заметил, любителей порассуждать о сталинском гении всегда греет одна фраза Черчилля, дескать, Сталин взял Россию в лаптях и оставил с ядерной бомбой. Когда они, словно попугаи, повторяют это изо дня в день, задумываются ли, что им лично дает ядерная бомба? То есть они как бы соглашаются с убийством своих сограждан в обмен на возможность разбомбить к чертовой бабушке всю планету. Зато обороноспособность страны, ответят они. Начинаешь спрашивать: а еще? Так, чтобы достойная жизнь в исторической перспективе? Или блеют невразумительное, или какие-то лозунги чеканят, но ничего конкретного.

Все же невероятно интересен загадочный русский патриотизм. Самым главным русским патриотом выступает рябой косорукий грузин, который русский народ выкашивал миллионами. Отчего у патриотов на подсознательном уровне портится настроение, вот они на людей и бросаются. – А скажите, пожалуйста, – спросил я и отодвинул свой чай, – если сравнить две страны, к примеру, Индию и Бельгию? Бельгия – всего ничего, население небольшое, сама маленькая, за полдня захватить можно. А Индия – территория будь здоров, население почти миллиард, культура древнейшая, ядерное оружие есть, космос осваивают. – Ну? – недоверчиво спросил омоновец, чувствуя подвох. – К чему это? – А к тому, что нищий в Калькутте, из тех, что валяются в канаве с дрисней, разве чувствует свое превосходство над бельгийцем? У которого хороший дом, «порш», винный погреб и отпуск на Карибах? Чувствует ли себя этот нищий, исходящий холерной диареей, гражданином великой державы? Греет ли его мысль, что соседи по региону трясутся со страху перед индийской ядерной бомбой? И будет ли бельгиец страдать от комплекса неполноценности из-за того, что его страна не выводит спутники на орбиту и даже Франция и то ее не боится?

Воспоминания, которые нанизываются как бусинки на нитку, и есть наша жизнь.

мос осваивают. – Ну? – недоверчиво спросил омоновец, чувствуя подвох. – К чему это? – А к тому, что нищий в Калькутте, из тех, что валяются в канаве с дрисней, разве чувствует свое превосходство над бельгийцем? У которого хороший дом, «порш», винный погреб и отпуск на Карибах? Чувствует ли себя этот нищий, исходящий холерной диареей, гражданином великой державы? Греет ли его мысль, что соседи по региону трясутся со страху перед индийской ядерной бомбой? И будет ли бельгиец страдать от комплекса неполноценности из-за того, что его страна не выводит спутники на орбиту и даже Франция и то ее не боится?

– А скажите, пожалуйста, – спросил я и отодвинул свой чай, – если сравнить две страны, к примеру, Индию и Бельгию? Бельгия – всего ничего, население небольшое, сама маленькая, за полдня захватить можно. А Индия – территория будь здоров, население почти миллиард, культура древнейшая, ядерное оружие есть, кос

На кладбище вообще все называли друг друга не по именам, а по кличкам. Некоторые были занятными. Например, одного землекопа звали Доктор из-за его привычки перед опусканием гроба в яму вздымать руки к небу и шевелить пальцами, будто он хирург у операционного стола. А мужика, который ведал прокатным инвентарем, выдавал под залог лейки, метлы и ведра, прозвали Володькой Пулеметчиком. Когда он тянулся за стаканом, руки у него тряслись так, словно он строчил из «максима».

Меня пытались подбить и так и эдак. Предлагали хлопнуть за знакомство. Я улыбался, но отказывался. Соблазняли дернуть с устатка. Я говорил, что не устал. За то, чтобы хрен стоял и деньги были. Я смеялся, но не поддавался даже на такое.