Шанс

Бандюжий Рынок, что раскинул свои просторы на грязных окраинах, кипел народом. Орали бабы, наперебой толкая ошарашенным прохожим выпечку и цветные тряпки, кучковались «хозяева» – бородатые степенные мужики с солидными животами, рыскали по карманам быстрые глазки «щипачей», маститых и «зеленых»… Жизнь текла в двух измерениях – свои-чужие – и два этих мира никогда не пересекались, надежно защищая традиции.

В темном междурядье, где копился годами мусор, били. Сильно, зло, периодически сопровождая действо ругательствами и смехом. Три мужика, в хороших спортивных костюмах, мощные, коротко стриженные…

– Может, хватит? – один, тяжело дыша, вытер ладонью широкий лоб – Сдохнет, Иваныч нас самих нагнет… А то и платить заставит, знаете его нрав!

– У, сука! – второй, большеухий и лупоглазый, пнул неподвижное тело – Ты прикинь – бьем, а он смеется… Падла!

– Хер с ним – широколобый махнул рукой – поехали. Главное, работу сделали, о долге напомнили – дальше пусть Иваныч думает.

Бандиты, не оглядываясь, двинулись к выходу из закоулка: через минуту никого не было. Тело пошевелилось.

– Сука – не сука, а живой! – молодой, лет 20, паренек выплюнул зуб и некоторое время рассматривал его – Гондоны! – последнее слово он сопроводил народным жестом – Как теперь улыбаться?

Чиж Чужой-Карман, или Юрка Сиротин (детдомовская нянька так и не была им прощена за позорную фамилию) засунул руки в карманы широких – минимум на два размера больше! – штанов и зашагал в сторону города. О том, чтобы «работать», речи не шло – с таким лицом не подойти даже к последнему лоху: заподозрит – значит, «на покушать» денег не найти – придется идти в гости.

Юрку ненавидели бандиты – за то, что не признавал авторитетов, ненавидели менты – за несогласие делиться «левыми» доходами, ненавидело государство – как и всех, кто невольно живет за казенный счет… Только бабки – кликуши верят в то, что Бог одинаково любит всех – достаточно просто оглянуться и понять несостоятельность этого утверждения.

При всем при этом Чиж умудрился не «скурвиться», сохранив в душе доброту и странное понимание людской природы. Видя дно, где плавает большинство забитого, запуганного народа «низов», он находил искры преданности, честности, любви и верности слову, которые – казалось бы! – не должны мерцать в костре пороков, вполне присущих этому контингенту.

Сейчас Юрка двигался к Юлианне-толстой, любвеобильной хохлушке, охотно разменивающей койку и харчи на игрушечную любовь. Женщина добрая и отзывчивая, она жила глубоко несчастливо – гибель маленького сына пристрастила ее к водке, а после и к «крокодилу» – низкокачественному наркотику, дающему короткую передышку в унылости будней.

– Кто эт тебя? – она лузгала семечки, торгуя носки-трусы-колготки ассортиментом возле дороги – Иванычевы?

– Они… – Юрка, неловко повернувшись, сморщился – Ребро вроде сломали…

– Спрашивали с утра, я сказала, месяц как не видала… Сильно они! – Юлианна легко потрогала набухшую щеку – Отлежаться надо…

– Потому и пришел…

– Извини, Юрок, сегодня не могу позвать… Гостят у меня. Поесть заходи – это устроим – а на ночь никак…

– Жаль. Придется к Лешему на трубу проситься – не пустит, сука, наверное, я ему еще за прошлый раз две «муравьишки» должен!

– Погоди… Вот! – Юля, порывшись в переднике, достала несколько купюр – четыре возьми, тогда пустит. А поесть все равно заходи, чего там с ними мусор делить…

– И мусора не дадут! – Чиж невесело хмыкнул – А мне – сама видишь! – без денег придется куковать, так что забегу…

– Я до четырех буду… Ох, сильно… – она снова прикоснулась, теперь в пунцовому уху – Звери поганые!

– Заживет, не переживай. Ладно, пойду – часиков в пять тогда жди! Бывай здарова, красавица!

Не оглядываясь, Юрка пошел… собственно, просто пошел, конкретной цели не наблюдалось. Можно было сходить на «Рудник» – большую свалку, но там без портвейна никак, не пустят. Лучший друг Колька, еще по детдому, третьи сутки «париться» в ИВС за кражу – видимо, уже не выпустят, «закроют»… попутно еще «вислых» кинут пяток, для отчетности. А больше…

И тут Чиж увидел… даже, скорее, почувствовал – есть такая воровская «чуйка» – заметно оттопыренный карман. «Терпелец» – солидный, хорошо одетый мужик чуть за 40 – выбирал апельсины. Суетился в своей палатке Ашот, подсовывая фрукты похуже, мужик равнодушно возвращал и брал идеальные. Казалось, он поглощен процессом… Вариант просто красавчик, грех не воспользоваться!

Юрка, делая вид, что рассматривает прилавок, осторожно приближался. Минута – и он только что плечом не толкал «пассажира» – тот никак не реагировал, продолжая изучать фрукты. Змейкой тонкая рука скользнула в карман пиджака, нащупала кожаный переплет бумажника, потянула… и так и осталась в кармане, зажатая, словно стальным обручем, пальцами мужика.

– Воруешь?

Чиж дернулся – бесполезно, кисть даже не пошевелилась. Хотел было заверещать – иногда помогает – но тут не тот случай, взяли, что называется, «на кармане», с поличным. Обреченно повернулся к мужику левой стороной лица – с правой зубов уже не хватает, будет обидно, если вообще не останется.

– Что молчишь? – несостоявшийся лох казался беззлобным.

– Бить будете?

– Пока не решил – улыбающееся лицо говорило об обратном – Что с рожей? Попался?

Юрка кивнул, не желая вдаваться в подробности.

– Детдомовский?

 Снова кивок.

– Понятно… И что, всю жизнь воровать будешь?

– Вам какое дело? – допрос надоел, Чиж невольно разозлился – Меня мама-папа не накормят, спать не уложат и сказку не прочитают. Хотите бить – бейте, нет – отпустите, спасибо скажу – он дернул рукой.

– Не ершись – мужик спокойно отпустил руку – вот…

Из бумажника он вытащил пару зеленых купюр: Юрка разглядел, что не такая уж «лопата» и пухлая, скорее даже наоборот, потертая и непрезентабельная… Да и одет мужик, при ближайшем рассмотрении, оказался простенько, с рынка.

– Не надо – Чиж мотнул головой – Я же украсть хотел, и украл бы…

– Знаю. Но, думаю, найдешь им применение – купюры перекочевали от владельца к карманнику – Зарплату получил! – невесело улыбнулся – детям апельсинов взять решил…

– Повезло им – Юрка почему-то не хотел брать деньги – Вам нужнее «лавэ», наверное – семья, все такое… – он попытался отдать бумажки, но мужик с улыбкой покачал головой          :

– Семья всем нужна… Вот, возьми – он вытащил из кармана визитку – позвони, попробую помочь устроиться. У каждого должен быть шанс.

Чиж прочел:

«Беликов Сергей Анатольевич, ст. следователь УВД».

***

– Сиротин, уснул? – веселый голос вырвал Юрку – теперь уже Юрия Михайловича – из воспоминаний.

– Чего орешь? – проворчал на коллегу – Работаю!

– Что у тебя с Сомовым? Куда его дел?

– Отпустил – Чиж улыбнулся – он обещал исправиться и больше не воровать.

– И что, поверил? – коллега хмыкнул – какой-то ты, Сиротин, неправильный мент – надо ловить, а не выпускать…

– Темный ты… – он мельком глянул на настольную фотографию, где дядя Сережа Беликов  пожимает ему, выпускнику школы милиции, руку – Можно вырастить цветы в говне, а можно затоптать их на самой плодородной почве… Плохих людей от природы нет – каждый заслуживает шанс! – и если есть такая возможность, надо его дать!

Следователь Юрий Сиротин  всегда придерживался этого правила… Погиб в 2010 году при задержании опасного преступника: на поминках собрались более 500 человек, пришедших отдать дань уважения – почти рекорд для маленького провинциального городка.

Его слова впоследствии стали девизом родного детского дома: «У каждого есть шанс!».