Вступление

Японская империя к i885 году завоевала не только небольшие феодальные государства Аннама и Сиама, но и одержала блистательную, но тяжелую и кровавую победу над огромной и сильной империей Великой Цин. В стране, тоже совсем недавно феодальной и патриархальной стали развиваться промышленность, как добывающая, так и высокотехнологичная. Торговцы получили, столь необходимые им капиталы и инструменты ведения международной торговли. Страна восходящего солнца увеличила к моменту войны с поднебесной армию, а в текущее время шел процесс переброски резервных войск обратно в метрополию, для привлечения молодых мужчин, оторванных от дома к мирному труду на шахтах, фермах и заводах.

Для несения полицейских и охранных функций привлекались резервные туземные бригады, в которые набирались выходцы из Вьетнама и народа Лао. Регулярные воинские части имеющие штаты¹ по образцу германской армии и вооруженные современным европейским оружием передислоцированы в свои городки и занялись боевой подготовкой.

Но, это совершенно не значит, что страна восходящего солнца перешла на мирные рельсы и прекратила свою экспансию. Успехи подобны опиуму, вкушать его хочется еще и еще. И вот на верфях строятся канонерки и корветы, заводы, производящие стрелковое оружие и артиллерию, работают без выходных, да еще и на европейских верфях строятся бронепалубные крейсера новейшей конструкции с орудиями-монстрами способными пробить любую существующую броню, заказываются новые миноносцы, совершенствуется береговая оборона.

Глава 1

Мужчина средних лет потянулся и открыл глаза. Всю богато украшенную гобеленами и картинами просторную комнату застилал белый утренний свет, за окном раздавалось пение экзотических птиц. Дорогое и качественное постельное белье было приятно на ощупь, и совсем не хотелось так рано вставать, но было надо, как обычно позаниматься физическими нагрузками и фехтованием, а затем позавтракав, изучить свежую прессу, так как того требовали его дела и специализация.

Поместье, которое «серый кардинал» Испанской империи купил себе на врученные русским адмиралом деньги находилось на невысокой скале, с него открывался прекрасный вид на воды Бискайского залива, воздух был свеж и чист и пах всегда морем, как и любил дон Кондратиас – под этим именем все в округе знали и ценили, приветствовали, когда видели на утренней пробежке, воспринимая это не иначе, как чудачество, но, что от этих русских возьмёшь? Да, именно так, наш герой² выходец из центральной части среднерусской равнины, из села где-то под Мологой. Он и сам плохо помнил его название, оно ничем не примечалось на фоне остальных деревень, но было уютное, тихое и живописное. Народ жил здесь работящий, занимался животноводством и выращиванием хлеба. Отец пошёл рыбачить и не вернулся, а мать поехала с караваном по Тихвинской водной системе в столичный город Санкт-Петербург для того, чтобы наняться прачкой либо служанкой в какой-либо дом.

Кондрат был мальчик любознательный – пострел³, как его любил называть дед Ефим, который тоже преставился, тяжела была жизнь в деревне. И мальчик пока мать ждала где-то очередного приема увлекся сперва собачкой, затем лошадью, затем на шпили Питерские засмотрелся, потерялся, наткнувшись на какого-то военного, которому никак не смог объяснить где его мать, и всего лишь твердил что прибыл с караваном на барже, хочу домой и все в таком духе, и воровать ничего не собирался.

Военный оказался не военным, а моряком и взяв Кондрата к себе в эскадру Дмитрия Николаевича Сенявина, приходившую в Кронштадт пополнить запасы воды и провизии, постепенно дослужившись до ординарца самого адмирала русской эскадры, уходящей сегодня из морской гавани Санкт-Петербурга в океанские просторы. Раздумывал он быстро, да и думать особо не приходилось, ибо рассудил так: «Останусь при матери, буду ей обузой в незнакомом месте, ей и самой очень тяжело сейчас, а уйду в плавание человеком стану, приеду с деньгами и помогу ей, купим домик или комнату, есть будем вдоволь да платок красивый ей куплю».

Вероятно, данная мысль была ниспослана ему свыше, так как обернулась совершенным благом для Кондрата. Стал он сперва совсем сухопутный пацан выполнять всю грязную работу на корабле, драить полы, натирать медяшки, повару помогать, матросам и боцманам, не чурался никакой работы, но и себя в обиду не давал. Морской воздух и корабельная еда, которая хоть и не была вкусной, но регулярной, сделали свое дело, и молодой паренек постепенно возмужал, окреп, не боялся на реях работать и в вороньем гнезде сидеть. Стал Кондрат к моменту прибытия эскадры русских кораблей на красивую Адриатику в i861 году, а летоисчисление было у него в чести, обожал он полюбопытствовать, что где и когда происходило, крепким отроком⁴ способным не только приносить пороховые заряды в бою, но и в абордажной схватке ружья перезаряжать, да матросикам подавать.

Помнил пострел, момент прибытия на остров Корфу, где коренное не богато одетое население радушно встречало русскую эскадру, как начинал учить он язык греков, в плавании на линейном корабле «Рафаил» офицеры понатаскали его даже в английском и французском языке, который он своей светлой головой схватывал еще и еще, как голодный еду, и по прибытию на живописный средиземноморский остров с дружелюбным православным народом, смог даже с некоторыми образованными людьми общаться и упражняться, многое узнав о жизни и обычаях такого далекого территориально, но в тоже время такого близкого культурно народа.

После дней отдыха, когда офицеры регулярно уезжали на берег, для увеселений, шла обычная судовая жизнь, но вот на корабле объявили 2 марта i861 года идем на взятие крепости Бокка-ди-Каттаро, захваченную французами. Не было права у тринадцатилетнего отрока спрашивать, что и как. В бою подтаскивал боеприпасы, и фашины⁴ кидал в ров. Пули свистели над головой, и падали рядом сраженные ими боевые товарищи.

Тогда и заметил его сам адмирал Сенявин Дмитрий Николаевич, который руководил сражением, увидел его удачливость, да ловкость и взял себе в посыльные. Все было в этот год, и удачная атака на итальянскую коммуну Брено, чтобы выбить оттуда французов, и неудачная атака Рагузы⁵, слишком сильно укрепились в ней войска противника, а дома все каменные, под красивыми черепичными крышами, на холме возвышался форт, и парусные корабли несмотря на использование тороидальных⁶ орудий ничего не смогли с ним поделать, то ли мало кораблей было в подчинении адмирала, то ли республика строила свои укрепления в расчете на такое возможное воздействие.

Старинная карта Которского залива, с многочисленными галерами в виду мелководья залива, да и всего Средиземного моря в то время.

Но русские моряки не сдавались и не падали духом, и в сентябре захватили город Кастельнуово, или просто новый замок, языки и словообразования Кондрат к этому времени знал хорошо, Замок, или по простому большой завод, как пояснил адмирал, располагался на высокой горочке, окруженный стенами, которые служили еще дополнительно акведуками по доставке воды на производство, а сверху небольшого уровня воды отплывали для отгрузки на корабли или склад плотики с изготовляемой продукцией, все технологии промышленного производства прошлого просты, универсальны и многофункциональны, и впрямь, зачем строить отдельно дорогу по отгрузке чугуна, если поступает по акведуку вода, проще и рациональней приспособить поверхность водной глади, ограниченную бортиками по бокам, под транспортировку стандартизированных по размерам плотиков. И уж в только том случае, когда вода иссыхала, по верху стены прокладывали рельсы, а к основанию плотиков прикреплялись колесные пары, вот и получались импровизированные вагонетки.

Остров Тенедос из литография из книги Броневского «Записки морского офицера».

На следующий, i862 год флот перебазировался из уютной и такой домашней Адриатики на остров Тенедос, перед самым носом Оттоманского султана, который снюхался с Англичанами и отказал в попытке форсирования проливов и возвращения домой русской эскадре. Да и русской на тот момент ее было можно назвать весьма условно, так как матросы и выборные офицеры разговаривали на разных языках: арабском, греческом, и разнообразных балканских. У многих матросов появились на Корфу жены и нехитрое хозяйство, и моряки мечтали туда вернуться.

Разнообразил быт команды захват большого торгового корабля с грузом ковров, обычно все грузы продавали, а вырученные средства делили по законам призового права, но в данной ситуации заплатить достойную цену никто не захотел, и адмирал с офицерами принял решение распределить груз по кораблям отряда. И тогда русские корабли уподобились плавающим султанским дворцам, куда не ступишь везде под ногой не жесткое дерево, а персидский ковер. Правда добавлялась обязанность чистить их, но это не так удручало, как радость от комфортных ощущений. Именно тогда Кондрат Пчелкин – дали ему фамилию за быстроту, как на борту судна, так и в бою, решил во что бы то ни стало жить в роскоши, которая не только, конечно, дорогая и требует затрат на содержание, но и дарит ощущение гармонии, красоты и спокойствия.

Оттоманскому султану, не понравилось, ни захват корабля с грузом ковров на огромную сумму, ни блокада проливов, так удачно образовавшихся после глобального потопа произошедшего лет сто назад, примерно в i750 году, как учил Кондрата адмирал Дмитрий Николаевич. Приказал султан своему флоту выйти из гаваней и сразиться с зарвавшимися русскими, оставшимися в то время одни, так как англичане выполнив свое обязательство, по уничтожению оттоманских батарей, причем самую важную роль сыграл в этом русский десант, который высадившись на необорудованном побережье, под ураганным ружейным огнем неприятеля, сумел захватить один форт за другим, заклепали пушки, взяли, что смогли унести и представляло ценность, а операцию преподали, как будто все это Англичане сотворили, так как еще оставалась надежда, что эскадру пропустят в родной Севастополь. С той вылазки храниться у Кондрата оттоманский кинжал с инкрустацией и арабской вязью, которую отрок решил во что бы то ни стало выучить и прочитать научные книги на арабском, а потомки Магомета ведь большие изобретатели, одни только насосы, да механические куклы стоят, не говоря о многом другом, где Европе и не снилось.

Но надежда улетучилась, когда из вороньего гнезда, Кондрат первый заметил эскадру противника, показались на горизонте корабли эскадры Бекир-бея и Сеида-Али-паши. Парусники противника построены из более лучшего дерева, имели рациональные обводы, присущие французской судостроительной школе, и в целом более быстроходны. Русские же корабли, мало, того, что придерживались при изготовлении английских лекал, так еще несли в своей конструкции бремя обмелевшего финского залива, после поднятия уровня вод, и поэтому обладали меньшей осадкой, нежели оттоманские но и большей шириной, так как длину увеличить представлялось делом сложным в виду прогиба киля при увеличении нагрузки. Что отрицательно сказывалось, как на маневренных качествах парусных кораблей, так и на скоростных, но позволяло установить мощные орудия, которые при грамотном использовании могли компенсировать особенность конструкции.

Корабли же султана построены лучшими судостроителями Франции, на них даже предусматривалась установка брони, правда пока дубовой, так как новые орудия европейских стран, стали обладать такой мощностью, что пробивали стандартный парусный фрегат с борта, в борт, а это уже никуда не годилось, необходимо срочно, что-либо предпринять. Орудия на кораблях султана установлены лучшие французские, да и вообще союз с Наполеоновской Францией благоприятно отобразился на экономике, обществе и нравах оттоманской империи, в пику общепринятому мнению, являвшейся более европейской страной, нежели азиатской. Все ее видные деятели промышленности, науки, культуры армии и флота являлись выходцами из стран балканских, Греции, Египта и Европы, а сама территория страны была центром Античной цивилизации, с ее архитектурой, технологиями и правом.

Оттоманы причем пользуясь, попутным ветром и лучшими характеристиками своих кораблей подошли к Тендосу, высадили десант, и стали штурмовать русские бастионы. Флот Сенявина, медленно словно черепаха пытался приблизиться к противнику, но ветер не благоприятствовал. В эти два дня Кондрат, решил осмотреть трюм «Рафаила» откуда был прогнан старшиной Прохором, да еще получил затрещину, но самое главное понял, что там где храниться балласт – этакие круглые шары с амальгамой⁷ внутри, идут множество металлических шин, причем, как от медной обшивки днища, так и от стоячего такелажа кораблей к верхушкам мачт. Как все это работает, он с первого раза не смекнул, но дал себе обещание разобраться, да уж больно голова болела от затрещины.

И грянул бой! Русские корабли «Рафаил», «Селафаил», «Мощный», «Твердый», «Скорый» спустились по ветру на противника и атаковали его флагманский корабль «Мессудие⁸».

– Смотрите русские даже захваченный у шведов «Ретвизан⁹» притащили! – показал на 64-пушечный линейный корабль контр-адмирала Грейга оттоманский младший флагман Бекир-бей, – видимо совсем плохо с кораблями у русских, да и идут они не ровным строем, а вразнобой, видимо и с управляемостью у них не очень.

– Но они могут продолжить славное дело своего адмирала Ушакова, и атаковать наш флагман, – предположил капитан «Оплота морского¹⁰».

– Но ты погляди какие у них корабли в отличие от наших! – продолжил Бекир-бей, – давно в море, их днища обросли ракушками, да и вступили они в бой лишь потому, что мы уже два дня штурмуем их базу, и вот-вот возьмем, и тогда не пощадим, тех, кто вздумал портить жизнь столице славной Порты.

Афонское сражение 19 июня 1807 года. (Алексей Боголюбов 1853 год).

Корабли сблизились на пистолетный выстрел и обстреливали сквозь пороховой дым друг друга, не щадя никого. Русские дрались не на жизнь, а на смерть, так как в случае поражения отступать им будет некуда. Оттоманские моряки осознавали, что не победи они сейчас и в огромном Стамбуле начнутся голод и волнения, так как едоков там много, и если подвоз угля на Черном¹¹ море небольшими парусными фелюгами¹² относительно безопасен, то фрукты, вино и мясо, а также хлеб доставляемые через Средиземное и Эгейские моря доставлены не будут. Причем Бекир-бей вспомнил и злосчастный корабль с грузом ковров, захваченный русскими, там была и его доля. Адмирал вложил по совету еврейского торговца с кем состоял в дружеских отношениях свое десятилетнее жалование, в надежде преумножить, а оказалась судьба дала ему очередной урок, которых в его жизни и так было много, что необходимо заниматься лишь одним делом и лишь тогда ты его будешь делать хорошо, как настоящий мастер.

Русские матросы абордажных партий уже вскакивали на палубу «Седд Аль-Бахра» грозно размахивая палашами и стреляя из пистолетов во все стороны. Адмиралу Бекир-бею пришлось окончить свои сожаления о потере груза ковров, и командовать на юте¹³ своего флагмана преданными офицерами штаба, которые выстроившись полукругом, обнажили сабли, полные готовности отдать жизни, но не сдаться. Первая атака нападавших была отбита, но ружейный огонь с мачт «Ретвизана» положил много защитников в то время, как мачты турецкого корабля сбиты и расположить там своих стрелков не представлялось оттоманским офицерам возможным.

Во вторую волну десанта, русский младший флагман английского происхождения Алексей Самуилович Грейг привлек весь экипаж, вооружив даже канониров и трюмных матросов, раздав им все вооружение предназначенное для абордажа, и даже свою богато украшенную коллекцию пистолетов и шпаг, а также все ножи с кухни, и все оружие уже погибших при первом штурме боевых товарищей. Русские моряки кинулись на палубу противника с боевым криком «Ура!», блеском в глазах, размахивая разномастным оружием, и полные решимости довести начатое дело до конца. Отряд адмирала обстреляли с особой тщательностью марсовые стрелки, и Бекир-бей пал, сраженный сразу двумя пулями, а великолепный турецкий младший флагман вошел в строй русского флота под именем «Седель-Бахр».

– В русском флоте была традиция сохранять за кораблями противника, взятыми на абордаж их родные имена, – поучал Кондрата Сенявин, показывая буксируемый «Серафаилом» на Корфу бывший вражеский младший флагман, – они храбро сражались и должны получить должное к себе отношение.

«Русский флот после Афонского сражения». (А. П. Боголюбов).

– Но, у него же все мачты пришли в негодность, где мы здесь их возьмем? Ни на Тендосе, ни в Морее¹⁴, ни на Корфу таких длинных прямых стволов нет, да и обтесывать и подготавливать дело долгое.

– Но на что же есть морская смекалка! – улыбнулся и прищурил глаза Дмитрий Николаевич, – у нас в эскадре есть транспорт-госпиталь, ранее бывший линейным кораблем прославленного Ушакова, где твой друг Прошка на излечении лежит.

До Кондрата стала доходить задумка адмирала и он спросил:

– А как госпиталь передвигаться будет, на буксире?

– Мачты, как ты догадался возьмём со «Святого Михаила», они ему теперь без надобности, – Сенявин в уме планировал свои действия, а Кондрат был нужен ему просто как свободные уши, да и нравился ему этот малый своей искренностью¹⁵, расторопностью и цепким умом, – а корпус давно меня просили критские купцы на пиломатериалы продать за 5000 талеров. Получим отличную боевую единицу совместив оттоманский линкор с крымскими мачтами, да и жалование всей эскадре раздадим.

– Как же госпиталь? – Кондрат переживал за здоровье, такого же расторопного, как он паренька с соседнего корабля, с кем они сдружились пока укрепления на Тендосе устраивали.

– Не понадобиться он нам боле. Местное население весьма лояльно к нам, можно даже сказать считает родными в отличие от французов и прильнувшим к ним оттоманам, да и места эти тесно связаны экономически с нашим свободолюбивым государством.

– Так зачем же уходить отсюда через Испанию и Португалию и дальше в Петербург? – Кондрат не понимал необходимость этого, – экипажи по большей части набраны в Крыму и Одессе, а также островах греческого архипелага. Офицерами служат германцы, англичане, шотландцы и голландцы, зачем нам в Санкт-Петербург идти русскому императору кланяться?

– Прав ты Кондрат, – Сенявин с грустью говорил ему эти слова, – эскадра наша принадлежит Великой Тартарии¹⁶, которая предается одним своим союзником за другим, и окраинные государства, такие как Англия и Оттоманская империя, бывшие некогда сателлитами¹⁷, сейчас воротят нос от бывшей метрополии. Причем островное государство, которое совсем недавно не было таким положило лапу практически на весь флот, некогда единой огромной страны, а Блистательная Порта¹⁸ на всю торговлю в Средиземноморском бассейне.

Высокая Порта (ворота) во времена Османской империи.

– Так почему не вернуться обратно? – спросил пылкий юноша.

– Не пускают нас форты Стамбула, а сил форсировать их, как это было сделано ранее сейчас у нашей все тающей эскадры, с разъедаемыми древоточцами днищами кораблей у нас нет, и вопрос стоит, где мы интернируемся, в Австро-Венгрии, и бросив свои корабли по сухопутной дороге возвращаемся по домам, или же плывем дальше, и пытаем счастья в Италии, Испании.