Глава П

Предисловие, которое трудно пропустить

Обычно мы (то есть я с тобой, читатель) предисловие пропускаем – и это оправдано. Но не сейчас. Предисловие здесь, скорее, как предостережение, чтобы мы сразу поняли, подходим друг другу или нет… Всё как у пёсиков на улице, которые обнюхивают друг друга.

Гав?

Начнём с меня. Кого я в этой непростой книге видеть не хочу.

Если ты верующий фанатик, ну из тех, кто читает «Отче наш» при каждом отключении света и крестится у каждого храма… что ж, эта книга не для тебя. Бикоз я тебя обижу. Правда, ненамеренно. Пока.

Гав.

Идём на следующий круг.

Если ты, дорогой читатель, из обидчивых… ну знаешь, задевают тебя по ерунде, и вот ты уже весь трясёшься от злости, то тоже закрывай эту книгу. В мире есть столько нежных, милых романчиков. Здесь всё не так. Здесь будет местами цинично и больно, но зато правдиво. А мне потом за твою расшатанную психику отвечать? Нет.

Гав.

Всё, обнюхивание закончено.

Всем остальным я рад. Сердечно жму руку и рассчитываю, что через юмор, метафоры и безумные диалоги вы разглядите суть. А суть она… о важном. О вечном.

Представьте, что вы смотрите кино. Задача хорошего писателя – не рассказывать, а показывать. Не сомневайтесь сразу, не кидайте попкорн в экран в порыве негодования. Это кино, и в нём всё будет идти так, как задумал сценарист. То есть я.

Садитесь поудобнее, берите газировку – и приятного просмотра.

Что я вам обещаю в век, когда никому верить нельзя? Что вы хорошо проведёте время и с этого киносеанса выйдете с приятным, полезным послевкусием.

Вот, глядите, уже первая сцена началась…

Глава 1

…Я встретил его на обочине. Потерявшегося ангела, утратившего возможность летать…

– Нет, чувак, так не годится. Ску-учно-о-о. Так никто твою книгу не прочитает. И вообще, зачеркни вот это. – ангел указал на слово «утратившего».

– Но ведь это правда! – запротестовал я.

Ангел поморщился и отвернулся.

– Говорю тебе, оживи текст, сделай всё без этих вымученных литературных приёмов. Расскажи так, будто… ну не знаю… – он почесал ногтем висок, – будто рассказываешь эту историю другу.

Я снова взялся за блокнот, поднёс кончик ручки к бумаге, задумался… и приступил.

Текст сам собой выскакивал из-под руки. Я корябал и корябал свою историю о том, как познакомился с ангелом. Ввернул несколько абзацев предыстории, чирканул о себе, как, ничего не подозревая, просто ехал в такси – и вдруг встретил его… его…

Я прикрыл блокнот, поглядел на взлохмаченного ангела, на то, как он отбивает рукой ритм, как качает головой в такт музыке, и ткнул его.

– Ну чего тебе? – ангел снял наушники.

– Как тебе?

Он пробежался глазами по первой странице.

– Сократи. Ты опять пытаешься слезинку из читателя выдавить. Зачем все эти истории про то, как тебе тяжело жилось? У всех жизнь не сахар, давай без театральщины…

Ловя очередную порцию критики, я на глазах багровел. Отворачивался. Отводил глаза. Порывался выйти из машины. Поправлял зеркало заднего вида.

– Будь собой, приятель. В нашей книге важны детали…

– В нашей?

– Ну да, в нашей.

Я смотрел в светлое, серьёзное лицо ангела. И ведь ни одним мускулом не дёрнул, ни улыбки, ни черта… Серьёзен, как экономические новости.

– Ты хочешь сказать, что когда я напишу книгу и издам её, я должен приписать в соавторы ангела?

– Без балды.

Я застонал и кинул блокнот на заднее сиденье.

– Может, сам тогда и напишешь свою чёртову историю?

– Эй-эй, во-первых, не выражайся мне тут. Во-вторых…

Я сложил руки на груди.

– Что?

– Ну, ты знаешь…

– Ничего я, блин, не знаю! Я с ангелом сижу, который выклянчивает соавторство. И вообще, если сейчас кто-то пройдёт мимо тачки и увидит меня в ней, я ведь… ну… со стороны это выглядит так, будто я разговариваю сам с собой?

– Ты же со мной говоришь.

Я провёл ладонью по лицу.

– Тебя же не видно?

– Нет.

– Ясно.

– Что ясно?

– То, что я разговариваю сам с собой, и в соавторство в мою книгу напрашивается ангел.

…

– Так ты впишешь меня?

Из меня вырвался глухой смешок.

– А Господа Бога я могу приписать в соавторство?

– Нет.

– Это почему?

– Ты же с ангелом разговариваешь, а не с Богом.

Хм… хм… Я посмотрел на ангела и про себя подумал: «Чёрт, мне же ни за что не поверят, что я общался с ангелом. Он выглядит так, словно не знает, что такое расчёска. А ещё этот крючковатый нос…»

– Я умею читать мысли, – осёк меня ангел. Он поднял вверх палец, закрыл глаза и сказал:

– Кажется, я понял, с чего действительно стоит начать нашу историю…

Глава 2

– Да?

– Да… погоди, я выстраиваю сюжет.

Я приоткрыл форточку, впуская свежий осенний ветерок. Я любил сентябрь за его тёплые деньки, за то, как он раскрашивал листву на деревьях в ярко-жёлтый, за последние шашлыки в этом году… за…

– Всё, погнали. Записывай.

Я повернулся к ангелу.

– Блокнот бери.

Перегнувшись к заднему сиденью, я пальцами ухватил блокнот и пачку чипсов.

– Выброси эту гадость.

– Я есть хочу.

– Вот и поешь нормально, а это… – ангел сморщился, словно облизал шерсть мокрого котёнка. – Выкини.

«Ладно, быстрее начнём – быстрее закончим», – подумал я про себя и, открыв чистую страницу, стал ждать указаний.

– Пиши, почему ты стал избранным… Эй… ЭЙ! Хорош ржать! Раз ты как-то меня видишь, значит, избранный!

– Я?.. Ну да… да, избранный… Как же, вот так жил и не догадывался о своей избранности?!

– Так дело не пойдёт. Раз мы взялись за книгу, то соберись…

– Сдалась мне твоя долбанная книга! Я таксист! Таксист! Тебе о чём-то это говорит? Я баранку кручу восемь часов в день, какая тут избранность? Спина отваливается, животик вот вырос… – я показал на обтянутый майкой бугорок, – в глазах искры пляшут, если резко встану, пломба вот вылетела на заднем зубе… Таких избранных не бывает, понял?

Ангел улыбнулся.

– Вот так и запиши.

Я вздохнул. Ладно, не отвяжется же, пока не напишу. Я записал всё, что сказал до этого.

– А такси сколько водишь?

– Ну, четыре года… Точнее, через месяц будет четыре года.

– А зачем водишь?

Поёрзав на сиденье, я взял с подстаканника бутылку воды. Опустил ладошку на крышку и, не открывая, сказал:

– Потому что ничего другого не умею.

Пил я молча. Не знаю, понимал ли ангел смысл сказанных слов… По барабану… Причина у меня обычная, человеческая – безнадёга. Когда домой возвращаться тошно, а люди, которых я вожу на заднем сиденье, – это всё, что у меня есть. В такие моменты я живой, ощущаю нужность.

– …и это напиши, – тихо сказал ангел.

– Зачем? Ты думаешь, все люди на своих местах? Тут каждый второй – юрист, потому что так хотел папа, или менеджер, потому что так хотела мама… или таксист, потому что так никто не хотел, но так вышло.

– Пиши, пиши…

Я уже не вздыхал, а просто писал. Да, жизнь у меня была бесцветная, пресная… но жизнь моя. Я как-то свыкся, привык и местами обустроился.

Живу один в однокомнатной квартире на окраине Барнаула. В панельке, где утром слышно, как соседка ложкой размешивает сахар, а вечером – как муж размешивает её.

Дома у меня попугайчик живёт. Волнистый, жёлтенький. Продавец обещал, что он говорить начнёт. Не начал… Может, не о чем ему со мной разговаривать?

В разводе. От первого брака остались дочь, алименты, проплешина на затылке и раз в год поздравление с днём рождения.

Попугай в курсе. Его, кстати, Гриша зовут. Но история про дочь его не трогает. Тронула бы – заговорил бы, так ведь?

Я Грише много чего рассказывал. И о том, как с друзьями связь потерял, и о том, как цены растут, и то, сё, пятое, десятое… А ему хоть бы хны… Вылупится своими глазами-бусинками, чирикнет и в зеркальце своё уставится.

Я вот в зеркало редко смотрю, а если смотрю, то с печалью на лице. Лицо моё, надо сказать, постарело. Морщинки вот на лбу и вокруг глаз вылезли… или они всё время там были, не знаю.

Щёки как щёки, к ним претензий нет. Разве что щетина, которую я так хотел, так и не проклюнулась… в отличие от морщин. Одно время я даже спреем специальным пользовался. Не помогло.

– Пу-пу-пу, притормози-ка тут, – вставил ангел. – Ты хорошо разогнался, но чего-то не туда… Ладно, про Кешу весело-задорно получилось, но про морщинки ты брось. Кремом бы увлажнялся или не заедал всё сахаром. Ты вообще в курсе, как сахар на старение кожи влияет?

– Вас этому в академии ангелов учат? – Я отложил блокнот, готовый к новому заходу на препирательства.

– Да ты что, друг мой, какая академия? В интернет выйди и почитай.

– Ты знаешь, что такое интернет? – ухмыльнулся я.

– А как же… Кто, думаешь, помог его изобрести?

– Погоди… Я сейчас шапочку из фольги надену… Так, где она тут… – я потянулся к бардачку и стал копошиться внутри.

– Ладно, юморист, хватит. Начало положено. Что-то мы о тебе рассказали… но вот понимаешь… – тут ангел пощёлкал пальцами, – не хватает самого главного. Что-то же в тебе есть? Если ты не избранный и пресный, как недосоленный суп, то значит, в тебе есть что-то особенное? Крохотное, маленькое, скрытое от посторонних глаз… Вспоминай. Может, ну… тебе по голове били в детстве?

Я закатил глаза и стал думать… Всё-таки было кое-что особенное, и я продолжил историю.